Босс на блюдечке (СИ) - Лина Луисаф. Страница 5

Несколько долгих секунд Демьян Евгеньевич внимательно меня изучает. Я стою, не шелохнувшись, хоть мне и не нравится чувствовать себя подопытной мышью. Наконец, он кивает Бессонову:

— Внеси исправления и отдай распоряжение в бухгалтерию.

С моих плеч будто гора рухнула. Меня накрыла такая волна облегчения, что я даже не заметила, как Бессонов вышел. Что ж, пора и мне честь знать.

Я киваю оставшимся двум мужчинам и уже собираюсь уйти, как Демьян Евгеньевич вдруг интересуется:

— Постойте… Ксения, верно? Кем вы работаете?

— Не понимаю, какое это имеет…

— Просто ответьте на вопрос.

— Тендерный специалист.

— Каковы ваши должностные обязанности?

— Участие в аукционах, подача заявок, сбор документов, ведение договоров, связь с фабрикой.

— Сколько у вас заказчиков?

— На данный момент шестнадцать.

— Сколько из них ваша заслуга?

— Все.

— Чья была инициатива работать с нами?

— Моя.

— Какой годовой оборот у вашего ИП?

— Пошел к черту! — реагирую я раньше, чем успеваю сообразить.

Пора это прекращать. Я разворачиваюсь на каблуках, но тут в спину мне несется:

— Я хочу предложить вам работу!

Я поражена — и не только я. Давешний охранник хмурится и встает с кресла — для него только что прозвучавшее предложение такая же дикость, что и для меня.

— Вероятно, стоит обдумать это получше, — с нажимом произносит он.

Однако Демьян Евгеньевич только отмахивается.

— Предлагаю работу в своей команде. Зарплату будешь получать в два раза больше, чем в своем ИП, но и отдачи делу и компании я жду не меньшей.

— Тогда я заберу сюда еще одного человека, — начинаю я торговаться.

— Исключено, — отрезает мой вероятный босс, — мне не нужен балласт.

Что ж, Эмилию я перетяну сюда в любом случае, просто сделаю это чуть позже.

— Тройной оклад, — не могу не оставить за собой последнее слово.

Моего нового босса это устраивает.

— Завтра прямо с утра идешь в отдел кадров, — он отбрасывает формальности и зарывается в бумаги, — там все расскажут. Свободна.

Я давлю улыбку и покидаю кабинет. Слышу, как за спиной охранник произносит «авантюра», но мне уже без разницы, какой последует ответ.

Завтра я стану частью холдинга!

Меня просто распирает от свалившейся на меня радости. Всю дорогу до офиса я представляю, как лучше подать Звягинцеву заявление об увольнении: швырнуть в лицо? Прилепить на аквариум? Вывесить транспарантом?

Естественно, я не делаю ни первого, ни второго, ни третьего. Я успокаивающе улыбаюсь Эмилии, быстро черкаю на бумаге, не обращая внимания на Стасеньку, и только затем иду в кабинет к руководству.

Тот ожидаемо стоит у рыбьего городка и протирает стекло тряпочкой.

— «DN Holding» внесут исправления в договор, аванс будет перерассчитан, — сообщаю я ему. Он бросает на меня косой взгляд и возвращается к своим пучеглазикам, — ах да, я увольняюсь.

А вот эта новость уже застает его врасплох. Он поворачивается ко мне, не успев до конца разогнуться.

— Что значит увольняешься?

— Значит прекращаю с вами трудовые отношения, — я кладу заявление ему на стол.

— Не дури, — он хмыкает, — как же тут свою принцессу-то бросишь?

— А вот с Эмилией советую быть аккуратнее. А то не ровен час — и кое-какие секреты вдруг всплывут наружу.

Звягинцев багровеет — у него вообще к этому невероятная предрасположенность. Я даже как-то специально ставила эксперимент, за какое количество времени он может налиться кровью полностью, включая белки глаз — самое долгое было четыре секунды. Сейчас же он ставит рекорд — и вспухает за две. Не иначе, именно столько времени ему надо, чтобы информация поступила от ушей в мозг и успела переработаться.

Жду, когда он взорвется — но прошлое крепко держит его руками Геннадия Евгеньевича за горло. Не каждый покойник обладает такой властью — но отец Эмилии умудряется оберегать ее даже будучи в могиле. Звягинцев сдерживается: бешено вращает белками глаз, но вгоняет ярость обратно в череп. Отворачивается. Я для него перестаю существовать.

Уже стоя на пороге, добиваю его окончательно:

— С завтрашнего дня я работаю в «DN Holding». Это значит, что мы вновь встретимся — но теперь уже как заказчик и исполнитель. Надеюсь на плодотворные и долгосрочные отношения.

Я мило улыбаюсь и закрываю за собой дверь — в этот раз аккуратно.

Эмилия поджидает меня в коридоре. По моему лицу она сразу понимает, что проблема разрешена — и вздыхает с облегчением.

— Ты все уладила, — констатирует она, — а еще сияешь. Что произошло?

Стасенька уже греет уши у кулера с водой. Мне хочется выпалить новость прямо тут, но я сдерживаюсь. Торжество должно быть полным.

— Расскажу чуть позже. Мне сейчас надо сделать пару звонков, а ты пока ступай в кабинет и попроси Тамару Ивановну и остальных ненадолго задержаться после работы. Скажи, будем отмечать.

Эмилия удивлена, но беспрекословно подчиняется. Хмурюсь, глядя ей вслед: с каким удовольствием я бы запретила ей работать в этом месте и позволила осесть дома с ее мечтами и фантазиями, но Григорий Евгеньевич особенно настаивал на том, что Эмилии необходимо общество, что она не должна замыкаться в себе, что обязана находиться среди людей, чтобы не терять связь с реальностью. И я пообещала ему, что устрою это. Боюсь, все то время, пока я буду в другой компании, не видя ее перед глазами и не имея возможности контролировать ее окружение, мое сердце будет не на месте — значит, мне придется приложить максимум усилий для того, чтобы устроить ее подле себя.

Когда я возвращаюсь в кабинет, все уже в сборе. Я торжественно сообщаю о своем уходе и обещаю не забывать бывших теперь коллег. Стасенька делает ревнивые глазки, Тамара Ивановна охает и желает мне счастливо устроиться на новом месте, наш бухгалтер больше интересуется только что доставленной пиццей, а айтишник бледнеет: я давно подозревала, что он ко мне неровно дышит.

— Как это вообще произошло? — спрашивает меня Эмилия уже в автобусе, когда мы возвращаемся домой. Я сижу у прохода, Эмилия полулежит, положив голову мне на плечо. Ее мягкие светлые локоны щекочут мне шею. — Я думала, что для того, чтобы устроиться в корпорацию, нужно пройти тысячу собеседований.

— Оказалось, достаточно устроить скандал. Бессонов оказался той еще сволочью, но стоило мне привлечь к этому внимание, как нашелся и тот, кто щелкнул его по носу и разрулил ситуацию, а заодно предложил мне работу.

— И кто это был?

— Не знаю, какой-то Демьян Евгеньевич. Наверное, какой-нибудь руководитель отдела, скорее всего, контрактного.

— Значит, компании вернут деньги только из-за того, что вмешался этот Демьян Сергеевич?

— Да. Мне, конечно, пришлось устроить небольшое представление и чутка приукрасить, но овчинка стоила выделки.

— И все хорошо закончилось?

— Более чем. Мне предложили три моих оклада, представляешь? В выходные непременно это отметим, а заодно пройдемся по магазинам: неплохо бы обновить гардероб, да и продуктов набрать на неделю вперед.

— А еще заедем на рынок? Там наверняка новые книги появились.

— Непременно.

Утром я встаю за два с половиной часа до выхода на работу — для совы вроде меня это настоящий подвиг, обусловленный сразу несколькими причинами. Во-первых, мне необходимо выглядеть сногсшибательно, а это требует времени. Во-вторых, автобусы не ходят до «Олимпа» — так невероятно скромно называется тот бизнес-центр, занятый холдингом, — поэтому мне придется выйти на остановке у точки сотовой связи, а оставшийся километр пройти пешком. В-третьих, я слишком взбудоражена, чтобы спать спокойно — в моей жизни наступает новый переломный момент, и я хочу насладиться им сполна.

Эмилия уже на кухне готовит нам завтрак. В отличие от меня она встает по утрам свежая и с улыбкой на розовых устах. Не понимаю, как можно радоваться такой беспросветной рани, но каждому свое.