Куноичи (СИ) - Лавгуд Виктория. Страница 43

Итак, что Тен-Тен имела в сухом остатке. Мать Сабрины боялась чего-то со стороны Андрэ и Хлои. Она была медиком, — предположительно, всё же белые халаты носили не только врачи, — с более или менее открытым доступом к различным интересным веществам. Сабрина, по крайней мере, эти вещества могла относительно спокойно взять и использовать для отравления Хлои.

При этом Сабрина не особенно хотела делать то, что делала. Возможно, раньше, пока молодая Буржуа была жива, она действовала с большим энтузиазмом, руководясь собственной злобой. Сейчас же Тен-Тен читала на её круглом личике почти те же отголоски страха, что были в морщинках её матери. Сабрина уже не особенно хотела травить Хлою. Но при этом всё равно принесла сладкий от яда цикорий.

Интересно, как отреагирует организм Андрэ на незапланированную дозу яда? Пока мужчина выглядел вполне спокойно, разве что у него слегка покраснело лицо и участилось дыхание. Вполне возможно, доза яда была не критической… но достаточной, чтобы Андрэ вскоре начал чувствовать недомогание.

Смешно вышло, на самом деле: судя по всему, Сабрина, сама того не желая, проводила привыкание к яду для Хлои. У шиноби была такая практика, когда ниндзя сам начинал травить себя крошечными дозами потенциально-смертельного вещества. Постепенно вырабатывающаяся привычка организма не давала впоследствии его отравить в бою. Была, правда, и другая сторона этого метода: сидящий на яде должен был принимать его постоянно. Пропущенная доза могла привести к смерти так же, как и принятая для здорового человека.

Тен-Тен снова достала браслет из коробки и начала ощупывать выступающие камушки. Надо же, какая забавная мысль пришла к ней в голову. А что, если Сабрина, испугавшись собственных действий, просто прекратила давать Хлое привычную дозу яда? Вот и причина для смерти, если организм Буржуа успел привыкнуть к нетрадиционной добавке.

Воистину, жалость убивает. Если уж решилась на что-то, Сабринчик, то не трави душу: или сделай сразу, или не сомневайся после принятия решения.

К доске вышла Маринетт с отцом. Матери не было: как объяснил Томас Дюпэн, его жена Сабина сейчас была занята в пекарне, которую семейство обожало всей душой. Короткий рассказ про ранний подъём и готовку тортов сопровождался раздачей круассанов. Очень своевременно, потому что Тен-Тен из-за папаши Хлои так и не позавтракала.

Вот только, так и не дойдя до парты Буржуа, Маринетт запуталась в собственных ногах и эпично навернулась. Круассаны с подноса разлетелись во все стороны, Тен-Тен даже не успела схватить себе хотя бы одну булочку. Желудок девушки издал возмущённый рык, рот предательски наполнился слюной. Еда ушла буквально из-под носа, источая восхитительный аромат свежего сладкого теста.

Круассаны разлетелись, поднос шлёпнулся прямо на парту перед Тен-Тен. Такахаши, конечно, не испугалась, но сделала вид, что это произошло: золотой браслет, провожаемый паническим взглядом Андрэ, выпал из длинных пальцев Хлои и закатился под парту. Тен-Тен с внутренней усмешкой подмечала, как красное лицо папеньки бледнеет и снова возвращается к красноте.

— Ну конечно, Дюпэн-Чэн, ты ничего не можешь сделать как следует, — протянула Тен-Тен, небрежно отодвигая от себя поднос.

Маринетт вспыхнула, но ничего не ответила. Пока она собирала разлетевшиеся круассаны, Тен-Тен заглянула под стол… и замерла. Браслета не было. Хотя она точно слышала, как побрякушка шлёпнулась вниз, покатилась и… и всё. Судя по звуку, он не мог укатиться слишком далеко, не дальше её парты. Но его не было!

Тен-Тен выбралась из-за парты, пихнув Маринетт. Дюпэн-Чэн снова чуть не рассыпала уже ни на что не годную выпечку, но Такахаши было на это плевать. Учитывая, что папаша находился под действием умеренной дозы яда, пропажа важной побрякушки могла привести к сердечному приступу или ещё чему похуже.

Этого ей было совершенно не надо. Во-первых, Тен-Тен была банально не готова прощаться с состоянием: вряд ли Андрэ озаботился подходящим для её намерений завещанием. Во-вторых, Андрэ был злом привычным, а вот Одри Буржуа — незнакомым, и встречаться с этой стервозной женщиной Тен-Тен не имела никакого желания.

Вот совершенно никакого!

Андрэ не вовремя решил вспомнить, что у него есть дочь, и окликнул её:

— Хлоя, ты что делаешь под партой?

Ей не оставалось ничего кроме признания: браслет пропал. Его не было ни под партой Хлои и Сабрины, ни перед доской, ни под задней партой. Его не было в сумке Тен-Тен или в рюкзаке Сабрины. В карманы он бы банально не влез.

Ещё рядом стояла Маринетт… но по психотипу она мало походила на воровку. Нет, Тен-Тен признавала, что Дюпэн-Чэн может украсть что-то, если того потребует ситуация: чтобы избежать позора, чтобы достичь своей цели, чтобы помешать совершиться чему-то плохому… но она была слишком хорошо воспитана, чтобы воровать чужие вещи просто так.

К тому же Тен-Тен признавала, что Маринетт была достаточно умна, чтобы не делать подобного фактически на глазах у всего класса и кучи взрослых. Среди которых, между прочим, был глава полиции и мэр.

Андрэ на новость о пропаже браслета отреагировал предсказуемо плохо: его и без того красное лицо стало бордовым, глаза заблестели отсутствием ума, а губы едва заметно задрожали. Жёстким, холодным голосом он приказал Роджеру арестовать Маринетт — невиданное дело для мира, в котором существовала презумпция невиновности. Плюс ко всему сюрреализму, Дюпэн-Чэн была несовершеннолетней и не могла отвечать за свои действия в суде.

Но Андрэ было на это плевать; вместо него говорили яд, помутивший его сознание, и жажда власти. На робкие попытки мадам Бюстье остановить произвол он не отреагировал; на защиту собственной дочери от Томаса Дюпена пошёл в ответ агрессией. Роджер стоял рядом с мэром и беспомощно открывал и закрывал рот: по закону он не имел права арестовывать девочку, но ведь это приказал почти что владелец города. Мэр, перед которым Роджер был в долгу и который мог лишить его всего буквально по щелчку пальцев.

Тен-Тен, пока разгорался конфликт, отступала в заднюю часть класса. Андрэ вёл себя неадекватно, и это видели все присутствующие. Такахаши же знала, к чему это всё может привести, потому что привыкла думать наперёд.

— Не можете решить проблему с этой малолетней воровкой — не надо! — под конец рявкнул Андрэ. — Я разберусь сам. А ты, Роджер… ты уволен! Можешь забыть об участке, там ты теперь никто!

Буржуа выбежал из кабинета, словно за ним гналась орда демонов. Судя по выкрикам, он направился к директору… только зачем? Помутнённый разум, видимо, не осознавал собственной власти — и слава богам, если кто спросит Тен-Тен.

Она рванула на выход, перепрыгивая через парту. Краем сознания она успела заметить, что в классе нет Адриана — видимо, вышел, чтобы позвонить так и не явившемуся на урок профориентации отцу.

Выйти у неё так и не получилось: за секунду до того, как она коснулась двери, в спину Тен-Тен ударило что-то мягкое, вроде шарика с водой. На руках у неё появились светящиеся прозрачные браслеты, красный и синий.

— Стоять.

Она замерла, не в силах сопротивляться приказу. Даже не поворачиваясь, Тен-Тен знала, что её антиудача снова сработала, и за её спиной — акуманизированный Роджер.

— Мэр Андрэ Буржуа не заслуживает своей должности, — механическим голосом оповестил одержимый. — Это надо обдумать. Пока я не пришёл к решению и не вынес приговор, все, находящиеся в этом классе — мои заложники.

Тен-Тен закрыла глаза, давя желание выругаться.

Да что ж такое-то. Пятая акума на пятый день после её появления в этом мире.

Бражник что, работает по расписанию?!

Глава 15. Роджеркоп

Плен — это то, что в идеале шиноби не должен пережить. Это ниндзя может брать в заложники, но никак не наоборот.

К сожалению, это правило как-то обошло Тен-Тен стороной. Она была заложницей противника раз десять точно: иногда специально, иногда нет. В любом случае она всегда была уверена не только в своих навыках, но и в команде. Где-то снаружи всегда был учитель Гай, Рок Ли или Неджи, чтобы вытащить её из любой передряги.