Помещицы из будущего (СИ) - Порохня Анна. Страница 18

Наша компания промчалась вихрем по черному двору, пугая котов, которые с визгом разбегались в разные стороны. Я распахнула калитку на огород, слыша как позади сопит Ванька и сразу оценила увиденное - на огороде работы шли полным ходом. Но нам сейчас было не до этого. Хотелось спасти Марфушку. Дурное дело ведь не хитрое. Испортит девку, и все! Что хозяева, что слуги непутевые!

Хорошо, что никто из дворовых не оказался чересчур исполнительным и не бросился исполнять распоряжение по поводу ремонта забора. Мы протиснулись в довольно приличную дыру и прибавили скорость, заметив впереди переваливающуюся, будто утка Евдокию с еле успевающей за ней нянюшкой. Обогнав эту задыхающуюся от бега компанию, я помахала им рукой, слыша как в спину несутся причитания Аглаи Игнатьевны.

- Вот она, береза! – выдохнула Таня, тыча пальцем в кривой ствол. – Да, Ванька?

- Истинно она! – мальчишка бросился вперед и исчез в высокой траве, но через секунду из нее появилась рыжая голова. – Сюда!

Тропинка убегала между деревьями, минуя островки лесных цветов, головки которых слегка покачивались от теплого ветерка. Если бы не ситуация, то я бы точно остановилась, чтобы полюбоваться шикарной природой, но, увы, где-то совсем рядом чья-то жизнь неслась под откос.

Когда показались темные стены заброшенной хижины, я услышала плач и рванула так, что из-под моих пяток полетели комья земли, еще влажной от недавнего дождя. Возле дверей мы с Таней оказались одновременно. Подруга рванула ее на себя, она тяжело заскрипела, но все-таки открылась, обдав нас запахом плесени. В полумраке низкого жилища было трудно что-то разглядеть, и я чуть не упала, зацепившись о высокий порог. Маленькое окошко почти не пропускало солнечного света, но зад со спущенными наполовину штанами я увидела четко. Гаденыш повалил Марфушку на широкую лавку, а сам пристроился сверху, что-то бормоча ей на ухо. Девчонка плакала, пыталась отбиваться и, слава Богу, была еще одета…

- Ах, ты ж скотина! – Таня схватила парня за волосы маленькой пятерней. – Ах, ты ж паскудник!

Ошалелый от внезапного нападения, сын приказчика свалился на пол, а потом резко подскочил, вращая выпученными глазами. Он испуганно сжал штаны одной рукой, а потом, поняв, что перед ним девушка, заревел:

- Ты чего?! Ополоумела, дура?!

Недолго думая я схватила ухват, стоящий у печи, и перетянула негодяя им по спине со всей силы, на которую была способна. Парень взвыл, выгибаясь дугой, разжал пальцы, и штаны совсем свалились на пол.

- Убью, не помилую! – его рев, наверное, разнесся по всему лесу, когда он бросился на меня. – Удавлю!

- Еще чего! – Таня толкнула его и, запутавшись в штанах, сын приказчика почти вылетел в двери. – Отдохни, герой-любовник!

- Ты как, Марфуша? – я бросилась к девочке, сжавшейся в комочек на скамье. – Цела?

- Ц-ц-цела… - заикаясь, ответила она, глядя на меня, как на привидение. – Б-б-барышни, это в-в-вы?

- Мы, мы… - я поправила ее волосы и завязала разорванную бретельку сарафана. – Вставай, матушка сюда идет.

Выйдя из хижины, я увидела, что Таня угрюмо наблюдает за молодым человеком, который уже натянул штаны и теперь стоял напротив нее. Парень явно был изумлен, увидев при свете дня, кто перед ним.

- Засецкие… - протянул он, криво усмехаясь. – Вы что ж, уже за дворней своей бегаете?

Я попыталась припомнить кто такой приказчик, но Таня сделала это быстрее.

- А ты чего так разговариваешь, челядь? Язык попридержи. Еще раз узнаю, что к Марфушке грабли свои тянешь, пообломаю. Понял?

- Грабли? – он как-то странно посмотрел на нас. В его глазах плескалась ярость, но что он мог нам сделать?

- Пшел отсюда. На чужой земле находишься, - процедила я. – И смотри, мы тебя предупредили.

В этот момент из леса вышли Евдокия с нянюшкой. Они, раскрыв рты, наблюдали, как Сенька уходит, словно побитый пес. И Аглая Игнатьева снова перекрестилась… Мне даже стало немного смешно. Раскрытые рты и крестные знамения становились нашими постоянными спутниками.

Глава 19

Оставив женщин проводить профилактическую беседу с Марфушей, мы потопали обратно, чувствуя удовлетворение от содеянного. Ванька бежал за нами, стегая хворостиной высокую траву, и напевал какую-то песенку.

- Барышнечки, а барышнечки!

- Чего тебе? – я посмотрела на него через плечо.

- А вы Марфушку замуж отдайте. И пущай за ней ейный мужик смотрит, - выдал мальчишка с радостной улыбкой. – А то сполнится ей осимнадцать лет, и что? Кому она нада будет?

- Значит, мы с тобой уже никому «не нада», - подруга вдруг начала хохотать. Да так весело, что я тоже закатилась, а следом и Ванька. Таня дала ему легкий подзатыльник и, смеясь, спросила: - Ты-то чего?

- Вы смеетесь и я! – мальчишка показал нам свою щербину в широкой улыбке. - Раньше-то говорили, что на людях смеяться аль плакать нельзя, а сами хохочете!

- Еще чего нельзя? – я не переставала улыбаться, слушая забавного Ваньку.

- Чего, чего… зевать, чихать, а когда ешь, нельзя рот широко открывать, - перечислил он и, сложив губы трубочкой, сделал вид, что жует. – Вот так надо.

В усадьбу мы вернулись с хорошим настроением, несмотря на неприятное происшествие.

Таня предложила не вмешиваться в воспитательные процессы и наконец-то отправиться на огород. Рассада тоже требовала внимания.

Слуги уже очистили территорию, на которую я им указала, от прошлогоднего мусора, остатков сорняков и растительности. Я окинула взглядом довольно приличную кучу и решила, что все это нужно измельчить для мульчи, а кое-что заложить в компост. Вот корни сорняков стоит выбрать из основной массы и сжечь, а золу использовать в качестве удобрения. Уже были разбиты грядки, к которым у меня совершенно не было претензий. Их ширина была примерно сантиметров семьдесят, что для меня выглядело идеальным вариантом, потому что за более широкими грядками ухаживать достаточно трудно. До середины приходится тянуться, а для обработки противоположной стороны и вовсе обходить грядку. Расстояние между ними тоже оказалось в пределах нормы – около шестидесяти сантиметров. В общем, я была довольна проделанной работой.

Мы с Таней воткнули колышки в те места, где должны были располагаться кувшины для капельного полива, и мужчины принялись закапывать их. Естественно это вызывало недоумение у слуг, но спрашивать что-то у нас они уже остерегались.

Когда и с этим было покончено, мы взялись за посадку рассады, не забыв набрать для этого случая несколько ведер перепревшего навоза.

Мужчины носили воду, а мы с подругой и несколько женщин, стоя на коленях, устраивали купленных на рынке зеленых красавцев на постоянное место жительства. Когда последний саженец был высажен, я с чувством гордости оглядела результаты нашей совместной работы.

- Всем большое спасибо за помощь! – сказала я, улыбаясь удивленной дворне. Видимо, их очень редко благодарили за то, что они делали. – А теперь можете отдохнуть. Завтра продолжим.

- Хорошо, барышня. А завтра к чему готовиться? – спросил мужчина с окладистой бородой. – Картоху, что ли, сажать станем?

- Станем, - подтвердила я. – С самого утра и начнем, пока солнце не жарит. Ваша работа притащить на огород много соломы. Понятно?

- Да, барышня, - закивали люди, уже не удивляясь нашим распоряжениям. – Сделаем…

Мы с Таней вымыли руки прямо на черном дворе, умылись и только собрались пойти в кабинет, чтобы еще немного порыться в бумагах покойного хозяина, как услышали со стороны аллеи стук копыт. Кто-то подъезжал к усадьбе.

- Надеюсь это не Потоцкие, - проворчала Таня, останавливаясь у фонтана. – У меня нет ни сил, ни желания общаться с этой ненормальной семейкой.

Но к нашему облегчению во двор въехала коляска доктора. Похоже, местный эскулап приехал справиться о нашем здоровье.

Иван Тимофеевич увидел нас, и его круглое лицо расплылось в улыбке. Он спустился на землю и направился в нашу сторону.