На равнинах Авраама - Кервуд Джеймс Оливер. Страница 22

Миновала весна, наступило лето; Хепсиба жил в доме Булэнов и пока не проявлял признаков беспокойства, обычно предвещавших его скорое исчезновение. Начало лета всегда было для лесных жителей периодом невыносимых мучений из-за крылатых кровопийц, которыми кишела земля и полнился воздух. Джимс ожидал его как неотвратимо надвигающийся кошмар. С первого июня до середины августа целые полчища мошкары кормились и разлагались на болотах, на заливных лугах, в лесу. Эта чума пожирала зверей заживо, и пионеры в буквальном смысле слова боролись за существование, постоянно окуривая дымом жилища, намазываясь свиным жиром и прибегая к самым невероятным ухищрениям, чтобы хоть ненадолго заснуть ночью. В считанные дни рай, полный цветов, тончайших ароматов, зреющих фруктов, упоительного воздуха, превратился в ад, кишащий насекомыми всех мыслимых видов. Они делали невозможным всякое передвижение, облепляли любую открытую поверхность, нещадно жаля все живое и принося нестерпимые мучения своими укусами. Деревья в лесу темнели и разбухали, болота не высыхали, реки и озера застывали в тени буйной зелени. В гибельной сырости плодились мириады вредоносных тварей. Они тучами поднимались к небу и порой скрывали от глаз лик луны. В течение нескольких недель вокруг дома Булэнов день и ночь тлели гнилые пни и бревна, окутывая его едким дымом. Работа на ферме продолжалась, но за пределами этого небольшого оазиса она стоила неимоверных усилий и физических мучений, за исключением солнечных мест, откуда насекомые разлетались из-за слепящего света и жары.

Тем не менее в то лето Джимс не оставался под прикрытием дымовой завесы, а, как индеец, смазывался жиром и работал плечом к плечу с отцом и дядей. За годы знакомства с дождем и солнцем кожа торговца задубела и сделалась нечувствительной к укусам москитов. Упорные старания Джимса не отставать от дяди увенчались успехом, хотя в душные и слишком знойные дни или во время бури отец все же отсылал его с поля. Хепсибу безмерно радовала стойкость юного напарника, и, когда миновали недели испытаний и конец августа принес долгожданное облегчение, он преподал Джимсу несколько уроков, которые, по его клятвенным уверениям, должны были помочь племяннику в следующий раз победить Поля Таша. Кроме того, он показал Джимсу несколько приемов стрельбы из пистолета, благодаря чему его ученик стал выбивать три четырехдюймовые мишени из пяти с расстояния тридцати шагов. Джимс гордился своим пистолетом не меньше, чем луком, которым владел так, что неизменно вызывал удивление и самые высокие похвалы дяди.

В Тонтер-Манор Джимс больше не ходил, хотя изредка слышал новости из поместья. За июль и август Анри с Хепсибой дважды наведывались туда и дважды барон приезжал к Булэнам на воскресный обед. По словам барона, с тех пор как он расчистил и осушил земли, прилегавшие к большому дому, жить в нем стало вполне сносно, к тому же он привез из Квебека новомодной ткани, из которой над кроватями сделали пологи от москитов. В поместье царило приятное возбуждение — там шли деятельные приготовления к предстоящему в начале сентября отъезду всего семейства в Квебек. Туанетта поступала в школу при монастыре урсулинок. Мадам Тонтер прочила дочери светскую карьеру, подкрепленную благочестивыми наставлениями, по каковой причине Тонтер заявил, что он теряет свою обожаемую маленькую злючку, которая вернется к нему через три года блестящей молодой барышней лишь затем, чтобы выскочить замуж за какого-нибудь счастливчика-франта, не стоящего ее мизинца. Джимс слушал Тонтера, и в нем росло ощущение невосполнимой утраты, но он ничем не выдал своих чувств. Казалось, огонь его мечтаний перегорел и пепел развеял ветер. Не пытаясь скрыть волнения, Тонтер дал понять, что после школы Туанетта долго не задержится на берегах Ришелье — слишком много соблазнов в Квебеке, одном из самых шикарных городов мира. К ее ногам не замедлит пасть множество смазливых молодых джентльменов, а уж мадам Тонтер наверняка захомутает для дочери самого блестящего из них.

— Вам повезло, что у вас мальчик, а не девочка, — обратился Тонтер к Катерине. — Когда Джимс вырастет, он приведет жену к вам.

Пришла осень и одела природу в роскошное, пышное убранство. Джимс любил эти обильные плодами летних трудов дни — дни золотой спелости, первых заморозков, четко очерченного абриса лесов, обжигающего, бодрящего воздуха; дни, когда все живое казалось помолодевшим, а его собственная кровь бурлила от необъяснимого волнения, душа полнилась надеждами и ожиданиями — и не было им ни числа, ни имени.

Но на этот раз со сменой времен года непривычная тяжесть легла Джимсу на сердце. Туанетта и ее родные уехали в Квебек, а однажды вечером, через неделю после их отъезда, Хепсиба серьезно заявил, что не может дольше откладывать свое отправление к далеким границам Пенсильвании и Огайо, куда его призывают обязательства перед партнерами. Услышав эту новость, Катерина беззвучно заплакала. Веселость Анри угасла, словно свеча, задутая ветром. Хепсиба насупился, с трудом сдерживая волнение. Он пообещал не уходить надолго и добавил, что если он не сдержит слова и вскоре не вернется, значит, его нет в живых.

Когда на следующее утро Анри поднялся с кровати, чтобы разжечь огонь, Хепсибы уже не было. В тихий ночной час он бесшумно, как тень, выскользнул из дома.

Глава 8

После ухода Хепсибы Джимс с еще большим рвением продолжал работать и упрямо старался проникнуть мыслью в горы и долины пока еще скрытого от него, но уже близкого будущего. Со временем отец стал во многом полагаться на него, а Катерина постоянно обнаруживала в сыне все новые перемены и не жалела сил на занятия с ним.

Осенью и зимой в дом Булэнов нередко наведывались индейцы, по опыту зная, что там их всегда ждут стол, тепло и радушный прием. После рассказов Хепсибы дружеские чувства Джимса к ним несколько поостыли. Мальчик намеренно сошелся ближе с незваными гостями. Завоевывая их доверие, он совершенствовался в языке и внимательно искал признаки скрытой опасности, о которой его настойчиво предупреждал Хепсиба. В основном к Булэнам заходили индейцы канадских племен, и они не давали Джимсу поводов для беспокойства. Но когда заглядывал какой-нибудь онондага или онейда, то в их повадке сквозила спокойная бдительность и осторожность, словно эти представители шести союзных племен сознавали, что они преступили запретную черту и находятся на вражеской территории. Обратил Джимс внимание и на то обстоятельство, что они всегда приходили через ту часть Заповедной Долины, где — по предсказаниям Хепсибы — могавки проложат тропу войны. Однако визиты дикарей, казалось, были вполне дружелюбны, и Джимса, чья наблюдательность значительно возросла, поражали глубокое уважение и преданность, с какими лесные гости относились к его родителям, и прежде всего к матери. Амбары и погреба Анри всегда ломились от даров земли, в них всего было с избытком. Поэтому Катерина не отпускала ни одного смуглолицего посетителя, не нагрузив его мешком, полным провизии. Индейцы вовсе не были нечувствительны к проявлению такой доброжелательности и братского расположения, и Джимс временами сомневался в правоте дяди и разделял глубокую веру родителей в благое провидение — основной нравственный принцип их семьи.

Недалеко от дома Булэнов суровые зимние месяцы проводил их давний знакомый Капитанская Трубка и один старый каугвага. С их сыновьями — Белыми Глазами и Большим Котом — Джимс впервые в жизни отправился к берегам озера Шамплен. Он отсутствовал неделю и по возвращении стал строить планы более длительной экспедиции: в будущем году он хотел пойти на Краун-Пойнт, к месту, называемому Тикондегора, где французы собирались построить форт. В этом походе он почувствовал, что значит настоящая опасность, так как Белые Глаза и Большой Кот — оба молодые храбрецы, уважаемые соплеменниками, — двигались с осторожностью, более чем красноречивой.

Верный данному слову, Хепсиба возвратился в январе; он пришел с английских фортов на озере Георга. Через неделю он снова ушел, на сей раз за крупной партией товаров в Олбани, откуда собирался к онейдам, если погода не помешает добраться до Реки Могавков. При всей краткости, визит Хепсибы нарушил для Джимса монотонность зимы и подогрел растущее желание сопровождать дядю в одном из его путешествий.