Дом с привидениями (антология) - Агеев Леонид. Страница 53
Ариосто трусливо съежился.
— Не смею, сьер.
— Говорите!
— Не смею…
— Я требую, сударь!
Ариосто судорожно вздохнул и стал несмело водить пальцем от непонятных символов к знакам зодиака, от знаков зодиака к арабским письменам.
— Я был прав, — сдавленно сказал он. — Я не мог ошибиться. Но вы меня повергли в сомнение, сьер, потому мне так долго и пришлось проверять одно и то же… Я был прав, сьер.
— В чем вы были правы?
— Ну, в том… кому надо служить. Вот видите, все таблицы говорят об этом. — Он снова стал водить пальцем по бумаге. — Путь ваш безрадостен, одинок, позади много крови и смерти…
— А впереди?
— Впереди… Я прошу вас, сьер, обратить внимание на цифру “тринадцать”: она говорит о том, что, если вы до завтрашнего полудня не решитесь принять предложение кардинала, вас ждет бесславная гибель. А вот здесь, выше, — то, что ожидает вас на службе его высокопреосвященства: почет, богатство, слава и долгие годы жизни…
Прошла еще одна ночь. Уайт хранил молчание и, как показалось Ариосто, тоскливо оглядывал проплывавшие мимо крестьянские хижины и поля. Что же он решил? Не может быть, чтобы выбрал бесславную смерть! Пусть себе думает. Пусть думает как следует, пока есть время!
— Скоро полдень, сьер, — скромно напомнил Ариосто.
— Точнее, скоро нормандская граница, не так ли?
Ариосто показалось, будто Уайт усмехнулся, и от этой мысли ему стало жутко.
— Не понимаю вас…
— Все вы прекрасно понимаете, сударь, — раздельно сказал рыцарь. — Только на прощание я скажу вам вот что: зря вы все это затеяли!
— Что… затеял?
— Не притворяйтесь. Вам трудно понять, что с первой минуты знакомства я знал, кто вы такой и чего добиваетесь. Вам трудно понять и то, что все эти гороскопы и гадания способны одурачить не каждого. Если в старых манускриптах есть какая-то логика, то в ваших эфемеридах смысла не больше, чем в образцовой бессмыслице… Сейчас мы расстанемся, не так ли? Я даже не поколочу вас, но вместо этого попрошу передать всем, что я враг раздоров, что я против лжи и жестокости. И пусть люди с недобрыми намерениями оставят меня в покое…
— Так вы… отказываетесь?
— Безусловно.
Ариосто дал шпоры и, высоко подняв над головой шапку, понесся назад. А там будто выросшие из земли солдаты тащили из леса и ставили заготовленные заранее высокие деревянные заслоны. Такие же заслоны проглядывали между деревьями по обе стороны от дороги. Впереди — мост через речку, перегороженный длинной сетью, солдаты, сидящие на деревьях и готовые в любой момент сбросить эту сеть на Белого Скитальца. А со всех сторон уже летели поющие стрелы, вонзались в стволы, в утоптанную дорогу.
Уайт похлопал коня по шее:
— Ну что ж, Тру, — только вперед!
Конь взял с места в карьер. Он словно летел, едва касаясь земли. Над сетью он взмыл, подобно молодому орлу, и в следующее мгновение был уже за мостом. Засада за речкой бросилась врассыпную. Лишь один солдат остался лежать в траве: его случайно ранили убегавшие в панике товарищи. Уайт спешился, нагнулся над ним. Это был молодой, совсем юный воин с девичьим лицом и страдальческими губами.
— Не надо! — прошептал он едва слышно.
Белый Скиталец долго и задумчиво смотрел на него.
— В тебе живет ненависть ко мне? — наконец спросил он.
— Нет-нет, сьер, нет! Клянусь! Мне приказано…
— Приказано убить? И ты бы убил, не зная за что, не зная меня? И совесть твоя была бы спокойной? Странно. А вот мне тебя жалко. — Уайт говорил медленно, с паузами. — Да-а, видно, трудно быть человеком… Трудно…
Сообщение четвертое
Герцог Карл гордился Перонном и ни за что бы не променял его ни на какой другой город. Впрочем, это не совсем точно: он мог бы променять его лишь на Плесси-ле-Тур, и то с условием смены почетного звания сюзерена на более почетный королевский венец.
Турнир был в разгаре, когда на ристалище неторопливо въехал незнакомый рыцарь и остановился возле ворот.
— Ого! — громко сказал один из вельмож герцога. — По-моему, к нам пожаловал сам Трусливый!
— А вы убеждены, виконт, что это трусливый рыцарь? — спросил граф де Кревкер.
— Разумеется! Я с ним встречался дважды, когда ездил к герцогу Бретонскому. Трусливый бывал почти на всех турнирах, однако ни в одном не принимал участия. Более того: он уклонялся от ссор и поединков и сбегал на своей кляче при первом удобном случае. Тогда он удрал и от меня, граф, да, да! Но сегодня он не уйдет!
Де Кревкер спрятал в бороде снисходительную улыбку и стал ритмично постукивать пальцами по рукоятке меча.
— Ваша новая поездка к эрцгерцогу Максимилиану лишила вас самых важных новостей, — сказал он. — Когда это было, что вы ездили в Бретань! С тех пор немало утекло воды, виконт, и ваш Трусливый успел уже побывать в рангах Одинокого, Дьявола, Сатаны и Велиала, потом Белого Скитальца, Жестокого и Свирепого, а теперь, я слышал, зовется Добрым. Хотя последнее имя дано скорее всего иронично. Так что стоит быть осмотрительнее, дорогой Тийе!
— Прозвища ни о чем не говорят, граф.
Кревкер мягко, но настойчиво перебил его:
— И все же, виконт, считаю необходимым сообщить, что еще в Бретани, видимо, до вашего возвращения сюда — этот Трусливый успел натворить немало бед. Однажды он дерзнул ворваться в замок сеньора де Жуанвиля. Представляете, Тийе? Он учинил такой погром, что хозяева замка помышляли уже не о том, чтобы покончить с ним, а о том, чтобы хоть как-то выдворить его за ворота.
Тийе беззаботно засмеялся:
— Неужели вы всему этому верите, граф? Да посмотрите же на него: он и теперь пугливо жмется к стене на своей кляче!
— Эта кляча, как вы изволили выразиться дважды, дорогой виконт, не уступает лучшим арабским скакунам…
Герцог Карл уже несколько раз делал попытки оглянуться. Наконец не вытерпел и подозвал маршала де Кревкера:
— Любезный граф, перестаньте же шептаться за моей спиной! Что вы там выдумываете про этого рыцаря? Вы знаете, кто он?
— Вряд ли найдется человек, который ответит на подобный вопрос, ваша светлость, — сказал де Кревкер. — Настоящее его имя — Уайт, хотя больше он известен как Белый Скиталец. Одни говорят, будто это побочный сын герцога Бретонского, другие — что он обездоленный кузен Гийома де ла Марка…
— Ну, сплетни меня мало интересуют, граф, — нетерпеливо перебил герцог. Я слышал, он умеет отлично драться? Вот и пусть послужит у меня!
Маршал потеребил свою бороду и наморщил лоб.
— Государь, этого рыцаря зовут также и Одиноким. Пройдя путь от Бретани до Перонна, он нигде подолгу не задерживался, а это может говорить лишь о том, что он сам по себе…
— Перестань, де Корде! — Герцог Карл грозно сдвинул брови. — Клянусь святым Георгием, я не припомню ни одного храброго рыцаря, который не мечтал бы о хорошей школе. А хорошая школа — здесь. Здесь, граф, у меня!
Зная бешеный нрав герцога, Кревкер с минуту помолчал, затем, как бы между прочим, произнес:
— Не могу разглядеть, государь, какой символ на его щите?
— Меч, — буркнул Карл. — Меч с крыльями… Хм! Какой чистюля! Мои наемники красят латы в черный цвет для устрашения врагов, а этот? Доспехи сверкающие, гладкие, без единой вмятины, будто только надел их!.. Что-то мало похож он на обездоленного родственника!.. А что, граф, если он вызовет на поединок меня?
— Насколько мне известно, ваша светлость, в последнее время он ни разу не лез в драку первым.
— Не рыцарь, а размазня. Эй, Тийе! — крикнул герцог молодому паладину. — Я слышал, ты хотел пощекотать этого белого чистюлю своим доблестным мечом?
— Сочту за честь, всемилостивейший государь! — Тийе отвесил низкий поклон и удалился.