Ведьма и эльф (СИ) - Майская Зоя. Страница 8

Если в пище есть яд, который мне не удалось опознать, пока я снимаю с себя платье, моюсь и переодеваюсь, он проявит себя. Сомневаюсь, что после нашего разговора Альвэйр решит отравить меня, раз уж я согласилась на все его условия. Но второй жизни у меня нет, чтобы относиться к ней легкомысленно.

Я нашла среди вещей в гардеробе некое подобие сорочки. Она была ещё более открытой, чем платье, из тёмно-синего тонкого батиста. Рассматривать остальные вещи я не стала, никогда не питала особой слабости к нарядам.

Ванная оказалась самым странным местом, что я когда-либо видела. Посреди светлой комнаты, отделанной каменными панелями, стояла монолитная ванна из белого мрамора. Над ней под потолком завис огромный прозрачный сосуд. Большая сфера, вырезанная из хрусталя и наполненная колоссальным количеством воды. Из-за света магических светильников ёмкость переливалась всеми цветами радуги. От неё к ванне шла медная труба с вентилем.

Я поискала глазами пробку и заткнула сливное отверстие. Осторожно открыла клапан, и вода тугой струёй устремилась вниз. Капли, долетавшие до меня, оказались тёплыми, очевидно сосуд был зачарован на поддержание температуры воды.

Решив больше не осторожничать, быстро помылась и переоделась. Живот скрутило болезненной судорогой, но явно не от яда, а от простого голода.

С жадностью расправившись с овощами и мясом, приправленными травами и орехами, я повалилась на кровать и погрузилась в сон.

Глава 8

Тонкая трель незнакомой мне птицы ворвалась в беспокойный предутренний сон. Томительно долгое мгновение я смотрела на светлый балдахин кровати и не узнавала комнаты. Секунда или две покоя, прежде чем воспоминания заняли положенные им места.

Я медленно поднялась, ощущая полную разбитость — сон не только не принёс отдыха, но, будто даже ухудшил самочувствие. Должно быть, я всё-таки простыла в дороге, потому что голова гудела, кости ломило, а к горлу подкатывала лёгкая тошнота.

Окно в комнату было открыто, как и шторы. Видимо, служанка заходила поутру, но не стала будить меня. Ещё одним свидетельством пребывания в комнате эльфийки стал завтрак, поставленный у изголовья кровати — фрукты, два кусочка хлеба с мёдом, и чашка какого-то напитка.

Будь я в человеческом замке, вокруг сновали бы слуги, предлагая помочь одеться, умыться и расчесать волосы. Меня всегда раздражала эта суета, но, к сожалению, самостоятельно справиться с многослойными нарядами, какие носили высокородные леди, было невозможно. С тех пор, как я стала официально считаться старой девой, шумиха вокруг меня поутихла, но и одной личной служанки хватало для головной боли по утрам.

Поэтому одиночеству я была даже рада. Спокойно умылась и надолго пропала в гардеробной. Как оказалось, почти все платья были мне велики. Не знаю, откуда эльфы узнали, как точно выглядит Кисара, но похоже, что они отчётливо представляли на кого шили одежду. А так как фигура принцессы была пышнее, наряды висели на мне, будто на вешалке. Исключение составляли разве что платья из струящихся тканей с простым покроем, вроде того, что было на мне вчера.

Под Кисару была подобрана и основная гамма гардероба. Синий, бирюзовый, пурпурный и изумрудно-зелёные цвета очень шли принцессе. Я же на их фоне выглядела ещё бледнее и измождённее. С трудом найдя среди вороха вещей четыре платья, в которых бы выглядела не так ужасно, я повесила их на отдельную вешалку.

Если бы я следовала изначальному плану, то меня не смутило бы надеть любой наряд и не важно, как я выглядела бы в глазах окружающих. От запуганной мыши не станут ждать беды. Я сумела бы выждать время, научилась бы жизненно необходимым вещам и попыталась сбежать в Эдринский лес. Для прямой борьбы за свою жизнь роль забитой человеческой девчонки тоже вполне годилась. Едва ли мой палач ждал бы от такой сопротивления.

Но вчерашнее предложение Альвэйра заставило меня пересмотреть приоритеты. Если есть хотя бы призрачный шанс прожить спокойную жизнь среди эльфов, стоит им воспользоваться. Никакого плана пока не было, но быть посмешищем в глазах вчерашних врагов не хотелось, а дальше заглядывать пока рано. Слишком уж мало я знаю об остроухих.

После завтрака я спустилась в гостиную, где ко мне почти сразу же подошла вчерашняя служанка.

— Госпожа, к вам леди Лиэрот. Её отправил лорд Альвэйр для помощи.

— Спасибо… — тут я вспомнила, что не знаю имени служанки. — Как вас зовут?

— Руа, госпожа.

Я удивилась столь короткому имени, больше похожему на домашнее сокращение, но ничего не сказала.

— Спасибо, Руа, проводи леди сюда.

Прощупывать служанку, чтобы понять, как она относится ко мне или к появившейся леди, я не стала. Слишком устала после вчерашнего, поэтому даже ментальный щит, который уже много лет давался мне также легко и естественно, как дыхание, требовал некоторых трудов. А ведь день только начался.

Гостья, появившаяся на пороге в сопровождении Руа, была хороша, как и все здесь вокруг на ближайшие мили, за исключением меня. Стройная гибкая фигура, молочно-белая кожа и светло-зелёные, будто виноградины, глаза. Единственное, что поразило меня — странно короткие волосы. Бледно-золотистый шёлк едва прикрывал лопатки. Даже у эльфов-мужчин волосы были гораздо длиннее.

Девушка чуть улыбнулась:

— Госпожа, я леди Лиэрот из Дома вереска. Лорд Альвэйр отправил меня служить вам. Я помогу освоиться в наших землях. Ко мне же вы можете обращаться со всеми возникающими вопросами.

— Благодарю, — искренне ответила я. — Вопросов у меня накопилось много.

***

Пусть Лиэрот приставлена ко мне как нянька и шпионка, я была благодарна её присутствию и все три дня до официального празднества терзала эльфийку вопросами. Благо заниматься организацией торжества мне всё равно никто не позволил бы.

По эльфийским традициям союзы скрепляют в Орлиной роще, в которой растёт святыня эльфийского народа — древо Элура. После заключения брака новобрачные могут задать по одному вопросу святыне и получат на них правдивые ответы.

Насколько я поняла, дерево питает слабость лишь к новобрачным. В другое время ответа от него не добиться. Бывает и такое, что святыня игнорирует вопросы супругов, будто лишая их своего благословения. И тогда, совпадение или нет, союз обречён на разлад.

По тому, сколь азартный блеск загорелся в глазах Лиэрот, я убедилась, что всё ущелье держит пари на то, что нам с Альвэйром древо не ответит.

— И что обычно спрашивают? — не удержалась я. Меня, конечно, интересовало многое, но помощница поумерила мой пыл, заметив, что пара спрашивает дерево публично. И теперь я с трудом представляла, что спросить при всём эльфийском свете.

— Сколько детей ждёт в браке, сколько лет отмерено супругам вместе. В основном всякие мелочи, касающиеся семейной жизни.

Я невесело улыбнулась. Вот уж о чём и спрашивать не стоило. Как я уже знала из рассказов Лиэрот, эльфы и люди не могут иметь общих детей. Это была щекотливая тема, ведь мужчины и женщины наших народов делили ложе лишь в двух случаях. Редкие межрасовые браки, заключённые во имя мира. И изнасилования в военное время. При чём лишь со стороны людей.

Попасть в человеческие руки для таких как Руа или Лиэрот было бы смерти подобно. И в отличие от этих вечных дев, проживших под сенью гор века и ненавидящих людей лишь в теории, я слишком хорошо представляла, что бы их ждало в плену.

Меня, к счастью, никто не насиловал, но иногда я улавливала обрывки образов в головах мужчин и женщин. Они липли ко мне как грязь и оседали где-то на дне памяти, готовые вынырнуть и подкинуть нужный сюжет. В такие моменты я действительно сожалела, что не страдаю забывчивостью. Чужие воспоминания становились моими. Будто бы это мои руки затыкали чей-то рот и сдирали одежду. Будто это мою грудь сжимали до боли и били кулаком по лицу.

Поэтому вся грязь войны мне, двадцатичетырёхлетней старой деве, была куда понятнее, чем Лиэрот, прожившей под сенью мира уже больше трёхсот. Так я считала.