Пленник ее сердца - Дэр Тесса. Страница 61

Кровь отхлынула у него от лица. Быстро взглянув на мать, он едва слышно произнес:

– Это не имеет никакого отношения к…

– Еще как имеет! – Полина отступила на шаг к стене. – Вы просите, чтобы я доверилась вам, чтобы поверила в вашу любовь. Поверила, что вы никогда не станете меня стыдиться из-за моего низкого происхождения, из-за моей родни. Но как я могу верить вашим обещаниям, если даже собственной матери вы не хотите рассказать о ней?

Герцогиня шагнула к сыну.

– Гриффин, о чем она?

– Ни о чем.

Полина едва не вскрикнула.

– Да как вы можете!..

Если бы взглядом можно было прожечь, то Полина превратилась бы в пепел.

– Вы дали мне слово. Вы обещали. Прекратите это немедленно, или я никогда больше не смогу вам доверять!

Да, Полина испытала укол совести: слово ему она действительно дала и сейчас толкала его к опасной грани, но кто-то должен был это сделать. Сегодня последний день, когда ему еще можно помочь. Завтра будет поздно.

– Вы не рассказали ни одной живой душе о ее существовании, Грифф. А потом она умерла и сердце ваше разбилось на тысячу мелких осколков, но вы все равно никому ничего не сказали. Как могу я поверить, что вы защитите нас с сестрой? Откуда мне знать, что и Даниэлу не запрут где-нибудь, с глаз долой?

– Как вы смеете говорить, что я ее стыжусь?

– Тогда докажите мою неправоту! Ради бога, Гриффин! Любовь не должна быть постыдной тайной. Вы дали ей имя, но ни разу его не упомянули.

Глаза его метали молнии.

– Вы ее любили?

– Вы знаете, что любил! И сейчас люблю.

Полина едва не выкрикнула:

– Тогда скажите, как ее зовут.

– Мэри! – гневно повысил голос Гриффин, и эхо повторило это имя.

Полина молча впитывала его гнев, потому что знала: он никогда ей этого не простит, – но теперь хотя бы появилась надежда, что когда-нибудь, пусть не скоро, он исцелится.

– Ее звали Мэри, – повторил Грифф. – Мэри Анабел Йорк. Она родилась четырнадцатого октября прошлого года и умерла неделю спустя. Она прожила всего шесть дней, и я любил ее больше жизни. Вот так, черт побери!

Он отвернулся от Полины и в сердцах ударил кулаком по столу, а герцогиня подавила готовый вырваться крик, прижав ладонь к губам.

Полина бросилась к ней, испугавшись, что она не выдержит потрясения и упадет в обморок, и усадила в кресло. Она вновь и вновь повторяла слова сожаления и утешения, но сколько бы ни извинялась, что бы ни говорила, было ясно, что словами тут не помочь.

– Простите меня. Я так сильно привязалась к вам обоим, и мне ясно как день, что вы очень любите друг друга. Любите, но причиняете один другому боль. Прошу вас, поговорите. Вы можете возненавидеть меня, но вы нужны друг другу.

Гриффин с каменным лицом смотрел в окно.

– Я прикажу подать экипаж. Собирайте вещи и уезжайте. Немедленно.

– Я не хотела, чтобы все закончилось вот так, и надеялась, что мы расстанемся…

– Друзьями? – Грифф побарабанил пальцем по стеклу. – Если вы не верите, что я готов был все изменить, все бросить, перевернуть небо и землю ради того, чтобы удержать возле себя ту, кого люблю, даже если у нас была всего неделя? Тогда вы совсем меня не знаете. – Он пригвоздил ее к месту полным ледяного презрения взглядом. – Кажется, я заблуждался насчет вас.

Полина, попятившись, выбежала из салона и, не помня себя, бросилась по коридору в холл, но герцогиня окликнула ее:

– Стойте! Подождите…

Она лишь прибавила ходу. Что здесь еще можно сказать? Ничего бы все равно не изменилось.

Добежав до входной двери, Полина распахнула ее и застыла на пороге, буквально оглушенная ревом толпы.

О боже! Вся площадь перед домом была запружена каретами и народом. И каждый, рискуя свернуть шею, пытался заглянуть в дверной проем, чтобы посмотреть на нее, как видно. Лорд Делакур не преувеличивал: слух о ней ураганом пронесся по Лондону, и сейчас весь город собрался возле дома Халфордов.

– Вот она! Это она!

– Мисс Симмз! Это правда, что вы подавальщица?

– Пять фунтов за интервью!

Полина растерялась: вернуться в дом она не могла, не в силах взглянуть Гриффину в глаза, но и заряженная нездоровым любопытством толпа пугала не меньше. Даже если бы ее не разорвали на части, куда бы она пошла – без денег, практически без одежды, даже без обуви…

– Полина! – сквозь гул толпы прорвался вдруг знакомый голос. – Полина, это я, Сюзанна.

Приложив ладонь козырьком ко лбу, Полина отыскала в толпе леди Райклиф, хотя и не сразу. Та дружески махала ей затянутой в перчатку рукой, да и ярко-рыжий ореол вокруг головы мог принадлежать только одной женщине в Англии.

Пока Полина продиралась сквозь толпу к той единственной, что не испугалась ей выказать поддержку, ее хватали за одежду, пытались заглянуть в лицо. Сюзанна, прокладывая себе дорогу локтями, тоже медленно, но верно продвигалась ей навстречу.

– О, леди Райклиф, не знаю даже, как… – зарыдала Полина, когда они наконец встретились, и в смятении зажала рукой рот ладонью.

Сюзанна обняла ее за плечи.

– Все в порядке, дорогая. Мы сейчас же едем домой. Вместе.

Глава 25

Укрывшись от любопытных глаз в гостиной леди Райклиф, Полина постепенно приходила в себя. Сюзанна – именно так она попросила обращаться к ней – гостье подала вторую чашку чая, заметив:

– Ну и неделя у вас выдалась, дорогая.

Полина смотрела на ароматный напиток в тонкой фарфоровой чашке, дивясь превратностям судьбы. Как причудливо все переплелось в этом мире! Совсем недавно она подавала чай знатным дамам в «Быке и цветке», а теперь вот сама леди Райклиф потчует подавальщицу из трактира.

– Да, скучной ее не назовешь.

Ее невеселая исповедь заняла часа два, не меньше. Разумеется, Полина рассказала леди Райклиф не все – кое-какие пикантные подробности обошла молчанием. И о дочери Гриффина тоже ничего говорить не стала, верная данному слову.

– Я знала, что Халфорд – негодяй, – безапелляционно заявила леди Пейн, которая также настояла на том, чтобы Полина звала ее просто Минервой, взяв с блюда очередное пирожное.

– Вы ошибаетесь, – возразила Полина. – Он хороший… нет, прекрасный человек.

И этого «прекрасного человека» она предала. Стоило Полине закрыть глаза, как перед ее внутренним взором вставало его лицо, его полный ледяного презрения взгляд. Это воспоминание будет преследовать ее вечно, не давая забыть ни на мгновение, как она перед ним виновата. Возможно, не стоило так далеко заходить, но ей очень хотелось ему помочь…

И кроме того, она боялась не за него, за себя.

– Он действительно предложил вам стать его женой? – уточнила леди Райклиф.

Полина кивнула.

– И вы отказались?

– Должно быть, вы считаете меня дурой.

– Вы не дура. – Сюзанна, желая приободрить, пожала ей руку.

Нет, дурой Полина не была и сама это знала, а вот трусихой – да: запаниковав, оттолкнула Гриффина.

То, что он предлагал, казалось безумием. Пожениться? Чтобы она стала настоящей герцогиней? Элегантной дамой, предметом восхищения сливок столичного бомонда? Этому никогда не бывать. И толпа, что собралась возле дома Халфордов, это знала. Полина надолго запомнит, как ее хватали за одежду, как кричали ей в уши оскорбления все эти люди.

Грифф мог утверждать, что ему нет дела до сплетен, но это легко говорить. Он, герцог, никогда не был предметом насмешек и не знал, что такое занимать самую последнюю ступеньку на социальной лестнице, а если бы Полина попыталась жить в его мире, то ей пришлось бы встать как раз на это место. Навсегда. Без надежд на продвижение. Даже если бы у нее самой хватило стойкости всю жизнь сносить насмешки и колкости, то подвергать такой пытке Даниэлу она не имела права.

– Вы правильно сделали, что отказали ему, – заключила Минерва, – но мы не можем допустить, чтобы все закончилось именно так.

«Мы»?

К чему это им? Спасибо и на том, что не оставили на растерзание толпе и дали возможность перевести дух перед возвращением домой. Если бы помогли еще и добраться до Спиндл-Коув, она была бы им несказанно благодарна.