Погружение (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич. Страница 8
Люба подошла к столу и за руку, как маленького ребенка, увела. На крыльце повернулась ко мне:
— Дед Егор особо попросил с тобой позаниматься. А времени мало. Не трать его на пересуды.
— Сергей, он кто?
— Очередной пытливый ум. Пусть им Витя занимается.
За кустами открылась лужайка. Речка петлей охватывает ее. Получился полуостров размером со школьный спортзал. Противоположный берег темный и высокий, весь порос ольхой, смородиной и крапивой. А у нас светло. Трава на лужке утоптана. Видно, что здесь часто бывают.
Мы сидим с Любой на краю берега. Я смотрю на солнечные блики, песок и водоросли.
— В твоем случае надо работать с образами, — доносятся тихие Любины слова.
— Научишь? — шепчу я и краем глаза замечаю кивок.
Мы встали на середину полянки.
— Образ создать не трудно, — начинает она, глядя мне в глаза, — сложно накачать его энергией. Еще сложнее ввести его в другую физическую форму. Особенно, если это твой собственный образ.
— А мой зачем? — я смотрю, как ветер теребит ее черную челку с несколькими седыми волосами.
— Маша! — сзади мне на плечо ложится рука.
Резко поворачиваюсь и вижу Любу. Спереди никого нет. Она не улыбается. Только глаза хитрые.
— Ты же передо мной была, — шепчу я.
— А это, чтобы тебе не думалось. Не люблю теории всякие и болтовню. А так все наглядно.
— Я думала, на меня не подействует.
— А это как делать. Но давай все по порядку. Что такое образ, в твоем понимании?
— Это то, что я представляю, когда мне надо полечить на расстоянии. Обычно вижу человека и бякость в нем. Болячку убираю. Только сразу надолго не получается.
— Образ это твое мысленное принятие кого-то или чего-то? Твой светлый образ предо мною! — вдруг напевно протянула Люба, — она, может, дрянь меркантильная. А образ светлый.
— Наверное, так.
— Нет, голубушка. Образ — это непредвзятая картина. Совершенно без окраски. И какое слово тут лишнее? Правильно — картина. Ты не рисуешь у себя в голове свое представление. Ты видишь энергетический слепок, отображенный органами чувств, со всеми деталями. Посмотри на лист, — она сорвала подорожник, — тебе легче понять, ты художник. Каждая прожилка, каждая дырочка, царапина, все это паспорт листка. Закрой глаза и воспроизведи.
Для меня не сложно. Когда рисуешь предмет или портрет, то именно так предмет интереса изучаешь. Лист перед глазами. Люба бросила его в речку.
— Все. Нет его. А образ остался. Видишь?
— Вижу.
— Только это остаточный образ. В нем нет энергии. И он будет таять. Ты можешь его наполнять своей. Так делают на Тибете тульпу. Создают образ и ежедневно накачивают, пока оно самостоятельность не приобретет. Идиоты, — вдруг ругнулась она.
— Почему? И кто такая тульпа?
— Потому что, как обезьяна с гранатой. Технику раскопали где-то. А зачем оно надо, кому, и что потом делать с результатом, никто не объясняет. Да и не знает никто. А тульпа — воображаемый друг или помощник. И даже половой партнер.
— И кому и зачем надо?
— Дуракам, чтоб их меньше было. А продвинутым для черной магии. Черная вера Бон. Не слыхала? А зря. Даже делай-ламы изначально исповедуют бон, а потом уже буддизм.
— Мне не надо?
— Каждое действие делается для определенного результата. Если не знаешь, зачем, так лучше и не суйся. Идем дальше. Можно и не своей силой накачать. Можно взять ее обрядом. Еще можно запереть в образе другое эфирное создание или влить силу живого существа. Жертвоприношение для таких дел бывает. Но для тебя важно научиться такой образ помещать на предмет, другого человека.
— Это как?
— А вот так, — ответила Люба и отошла в сторону. За ее спиной из речки лез крокодил. Серо-зеленый, он замер, глядя на меня. Только хвост шевелился в воде. Я понимала, что никаких крокодилов тут быть не может. Но этот чуть двинулся, и яшагнула назад. Люба дунула мне в лицо.
— Иди, посмотри.
Крокодила не было. Из воды торчал старый ствол без коры. Вокруг ветки течение давало белые буруны.
— Я поместила образ рептилии на ствол. С предметами легче. Котлеты из шишек сделать, или конфеты из лосиных орешков — каждому по заслугам. А тебе еще надо уметь собственный образ отделять и отдельно ставить. И обязательно научиться заменять его на другие.
— Ветошью прикинуться?
— Да хоть ветошью. Только народ у нас такой, на ветошь трактористы позарятся.
Мы занимаемся каждый день. Уходим на речку или бор. На закате сидим и смотрим за прозрачными существами. Они похожи на головастиков, летают с огромной скоростью. Едва уловимы для глаз.
— Не задерживай ни на ком внимание, просто наблюдай. На ком твое внимание, тому ты отдаешь свою энергию. Это любого процесса касается. Но здесь можно получить по голове за излишнее любопытство.
— А домовых можно видеть?
— Конечно. И не только их. Но не нужно. Наши каналы восприятия, даже тренированные, имеют определенную пропускную способность. Если информации слишком много, то неготовое сознание может погибнуть.
— Интересно же!
— Если задача просто увидеть, что мир нематериален, то это допустимо. Но у большинства людей вибрации выше. Занижать их — себе в ущерб. И тебе точно не надо.
И я учусь наблюдать не удивляясь и не отдавая внимание.
С образами плохо получается. Вызываю их прекрасно. А вот наполнение не очень.
— Попробуй мысленно вдунуть силу в образ, чтоб засветился, — советует Люба в ответ на мои жалобы.
Я пытаюсь. У меня получилось. Образ яйца наполнился светом.
— Только потом обратно вытяни, — велит она.
— Почему?
— Потому что твоя энергия интересна всем, у кого ее нет. Вокруг нас рой невидимых голодных духов. А тут ты, вся такая добрая.
— Я их не вижу.
— И Слава Богу! Можно настроиться и на них. Но, поверь, не надо. Это все равно, что видеть грязь во всем. А надо на свет смотреть. И самой светлеть.
— То есть, если энергию концентрировать на объекте, но не видеть, куда она идет, вместо тульпы можно кормить какую-нибудь другую сущность?
— Поняла уже. И всегда — вместо тульпы. Эта сущность будет маскироваться и давать ожидаемое до определенного момента. А когда в силу войдет, получится очень неприятный сюрприз. И все заканчивается плачевно.
Я копаю картошку. Точнее, вытаскиваю ее из-под соломы. Тут так сажают: засыпают сеном или соломой. Говорят, что соломой намного лучше. Меньше сорняков. И лет через пять такой посадки образуется приличный плодородный слой. Клубни под соломой чистые, средние. Я набираю в ведро и высыпаю на помост обсушить. Это последняя. Все уже убрано. Дядя Витя предпочитает репу. Пареная в печке репа — объедение. Никакой картошки не надо. Репу для зимнего хранения сажали в середине лета. Ее тоже скоро убирать.
По вечерам, в сумерках, зажигают свечи. Все становится волшебным, каждый предмет сказочный. И в сказочных сумерках разговариваем. Обычно кто-то задает тему и сам рассказывает, а остальные добавляют, спорят. Про политику нельзя. Это только дядя Витя с Сергеем выясняют, куда Россия катится.
Сегодня Света рассказывает о растениях. Разговор постепенно сошел к нелекарственному применению трав. Сергея интересует, что можно курить или есть для кайфа.
— Много чего можно, — улыбается Света, — только смысл?
— Многие удовольствие получают — Сергей не сдается, — на юге конопля. А у нас что?
— Ты не понял. В каждом воздействии свой смысл. Тебя какой интересует? Удовольствие, это просто приятное дополнение. Антураж к процессу. Причем, если есть такой стимул, значит, без него не очень полезно. Представь занятие любовью без удовольствия. Совсем без. Для обеих сторон.
— Скажешь тоже. Бессмысленные движения, которые нужны только для продолжения рода. В остальном глупость, трата сил. Но мало сознательных найдется. Только если ожидать потом радость материнства.