Золотая петля - Кервуд Джеймс Оливер. Страница 22

Будь в нем перед этим хотя бы тень сомнения, она несомненно сразу исчезла бы в следующий затем момент. Позади них уже ясно и отчетливо послышался странный, дребезжащий крик, который уже и раньше доносился до Филиппа издалека, когда он стоял у опушки леса и поджидал:

— Ум!.. У-ум!.. У-у-ум!..

Селия вцепилась в руку Филиппу. Она поняла все не хуже его самого.

Враги следовали за ними по пятам.

Глава XVIII. В БОРЬБЕ СО ВРЕМЕНЕМ И ПРОСТРАНСТВОМ

— Сейчас предстоит самая большая гонка, — обратился с веселой улыбкой к Селии Филипп. — Нам придется бежать наперегонки. И мы должны опередить. В противном случае…

Селия посмотрела на него, и глаза ее вспыхнули. Он так был спокоен! По его лицу нельзя было заметить ни малейшего волнения. С такою же улыбкой он вдруг поднял ее на руки и так неожиданно, что она даже слегка вздрогнула. А затем она почувствовала, что ее быстро понесли над снежным простором. Пробежав с нею двести шагов, он снова опустил ее на ноги. Едва успели ее ножки коснуться снега, как она уже во весь дух бежала рядом с ним, держась за его руку, как ребенок.

Однако, спроси она у него, что именно он думал выиграть, торопясь так по этому неизвестному следу, — он, пожалуй, затруднился бы ей ответить. Это было похоже на тот его единственный выстрел, который он сделал из пугача Селии в ответ на вооружившуюся против него судьбу.

Насколько незнакомец обогнал его, было вопросом, на который можно было ответить довольно точно. Свежий след был только слегка запорошен снегом, что служило явным доказательством того, что его проложили здесь только под утро.

Добрых четыреста шагов Филипп пробежал для Селии, храбро шагавшей рядом с ним, самой мелкой рысцой. В конце этого расстояния ему пришлось остановиться, потому что она уже едва переводила дух. Глаза ее светились, как звезды, и лицо от усталости так и пылало. Она показалась Филиппу соблазнительно-красивой, ему хотелось ее поцеловать, но было некогда. Нужно было торопиться. Он снова взял ее на руки и побежал вперед. Он мог таким образом рассчитать, что если он будет именно так расходовать свои силы, то их продвижение будет по крайней мере на одну треть скорее, чем погоня за ними эскимосов. Весь вопрос только в том, надолго ли хватит его и Селии, чтобы держаться такого темпа.

Селия, видимо, начинала понимать этот его план так же ясно, как если бы он объяснил ей его на словах. В конце последних четырехсот шагов она уже дала ему понять, что готова побежать снова. Но он пронес ее на руках еще пятьдесят шагов, и таким образом они покрыли три четверти мили. Как вдруг след резко свернул с восточного направления прямо на север. Поворот был сделан под таким прямым углом, что Филипп даже остановился, чтобы исследовать причину такой внезапной перемены. Очевидно, незнакомец простоял на этом месте несколько минут. Филипп в первый раз заметил на снегу несколько темно-коричневых пятен.

— Очевидно, он жует табак… — сказал он скорее самому себе, чем Селии. — Я не думаю, чтобы он сию минуту был впереди нас более чем на» полчаса.

Наступила опять очередь нести Селию на руках и, несмотря на ее протесты, что она может еще бежать сама, он подхватил ее на руки. По ее быстрому дыханию он заметил, что на ней уже сильно стало сказываться утомление. Для ее маленьких ног и крошечного тела большие мокасины и меховая одежда были уже сами по себе тяжестью даже на обыкновенном неторопливом ходу. Пробежав с нею еще шестьсот шагов, он почувствовал, что и ему тоже уже не хватает воздуха и остановился. Она спрыгнула с его рук, они побежали далее уже рядом, но скоро опять остановились. Она еле держалась на ногах и тяжело дышала. На следующем перегоне он мог пронести ее всего только полтораста шагов. Оба поняли, что это означало. Бешеный темп бега начинал сказываться на них обоих. Это стало заметно и у нее по лицу. Оно было теперь бледно, и взор ее погас. То же она заметила и у него на лице и, чтобы подбодрить его, коснулась руками его щек и улыбнулась. Этот момент показался ему значительным: в ней одновременно обнаружились ее мужество, удивительная гордость за него, и тот прием, каким она выразила, что вовсе не боится, положив свои ручки ему прямо на лицо.

Через две-три минуты после этого он взглянул на часы. Оказалось, что с тех пор, как оба они напали на этот неожиданный след, прошло уже сорок минут. За это время они должны были покрыть уже по меньшей мере мили три. Для начала это было неплохо. Эскимосы, если только они гнались за ними, должны были несомненно находиться от них не более как на половине этого расстояния, а незнакомец, за которым они гнались, на столько же впереди них.

Поплелись шагом. Делать нечего. В третий раз напали на то место, где путник, видимо, останавливался, чтобы сориентироваться. Филиппу сдавалось, что этот лыжник не был вполне уверен в себе. Тем не менее он настойчиво держал путь на север.

Еще полчаса Филипп и Селия шли в том же направлении. Филипп теперь весь обратился в олицетворенную бдительность. Глаза и уши у него были начеку, чтобы уловить малейший звук или шорох впереди или позади, и он все чаще и чаще вглядывался вперед и оборачивался назад.

Так они прошли по меньшей мере пять миль, как вдруг приблизились к подошве холмистой гряды, и сердце Филиппа радостно забилось от надежды. Он вспомнил это место. Своими причудливыми очертаниями гряда эта напоминала спину свиньи. В каком-то месте они пересекали с Брэмом именно ее, когда ехали вместе к нему, и нужно было отыскать это место и спешить, спешить, спешить… Но Селия не могла уже больше идти. Как она ни бодрилась, но уже не могла скрыть этого от Филиппа; она еле волочила ноги. На лице у нее появилось изумленное выражение и один раз, когда она попыталась было что-то сказать Филиппу, из ее уст вместо слов вырвался стон. По ту сторону гряды он взял ее на руки и снова, через силу, понес.

— Теперь, должно быть, уже близко!.. — старался он ее ободрить. — Теперь уже скоро! Мы его сейчас догоним!

В течение последнего получаса пути в ее глазах появилось совершенно новое выражение. Оно светилось в них теперь особенно заметно, — это был взор, полный невыразимой надежды, нежности и еще чего-то. Но это нечто вовсе не было страхом. Нет, тут был ласковый отсвет великой любви и понимания. Она сознавала, что он подходил к своей цели и что теперь должно было неизбежно произойти что-то очень для них важное. И если Филиппу понадобится новая доза мужества, если он вдруг начнет ослабевать, то именно она, и только одна она может придать ему силы.

Они отправились дальше и вдруг неожиданно натолкнулись на хижину. Увидели ее всего только за сто шагов. Но теперь уже избушка не казалась покинутой. Из ее трубы поднималась струйка дыма и, вертясь спиралью, расплывалась в воздухе. Других признаков жизни, правда, не было.

Добрых полминуты Филипп пристально смотрел на нее издали. Здесь были его последние надежда и прибежище. Жизнь или смерть — все то, что судьба приберегла для него и для этой девушки, находилось в этой хижине. Он осторожно отвел Селию в сторону и поставил ее так, чтобы она оставалась незамеченной, а сам сбросил с себя полушубок и лыжи и передал ей свои бумаги и часы. Это было приготовлением мужчины к неожиданностям. Это можно было прочесть по его лицу, разглядеть по напряжению его мускулов, и когда наконец он снова обернулся к своей спутнице, то на ней не было лица. Она была бледнее снега.

— Как раз вовремя поспели!.. — скорее вздохнул он, чем проговорил. — Я отправлюсь туда, а ты… ты побудь здесь пока. Одна. Я скоро вернусь.

Она поняла. Но руки ее все еще продолжали судорожно его удерживать. Ей хотелось удержать его или пойти вместе с ним. И однако она повиновалась. Осталась на месте с разрывавшимся на части сердцем и только последовала за ним глазами. Ей хотелось закричать ему, позвать его по имени, но она только глубоко вздохнула и шепотом произнесла его имя.

Ибо она знала, что в этой хижине должно было что-то произойти.