Саморазвитие по Толстому - Гроскоп Вив. Страница 20

Бывает Тургенев и очень серьезным. В «Дыме», одной из самых известных его повестей, он описывает жизнь в самом мрачном толстовском стиле: «Все людское, особенно все русское, и все, что делает человек, — все это дым и пар, который исчезает бесследно, ничего не достигая». Так, быстро по бокалу «Редерера», пока он не развил эту мысль. Во многих отношениях «уроки жизни» Тургенева так же разочаровывают, как и поучения Толстого. Исайя Берлин пишет о Тургеневе: «Он понимал, что русский читатель хочет, чтобы ему сказали, во что верить и как жить». (Да, да, можно нам тоже? Мы ждем великой мудрости! Возвестите же нам ее!) Но Тургенев не собирался этого делать, добавляет Берлин. «Проблемы поднимаются и по большей части остаются без ответа». Ну спасибо, Тургенев. Спасибо тебе. Иди танцуй дальше свой грустный канкан.

Хотя Тургенев и не лучше Толстого в плане однозначных ответов, ему нет равных в точных описаниях всей трагикомичности некоторых ситуаций. Показывая жизнь как она есть, он дает читателю увидеть правду жизни лучше, чем какие-либо добронамеренные советы. Не знаю, насколько «Месяц в деревне» оказал непосредственное влияние на то, как я повела себя в то лето в Одессе. Думаю, что какую-то роль он сыграл. В пьесе есть несколько сцен с прямым столкновением, когда трагически влюбленный человек решает обратиться непосредственно к предмету своих воздыханий. Это всегда момент величайшей глупости и величайшей отваги. Это момент окончательного понимания: полюби меня или отвергни меня. Это был момент, который, как я решила, должен случиться на одесском пляже.

Мое пребывание в Одессе (где я была на каникулах, завершающих год обучения в России) подходило к концу, и скоро мне предстояло вернуться в Англию. Я хотела понять, хочет Дар Господень, сын Дара Господня, быть со мной или нет. Мне хотелось получить от него обещание или хотя бы убедиться в его намерении. Меня бы устроил простой сигнал в виде физической близости не по принуждению. Субботние вечера мы обычно проводили на пляже с музыкантами из группы и ее многочисленными друзьями. Часам к десяти алкоголь заканчивался, и мы перемещались к кому-нибудь домой. В тот вечер я делала все, чтобы он закончился быстрее обычного, — как можно больше пила сама и незаметно выливала «портвейн» (четно говоря, этот напиток был больше похож на сироп от кашля) из пластикового стаканчика в песок. Вскоре присутствующим захотелось пива, и большая часть собутыльников отправилась вверх по склону — в ларек.

— Останемся. Разденемся, — сказала я в направлении Дара Господня, сына Дара Господня.

Как только последний пьяница скрылся за песчаным холмом, я начала раздеваться. Я приняла решение. Сегодня я не буду ни англичанкой, ни русской, ни еще кем-нибудь. Я буду собой. И сделаю что-нибудь безумное, просто потому, что мне так хочется. (Ну и еще потому, что я была довольно пьяна.) Я сложила одежду в аккуратную стопку на песке и с воплем забежала в волны — тут же вспомнив, что ни разу не купалась в Одессе из-за слишком грязной воды. Когда вода дошла мне до пояса, я вздрогнула — что-то проплыло совсем рядом. Это была обертка от мороженого с надписью «Эскимо». «А я уже читаю по-русски так же быстро, как по-английски», — с удовлетворением подумала я.

Перед тем как поплыть, я оглянулась — Дар Господень, сын Дара Господня, давно ушел, его было еще видно вдалеке на пляже. Неразделенная любовь ранит и унижает. Избегайте ее любой ценой, но помните о том, что избежать ее почти невозможно. Иногда нам приходится совершать глупые поступки, потому что мы глупцы по своей природе. Если бы в тот вечер рядом был Толстой, он написал бы в дневнике: «Вив в море голышом. Грустно».

5. Как не быть врагом самому себе: «Евгений Онегин» Александра Пушкина

(Или: «Не стоит убивать на дуэли лучшего друга»)

Человек, изучающий русский язык, не может избежать встречи с Пушкиным. Рано или поздно она произойдет. И большинство преподавателей требуют учить Пушкина наизусть, чтобы потом мы могли c плачем, причитаниями и скрежетом зубовным читать его вслух, горестно размахивая носовым платком, пропитанным кровью врага, которого мы только что убили на дуэли. Чтобы понимать Пушкина, нужно знать, как устроены дуэли. По некоторым оценкам, он принял участие в двадцати девяти. Это, надо сказать, казалось мне логичным: когда я впервые читала Пушкина — под принуждением, — мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь меня пристрелил. Урок Пушкина состоит в следующем: не будь идиотом. Это парадоксально, потому что сам Пушкин погиб по большому счету из-за собственного идиотизма. Ему не нужны были все эти соперники, норовившие вызвать его на дуэль. Он сам был своим главным врагом. (Пушкина застрелили на бессмысленной, как считают многие, и произошедшей исключительно благодаря его самолюбию дуэли.)

«Евгений Онегин» — классическая отправная точка для чтения Пушкина. В нем рассказывается о человеке, который сам стал автором собственного несчастья. Онегин метафорически стреляет себе в ногу  [66] (прежде чем совершенно не метафорически застрелить лучшего друга), не успев понять, что безумно влюбленная в него женщина — та единственная, которая ему нужна. Вместо этого он с презрением ее отвергает. Потом он осознает свою ошибку и думает: «Вот же я идиот». Скажу честно: я долго не могла всего этого понять. На протяжении многих лет мне не помогало даже четырехстраничное отступление о красоте женских ног на балу. («…Летают ножки милых дам… Люблю их ножки… Ах, ножки, ножки! где вы ныне?.. С любовью лечь к ее ногам!.. Коснуться милых ног устами!» [67]) Это знаменитый отрывок, известный в академических кругах как «отступление о ножках». Он заканчивается панчлайном, как его представляет себе Пушкин: «Но полно прославлять надменных болтливой лирою своей; они не стоят ни страстей, ни песен, ими вдохновенных: слова и взор волшебниц сих обманчивы… как ножки их» [68]. Не знаю, стоил ли этот вывод четырех страниц. Но я рада, что он на это пошел. Из этого небольшого отрывка из первой главы, описывающего бал, понятно, что мы имеем дело с самым классическим из всех классических произведений: это больше похоже на чтение Гомера, чем на чтение Толстого. Это вам не пляжное чтиво.

Один небольшой инцидент настроил меня против Пушкина еще до того, как я что-либо о нем узнала. За два года до купания голышом в Черном море и задолго до того, как кому-либо пришло в голову назвать меня Випуленькой, я приехала в университет, чтобы изучать русский язык, не говоря на нем тогда ни слова. Это было нормально. В тот момент никто и не ждал от меня умения говорить по-русски. Я учила язык с нуля с десятками других студентов. Большинство из нас знали как минимум два других языка и привыкли к традиционным методам преподавания. Мы ожидали карточек со словами и, может быть, немного ролевых игр. Вместо этого на своем первом занятии по русскому языку я посмотрела видео, на котором попугай выкрикивал похожие на скороговорки фразы вроде «приятно познакомиться!». Эти слова было нелегко воспроизвести сами по себе, а в произношении попугая и подавно ничего нельзя было разобрать.

Такая методика преподавания меня смутила. Я хотела учиться разговаривать как русская, а не как попугай. Это как начинать обучение английскому с «попка дурак». Я до сих пор еле сдерживаюсь, когда произношу по-русски фразу «приятно познакомиться»: мне хочется пронзительно свистнуть, пощелкать клювом и растопырить перья, чтобы показать, как хорошо у меня получается.

Но через несколько недель после освоенного видео с попугаем мы перешли к Пушкину. И я жаловалась на попугая! С Пушкиным все оказалось гораздо хуже. Это как поучить человека английскому пару недель, а потом сказать: «Ну а теперь мы будем читать “Отелло”». Однако в обучении русскому это вполне обычное дело. Тебя просто бросают в воду. Учителям важно держать тебя в полном ужасе перед русским языком, и как можно дольше. И если ты все же возьмешь эту высоту и на самом деле научишься говорить по-русски, ты обязательно будешь потом поддерживать старый миф о том, что это очень трудный язык, и передашь его другим, чтобы русскоговорящие продолжали оставаться в своем особом тайном клубе. Заставлять студента читать Пушкина через несколько недель после начала курса «русского с нуля» — это своего рода дедовщина, которую невозможно забыть. Она придумана специально для того, чтобы тебе хотелось помучить других так же, как мучили тебя. Как писал Пушкин: «Я понять тебя хочу, смысла я в тебе ищу…»  [69] Р-р-р.