Мастер карнавала - Расселл Ф. Крэйг. Страница 15

Для города настоящим событием становился ежегодный карнавал, начинавшийся накануне Великого поста. Будучи выходцем с протестантского севера Германии, Фабель не разделял восторгов в связи с его проведением. Разумеется, он знал о нем по радио-, телерепортажам, но никогда не принимал участия в этом мероприятии. Да и сам Кёльн являлся для него чужой территорией: он наведывался в него всего пару раз, причем все визиты были недолгими. Чем больше он углублялся в детали расследования, тем труднее ему становилось ориентироваться в незнакомом городе. Он представил, насколько сложно придется действовать подразделению, о создании которого говорили ван Хайден и Вагнер, на территории всей Германии. Каждой земле была присуща своя специфика и местные традиции. А если сравнивать Ост и Вест, то у них не было даже общей современной истории.

Празднества в Кёльне представляли собой уникальное событие. На юге страны карнавальные действа проходили в более традиционных формах. В Дюссельдорфе, сопернике Кёльна, или в Майнце события развивались по кёльнскому сценарию, но никогда не достигали такого безудержного разгула. И карнавал в Кёльне был не только отметкой в календаре: он стал частью кёльнской души, и участие в нем считалось своего рода почетной обязанностью каждого гражданина Кёльна.

Об этих убийствах Фабель уже слышал. Как и другие, подобные им, последние два преступления имели все основания попасть на первые полосы газет под броскими и внушавшими ужас заголовками. Убийца, разыскиваемый полицией Кёльна, наносил удар только в период карнавала. Убийств было всего два: одно в прошлом году, а другое — в позапрошлом. Следствие возглавлял обер-комиссар Бенни Шольц, вполне отдававший себе отчет в том, что имеет дело с серийным убийцей. Ему это стало понятно сразу, как он очутился на месте второго преступления. Опасаясь, что маньяк вошел во вкус и не остановится, Шольц тут же поставил начальство в известность о том, что могут совершиться новые убийства. И хотя этого тогда не произошло, Фабель разделял мнение Шольца в том, что убийца обязательно нанесет новый удар — в этом году, во время очередного карнавала.

Фабель разложил на журнальном столике материалы расследований. Обе жертвы были незамужними женщинами не старше тридцати лет. В их прошлом было мало общего. Сабина Йордански работала парикмахером. Мелисса Шенкер занималась на дому составлением компьютерных игр. В то время как Йордански отличалась общительностью и всегда была в центре внимания, Шенкер, напротив, вела довольно уединенный образ жизни и сторонилась каких бы то ни было компаний. Йордански родилась и выросла в Кёльне, а Шенкер обосновалась в городе всего три года назад, когда переехала из Касселя. Расследование не выявило у обеих женщин общих друзей или знакомых. Их объединяли лишь обстоятельства гибели.

И ту и другую задушили. На шее остались следы пальцев и орудие преступления — красные мужские галстуки, завязанные вокруг горла как фирменный знак убийцы. Шольц объяснял возможное значение этого знака: Weiberfastnacht был кульминационным днем карнавала. Этот «бабий» четверг устраивался непосредственно перед Великим постом, когда власть перехватывали женщины. В этот день каждая из них имела право потребовать поцелуй у любого мужчины, оказавшегося на улицах Кёльна. Кроме того, существовал обычай, позволявший женщинам отрезать половину галстука у каждого зазевавшегося прохожего. Подразумевалось, что это символизировало переход власти, традиционно принадлежавшей мужчинам, к женщинам. В условиях современного социума этот обычай рассматривался как простое озорство и шалость, но комиссар Шольц полагал, что для убийцы это имело особое значение. Он подозревал, что мотивом убийства для маньяка было психопатическое женоненавистничество либо сексуально обусловленное неприятие женщин. Шольц считал, что это подтверждалось примерами, по сути, ритуального надругательства над трупами: у каждой из жертв было вырезано по полкило плоти из правой ягодицы. Фабель понимал, что кёльнский полицейский мыслит в правильном направлении, однако воспринимал его выводы как преждевременные. Он чувствовал, что убийцу мотивировали не только эти патологические факторы.

Фабель совсем потерял чувство времени и, когда в гостиную, протирая глаза, вошла Сюзанна, сообразил, что провел за изучением досье не меньше двух часов.

— Я проснулась, а тебя рядом нет, — сказала она, зевая. — Что-то случилось? Снова приснился кошмар?

— Нет… нет, — солгал он. — Просто бессонница, вот и все.

Сюзанна увидела разложенные на столике бумаги. Фотографии лиц убитых. Отчеты по результатам вскрытия.

— A-а… понятно. Это что? — В ее голосе был даже не вопрос.

— Меня попросили просто просмотреть материалы одного дела в Кёльне и высказать свое мнение.

Сюзанна помрачнела.

— Ты не можешь позволить себе заниматься другим делом, Йен. Роланд Барц и так проявил невероятное терпение. Он не будет тебя дожидаться вечно. Хотя, видимо, именно на это ты и рассчитываешь.

— О чем ты говоришь?

— Ты отлично меня понял. Ты ведешь себя как девица, которой и хочется, и боязно утратить невинность. Мне кажется, ты никогда так и не решишься. Думаю, дело именно в этом. У тебя не хватит духу уйти из полиции.

— Это неправда, Сюзанна! Я уже принял решение. Я подал в отставку. Я даже отклонил предложение от ван Хайдена и БКА, сделанное ими сегодня.

— Какое предложение?

Фабель взглянул на Сюзанну. В полумраке ее темные глаза, казалось, фосфоресцировали. Он уже жалел, что проговорился.

— Это не важно.

— Так все-таки какое предложение?

— Они хотят создать новую структуру. Нечто вроде федеральной группы по расследованию убийств. Она будет базироваться в Гамбурге, но заниматься сложными делами по всей Германии. Они предложили мне сформировать ее и возглавить.

Сюзанна горько рассмеялась:

— Замечательно! Просто чудесно! Я с ума схожу от переживаний из-за того, что тебе приходится постоянно разгребать какое-то дерьмо, а ты прикидываешь, как увеличить себе нагрузку. В общем, теперь ты собираешься вести дела в масштабах всей страны.

— Я же сказал тебе, что отказался! — Фабель повысил голос. Сделав глубокий вдох, он добавил уже тише: — Я сказал «нет».

— Что происходит, Йен? Неужели ты чуть не сорвался? И тебе едва не отказала выдержка?

— Сюзанна…

— Неужели ты не понимаешь, что вся проблема именно в этом? Ты варишься в собственном соку. Ты не создан для полицейской работы, разве это не ясно? И если бы не убийство причисленной тобой к лику святых Ханны Дорн, тебе бы и в голову не пришло пойти в полицию. Я действительно не понимаю, чем ты ей так обязан, что приносишь в жертву свое будущее и занимаешься делом, которым при другом стечении обстоятельств никогда бы не стал заниматься. Все только и говорят, какой ты великий сыщик. Как много дел ты раскрыл. Но это губит тебя, Йен. Почти каждую ночь тебя преследуют ночные кошмары. Неужели ты не понимаешь, что ничем не отличаешься от Марии Клее? Ты видишь весь этот ужас и то, что вытворяют люди друг с другом, и в результате загоняешь это в себя. И если не остановиться, то в один прекрасный день эта чаша переполнится. И наступит конец всему!

— Ты тоже все это видишь. И также копаешься у них в мозгах, черт побери!

— Но разве ты не чувствуешь разницы? Я сама выбрала профессию судебного психиатра. Я изучала эту специальность, сознательно к ней готовилась. Мой выбор был осмысленным, он сделан потому, что мне это нравится и соответствует моим интересам, а совсем не потому, что в этом крестовом походе я оказалась, выполняя священный долг истинно верующей. — После некоторой паузы Сюзанна продолжила: — Разница между нами заключается в том, что я могу с этим жить. И это не вторгается в мою личную жизнь.

— Я не понимаю, из-за чего мы ссоримся… — Фабель снова сел и устало вздохнул: — Я повторяю, что ушел из отдела по расследованию убийств. И вообще из полиции Гамбурга.

— Мы ссоримся, потому что ты никак не можешь определиться окончательно.