Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века - Гордин Яков Аркадьевич. Страница 75

Итак, мы видим, что главное начальство на Кавказе переведено за Кавказ для того, чтобы утвердить владычество наше в том крае. Теперь причин этих боле не существует, все за Кавказом ханства и другие самостоятельные владения покорны, значительными победами над персиянами и турками границы округлены и прочно обеспечены, и, наконец, отеческим попечением государя о благе своих подданных учреждено за Кавказом гражданское управление, которое должно положить основание их счастию и благоденствию.

Между тем война с закавказскими народами делается урочнее и принимает обширный объем; огромная крепость, которую мы осаждаем, с многочисленным гарнизоном, остается в тылу главного начальника; сообщение его с базисом действия, т. е. с Кавказскою линиею, не надежно и подвержено случайностям; все главные способы, которыми он располагать должен, находятся в тылу, исключая вспомогательных, т. е. тех, которые ему представляет Закавказский край. Для успешного хода дел направление действий и мер к покорению горцев должно непременно сосредоточиваться в лице главного начальника, облеченного властию и доверенностию; между тем по отдаленности его местопребывания часто принимаются меры, несообразные с его видами и соображениями, которые он должен или отменять, или, смотря по обстоятельствам, терпеть во избежание важнейших неудобств.

Каждый полководец должен иметь: неприятеля впереди себя и все средства, которыми он располагать может, — под рукою, в прямой его зависимости.

Разделить начальство Кавказской линии от Закавказа я нахожу чрезвычайно вредным по следующим причинам:

1) Единство в направлении всех средств и способов корпуса к одной цели в таком случае существовать не может.

2) Каждому начальству должно будет предоставить собственные свои средства, один от другого не зависимые, ибо для направления избытков одной части для надобности другой должна быть непосредственная зависимость, иначе непременно встретятся противуречия и несогласия. Трудно допустить, чтобы два чиновника, облеченные одинаковою властию, имея каждый свой круг действия, не судили бы пристрастно своим делом. Но дабы дать каждому начальству свои собственные средства, нужно будет значительно усилить настоящие способы Кавказского корпуса как людьми, так и деньгами, и навряд ли выгоды, которые от этого ожидать можно, будут соответствовать пожертвованиям.

3) Дела Дагестана связаны с делами Чечни, и они разделены быть не могут, между тем Южный Дагестан находится в тесных сношениях с Закавказом в военном и политическом отношении и без большого ущерба для пользы правительства совершенно отделен быть не может. Точно так и Чечня принадлежит Кавказской линии, а не Закавказскому управлению, а потому единство в управлении этими провинциями не может быть нарушено.

4) Коль скоро разделится начальство Закавказское от Кавказской линии, то Черноморская береговая линия должна составить отдельное управление, также со своими собственными средствами, от первых двух не зависящими. Между тем южная часть береговой линии не может быть отделена от Закавказского края, ибо она связана с ним в действиях чрез Абхазию и Самурзахин, а северная от Кавказской линии чрез землю натухайцев.

5) Принимая во внимание слабости и страсти людские, нельзя не усумниться, чтобы две, а тем паче три отдельные самостоятельные власти могли согласно идти к одной общей, тогда как, к несчастию, мы видели, что с зависимостию трех этих частей от одной встречаются недоразумения, клонящиеся к вреду общей пользы.

Основываясь на всех здесь изложенных доводах, я полагал бы местопребывание главного кавказского военного и гражданского начальства назначить на Кавказской линии в Ставрополе. В таком случае все исчисленные мною неудобства сами собою уничтожаются и дела могут получить одну общую связь, один дух, одно направление.

Подразделение начальства я полагал бы учредить следующим образом:

1) Закавказский край, исключая всего Дагестана ^[123] со всеми войсками, там расположенными, с управлением гражданскою частию подчинить военному губернатору или генерал-губернатору.

2) Весь Дагестан, южный, центральный, северный и нагорный с большою и малою Чечнею, поручить управлению начальника 19-й пехотной дивизии со всеми войсками, там расположенными, назначив ему местопребывание в Темир-Хан-Шуру.

3) Владикавказский округ, большую и малую Кабарду поручить особому военному окружному начальнику с подчинением войск, там расположенных.

4) Правый фланг Кавказской линии и все племена за Кубанью до устья Лабы, — начальнику 20-й пехотной дивизии или особому окружному с подчинением ему войск, в этом районе расположенных.

5) Черноморию — наказному атаману Черноморского войска.

6) Черноморскую береговую линию — начальнику этой линии.

7) Наконец, главное войсковое и гражданское начальство во всех этих управлениях сосредоточить в лице командира отдельного Кавказского корпуса, облеченного властию главнокомандующего в военное время и главноуправляющего гражданскою частию во всем крае.

О необходимости составить историю владычества русских на Кавказе и за Кавказом.

Заключая этим, я считаю долгом присовокупить, что полная и подробная история владычества нашего на Кавказе и за Кавказом была бы для нас весьма поучительна, и желательно не для одного любознания, но для пользы и выгоды правительства, чтобы история эта была составлена, начальники, как главные, так и частные, могли бы во многом руководствоваться многолетнею опытностию своих предшественников. Историю эту хорошо бы расположить следующим образом:

1) Древняя история Кавказа.

2) Первые отношения русских к Кавказу и подвиги русских князей и царей до императора Петра I.

3) Походы Петра в Персию, победы Екатерины II до присоединения Грузии.

4) По присоединении Грузии до настоящего времени, и этот последний период должен составить две части, из которых последняя начинается со времени вступления на престол императора Николая Павловича и преимущественно со времени основания новой системы управления и покорения Кавказа.

Этот огромный труд требует искусного пера и исключительных занятий.

Кавказ: земля и кровь

Думая и рассуждая сегодня о Кавказской войне XIX века, мы, как правило, сосредоточиваемся на чисто военной стороне дела.

Но не менее существен для понимания всего процесса был и другой аспект событий — устройство завоеванного края, в частности — регуляция поземельных отношений и расселение мигрирующего под воздействием военных действий и реализации стратегических задач русского командования населения, а также привлечение на свою сторону той части горцев, которая склонна была к лояльности.

Здесь публикуется ряд документов, выразительно демонстрирующих попытки русского генералитета, вынужденного заниматься административной деятельностью, найти выходы из запутанных и чреватых новыми мятежами положений.

1840 год, к которому относятся первые из публикуемых документов, был одним из самых кровавых и драматических годов Кавказской войны. Военный историк А. Юров писал: «Начало 1840-го года вписано кровавыми строками в летописях многострадальной черноморской береговой линии. Сильный голод от неурожая хлеба в горах и возникшее поэтому стремление горцев воспользоваться складами провианта в наших береговых укреплениях произвели небывалое еще волнение умов на западном Кавказе» ^[124].

А. Юров не совсем точно указывает причины и в самом деле страшного голода, постигшего горские общества. Неурожай был только одной причиной. Второй — не менее важной — была блокада аулов русскими войсками, в результате чего горцы лишены были возможности закупать или выменивать продовольствие на побережье. В следующем, 1841 году вице-адмирал Серебряков, один из тех, кто определял тактику русских войск на побережье, доносил, как мы уже знаем, генерал-лейтенанту Н. Н. Раевскому-младшему, начальнику Черноморской береговой линии: «Крайность, до которой горцы доведены теперь голодом, поставляет мне в непременную обязанность возобновить Вашему Превосходительству прежние представления о столь важном предмете и выгодах, которые можно извлечь из бедственного положения их для ускорения покорности, тщетно до сего времени достигаемой одними мерами кротости и великодушия, которого ценить они по дикости своей не могут».