Волшебство любви - Линден Кэролайн. Страница 45

Франческа обернулась. Эдвард стоял в дверном проеме, скрестив руки на груди, наблюдая за ней. Если у нее и были сомнения в том, что его влечет к ней с такой же неодолимой силой, с какой влекло к нему ее, то теперь она знала это наверняка. Она подняла один из бокалов.

— Хересу? — спросила она хриплым от волнения голосом.

Эдвард медленно подошел к ней и взял бокал из ее руки. Не прекращая смотреть ей в глаза, он поставил его на стол рядом с ней. Франческе пришлось задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза, сейчас напоминавшие предгрозовое небо. Его взгляд, казалось, спрашивал ее о чем-то, искал ответы, не задавая вопросов. Она же не питала иллюзий, поскольку догадывалась, что все ее чувства и эмоции написаны у нее на лице, и спустя минуту взгляд его из пытливого сделался нацеленным. Он снял перчатки медленно, одну за другой, и уронил на стол. Потом поднес руку к ее лицу и прикоснулся к завитку у нее на виске.

Франческа ощущала тепло его кожи, так близко к щеке, да, даже не осознавая того, повернула голову, стремясь прижаться щекой к его ладони. Эдвард глухо застонал, когда она потерлась щекой о его ладонь. Быстрыми и точными движениями он вынул гребни из ее волос, и тяжелые локоны упали на плечи блестящей, шелковистой массой. Эдвард погрузил в ее волосы пальцы и обхватил затылок, удерживая ее голову и прижимаясь щекой к ее щеке, оказалось, Франческа ждала этого целую вечность. Она провела ладонями по его груди, подавшись ему навстречу, навстречу теплу и силе его тела. Он сказал что-то еле слышно, и она откинула голову, вжимаясь затылком в его ладони. С того самого дня, когда она поцеловала его, она хотела почувствовать это вновь — тепло его рук, биение его сердца под ладонью. Ей захотелось замурлыкать и подуться, словно кошка, и потереться об него.

Он поглаживал ее скулы легко и нежно, словно кожи касались не пальцы, а крылья бабочки. Осторожно надавив ей на затылок, он принудил ее запрокинуть лицо. Франческа закрыла глаза, и в груди у нее что-то сжалось в ожидании прикосновения его губ к ее губам. «Поцелуй меня», — беззвучно заклинала она.

Она не знала, как выдержит еще минуту без его поцелуя, даже если руки его плавно скользили по ее коже, пальцы уверенно и настойчиво ласкали ее. Он провел ладонью по ее вискам, вниз по скуле, не оставляя обойденным ни одного выступа и ни одной впадинки. Она чувствовала щекой тепло его дыхания… Но ей было этого мало. Ее ощущения были изысканно сладостными и невыносимо мучительными одновременно. И наконец губы его коснулись уголка ее губ, Франческа сделала глубокий вдох, едва ли осознавая, что удержала дыхание все это время, и с этим глотком воздуха ее захлестнула волна ощущений. Он целовал ее нежно и трепетно, вначале его губы едва касались ее губ. Она качнулась навстречу ему, пытаясь углубить поцелуй, но он удерживал ее голову, пальцы его запутались в ее волосах. Она не думала ни о чем, она просто сдалась ему на милость. Она хотела его так сильно, при этом понимая, что не должна его хотеть, что поступает дурно, и теперь она почти боялась шевельнуться и развеять чары. Даже сейчас, когда он ласкал ее губы губами, она не могла избавиться от тревоги, от страха, что он сейчас отстранит ее от себя и уйдет вновь, что ничего между ними так и не произойдет.

Конечно, он произнес те слова почти неделю назад. И с тех пор она видела не раз и не два, как в его глазах вспыхивала искра — память о том поцелуе. Эдвард, очевидно, так и не смог убедить себя в этом, как не смог убедить ее.

Он никуда не торопился. Чуть меняя наклон головы, движение губ, он пробовал ее на вкус, все смелее и жестче, пока наконец не проник в глубь ее рта. Она застонала, впервые почувствовав языком его язык. На вкус он был как вино, опьяняющий и сладковатый. Наверное, из-за этого она вдруг захмелела. Голова закружилась, и комната начала покачиваться из стороны в сторону, как при корабельной качке. Она могла бы опьянеть от таких поцелуев.

Он смотрел на нее, приподняв брови. Франческа осмелела настолько, что встретила его взгляд и провела кончиком языка по верхней губе. Эдвард резко втянул в себя воздух и снова впился в ее рот. На этот раз он уже меньше стремился держать ситуацию под контролем. Или уже не был на это способен? Одной рукой обхватив ее за шею, он схватил ее за плечо, потом ладонь его скользнула вниз, к пояснице. Он прижимал ее к себе так, что бедра их соприкасались. Она выгнула спину, и плечи ее вжались в стену. Она чувствовала, как шелковые обои касаются обнаженной кожи спины. Она забыла об обоях, когда руки его, продолжая соскальзывать вниз, сжали ее ягодицы и потянули вверх, так, что она привстала на цыпочки. Теперь они не просто касались друг друга бедрами, они тесно прижимались друг к другу. Она чувствовала его эрекцию нижней частью живота, и его жар прожигал ее сквозь покровы одежды — его и ее. Желание теперь напоминало шум прибоя или пламя при пожаре. И этот пожар выжег все мысли, все сомнения. Не то чтобы у нее все еще оставались сомнения — Эдвард не пришел бы к ней, если б не хотел ее, а у нее времени было в избытке, чтобы подумать о том, насколько сильно она его хочет. Франческа отпустила его плечи и закинула руки ему за шею, пытаясь удержать его в этом коконе желания. Левая нога ее сама поднялась, она, легко касаясь, провела ею по его икре.

Эдвард затаил дыхание на мгновение, а потом тихо рассмеялся. Отпустив ее ягодицы, он задрал ее юбки и, чуть присев, схватил ее колено, приподняв чуть ли не до своей талии. Франческа почувствовала, как по телу пробежала дрожь, когда прохладный воздух коснулся ее обнаженной ноги в самых потаенных местах. Кровь уже шумела в ушах при одной мысли о том, что он коснется ее там.

Каблучок ее туфельки ударился об узкий приставной стол, что стоял возле стены. Эдвард с шумом втянул воздух и приподнял ее колено еще выше, пока ступня не встала на столешницу. Ноги не держали ее, и чтобы не потерять равновесия, она вцепилась в Эдварда, когда он медленно провел рукой по ее икре к лодыжке, а затем по голени вверх. Ритмичные движения его ладони по затянутой шелковым чулком ноге рождали звук, напоминающий то ли шелест, то ли свист, и этот звук, единственный звук в объятой мраком комнате, если не считать звука их дыхания, вибрировал в ней, заставляя мелко дрожать всем телом. Эдвард наклонил голову, коснулся губами ее виска. Пальцы его замерли. Она вздрогнула, когда он надавил, несильно, но настойчиво, на внутренний сгиб колена, открывая ее, чтобы иметь возможность сделать этот последний маленький шаг… И она обхватила его бедра ногами. Он прогнул спину, толкнулся ей навстречу. Наслаждение было сродни боли, тело сжал спазм. Господи, он ее убьет, если не поторопится. Должно быть, прошел целый час с тех пор, как она вошла сюда, и до сих пор он только и успел, что ее поцеловать, а она готова в любой момент заполыхать, как свечка.

Франческа попыталась стянуть с его плеч фрак. Эдвард, издал звук, похожий на рычание, но, поведя плечами, освободился от него без лишних слов. Тогда она потянула его за жилет, грозя оторвать пуговицы. Тем временем он продолжал целовать ее висок, а пальцы его продолжали ритмично двигаться вверх и вниз по внутренней стороне ее ноги. К тому времени, как ей удалось расстегнуть последнюю пуговицу жилета, пальцы ее немилосердно тряслись. Эдвард высвободил сначала одну руку, потом другую, но только этим и ограничивалось его участие в процессе — он всецело был занят другим. Очевидно, он боялся обойти вниманием хоть один дюйм ее тела от макушки до подъема стопы. Туфельку он давно успел снять, и она упала куда-то на ковер.

Но по крайней мере теперь Франческа могла к нему прикоснуться. Несколько энергичных движений, и ей удалось вытащить его рубашку из брюк. Теперь пришел его черед запрокинуть голову и судорожно вздохнуть. Франческа водила ладонями по его гладкой и теплой груди. Он позволил ей насладиться его кожей лишь пару секунд, после чего без предупреждения прижался грудью к ее груди. Франческа оказалась зажата между стеной и Эдвардом, руки ее так и остались у него под рубашкой, и балансировала она на одной ноге, которая дрожала все сильнее. Франческа инстинктивно пыталась высвободиться, еще даже не успев осознать, что ее лишили свободы перемещения, но паника длилась не больше секунды. Она вынуждена была признать, что ей нравилось это ощущение, очень нравилось. По сути, именно этого она и добивалась. Только она не предполагала, что так возбудится, — она вся превратилась в жидкое пламя, пульсирующее от каждого прикосновения Эдварда. Она не чувствовала себя так, словно утоляет страстный голод доведенного до экстаза мужчины, не сознающего, что творит. Он познавал ее тело, прислушиваясь к каждому ее отклику. Торопить его было бы бессмысленно, он был неумолим. Он держал себя в рамках, тогда как она благодаря ему уже превратилась в клубок оголенных нервов. Как она его ненавидела за эту сдержанность!