Когда плачут драконы (СИ) - Эн Вера. Страница 107

Одже мотнул головой, очень медленно открывая глаза и приноравливаясь к свету. Интересно, он сам сознание потерял или это Создатели постарались, чтобы он дорогу в их покои не запомнил? Если сам, должно быть жутко стыдно. Однако стыдно не было. Напротив, Одже ощущал необыкновенную легкость и свободу, будто разом избавился от всех своих заморочек. И даже Божественную Триаду ни чуточки не боялся. В конце концов, терять ему было нечего.

Наконец он справился с резким светом и смог хоть немного оглядеться.

Грот на самом деле был просто невероятных размеров. Наверное, десять армелонских площадей в себя бы вместил, а высотой явно превосходил корабельные сосны.

Стены, пол, потолок были идеально гладкими и словно покрытыми сусальным золотом. Впрочем, наверное, боги могли себе позволить не только покрыть, но и создать полностью золотую пещеру, а наскальные рисунки выложить драгоценными камнями. Одже даже пригляделся, но самоцветов все-таки не увидел. Ладно, и без них это богатство несколько угнетало. Интересно, зачем оно Триаде? Хвалиться — не перед кем. А жить здесь было совсем неуютно.

— А это чтобы на вас, смертных, впечатление правильное производить, — снова раскатом прозвучал голос Энды. Значит, боги еще и мысли читать могли. Ничего удивительного, конечно, но на кой ляд им мысли такого, как Одже?

— И часто у вас гости бывают? — не испытывая никакого трепета, поинтересовался он. Перед Беатой точно сильнее робел. Так, что глупости одни и говорил. А то и вовсе молчал, как скудоумный, пожирая глазами. И как она только терпела его столько времени?

— Не столь часто, как хотелось бы, — продолжил отвечать Энда. — Думаем с сестрами: это от того, что никто еще отсюда домой не вернулся.

Одже повел плечами: страха тоже не было. Вообще никаких привычных чувств не было, помимо тягучей тоски. Глупо, но перед озвученной богами смертью безумно захотелось еще хоть на мгновение увидеть Беату. Попросить у нее прощения за все свои глупости. Все-таки он поступил как последний трус, сбежав и ничего не объяснив. Ну да теперь уж не исправишь.

— А в «Истинных сказаниях» написано, что вы людей привечаете, — старательно улыбнулся Одже. — Или они тоже лгут?

— Отчего же? — прошелестела наконец Ойра. — Вы дети наши любимые. Глупые, непослушные, но самые дорогие.

— Мы давно тебя ждали, — прожурчала ей в поддержку Ивон и махнула похожей на рыбий плавник лапой. Тотчас перед Одже появился стол, уставленный яствами, а он только сейчас понял, что все еще сидит на полу. Но даже это не смутило. Одже совершенно спокойно поднялся на ноги и прошел вдоль стола.

От ароматов еды подвело желудок.

Чего здесь только не было!

Рыба — целиком, украшенная незнакомыми ягодами; кусочками — под шубой из овощей; завернутая улитками с какой-то начинкой. Птица — примерно в тех же вариациях, щедро сдобренная гарнирами. Выпечка — некоторых сладостей даже у кудесницы Айлин было не сыскать. Посередине стола царствовал запеченный поросенок с яблоком во рту. Рядом с ним стоял высокий каравай. От него-то Одже и оторвал кусочек.

Ойра и Ивон переглянулись. Энда хмыкнул.

— Интересный выбор, — заметил он, обращаясь к сестрам, а не к Одже. — Главное — искренний.

— Ну, тогда, может, все наконец и получится? — с надеждой в голосе спросила Ивон. Ойра тихонько вздохнула и принялась рассматривать Одже, словно в душу ему заглянуть пыталась.

А на него напала несусветная храбрость. Нисколько не стесняясь этого осмотра, Одже прожевал кусок каравая и сердечно поблагодарил хозяев. Хлеб действительно был необыкновенно вкусным.

— Не вкуснее имбирных пряников, — ухмыльнулся Энда, и Одже наконец пробрало. Щеки запылали: может, Создателям и положено было все знать, но тактичности поучиться точно бы не помешало. Иначе гостей вскоре вовсе не останется.

Энда расхохотался, явно прочитав и эти мысли. Одже сжал кулаки, защищая единственную ценность, какая у него была.

— Не вкуснее! — отрезал он. Энда еще раз фыркнул.

— Искренне! — снова проговорил он. — Давно с таким не встречались. И что же столь чистая душа в Заповедной пещере делает? Сюда, знаешь, с добрыми намерениями не приходят.

— С какими еще намерениями можно приходить к Божественной Триаде? — изумился Одже. — Вы же насквозь всех видите. Дурные мысли за сотню шагов различаете.

— И дальше, не сомневайся, тоже различаем, — усмехнулся Энда.

— Да не все в это верят, — вздохнула Ойра.

— Ты сам, кажется, тоже, — с улыбкой поддела его Ивон. Одже передернул плечами.

— Напротив, — возразил он. — Я уверен, что вы о каждом человеке помните и судьбу его наперед знаете. Поэтому и пришел спросить, какое место вы мне в этой жизни уготовили!

Энда пожевал губами, будто досадуя на столь глупый вопрос. Его сестры почтительно промолчали. Молчал и Одже, глядя на трехглавого дракона и зачем-то считая изумрудные кольца на средней шее. Колец оказалось пятнадцать.

— За каждые полвека нашего заточения в этом теле, — неожиданно буркнул Энда, и Одже вздрогнул, услышав в его голосе обиду. Ойра вздохнула — так, что в пещере стало холодно. Ивон отвернулась, и об пол звякнули две льдинки. — Как думаешь, после того что с нами сделали люди, должны мы удовлетворять ваши прихоти?

— Люди? — не веря собственным ушам, переспросил Одже. — С богами?! Да вы же этот мир сотворили, и нас, и драконов! Да как же обычные смертные?..

— Желаниями своими отвратительными! — рявкнул Энда, едва не обрушив пещерный потолок. — Душами грязными! Пороками неистребимыми! Вы кровь от крови нашей! Лучшее творение! Вам все было дано — живи и пользуйся! Но вам же всегда надо больше! Вы!..

Ойра ласково прижалась щекой к щеке брата, успокаивая его. Еще бы: разве пристало богам перед своими игрушками терять лицо? Но, оказывается, и у них были чувства. И проблемы. И даже самые настоящие беды, с которыми они не могли справиться.

— Садись, — мягко предложила Ивон, и Одже сам не понял, как плюхнулся на появившуюся позади него лавку. — Это мы с сестрой виноваты: уговорили брата сжалиться над драконами и вернуть их детям человеческое обличие.

— Так и вернули же! — поражаясь собственной наглости, перебил богиню Одже. Энда фыркнул, однако тут же овладел собой и устало кивнул Ивон.

— Рассказывай уже сначала, — позволил он. — Может, молодой человек и для себя что полезное в твоей истории найдет.

Ивон вздохнула и расстроенно отвела взгляд в сторону.

— Земля, Воздух, Вода — три стихии Божественной Триады, — тихо заговорила она — глухим, усталым, почти пересохшим ручейком. — Как думаешь, чего не хватает?

— Огня? — предположил Одже, не понимая, откуда это слово взялось у него в голове. Разве что боги и подсказали? Сам он точно никогда раньше об этом не задумывался.

— Огня, — кивнула Ивон. — Огонь — прародитель всего. Именно он был изначально, и из него появились остальные Сферы.

— Но… — пробормотал Одже. — Ни в одних «Сказаниях» нет ни слова…

— Люди забыли, — снова заморозила пещеру своей грустью Ойра. — Мы помогли, конечно, но и вы не слишком старались сохранить истину.

Она прижала лапу к стене, а когда убрала, под ней оказался рисунок огненного дракона. Крылья его были всполохами, из пасти вырывалось пламя, искры летели во все стороны. А на груди пылал — по-настоящему! — раскаленный докрасна камень.

— Праматерь богов, — представила Ойра свое творение. — Известная драконам нынче как бабка Гудлейв.

Одже ошалело уставился на Энду, словно именно он должен был подтвердить или опровергнуть слова сестры. О бабке Гудлейв Одже знал от Джеммы и Арве. Слышал о ней, конечно, краем уха, но этих сведений оказалось вполне достаточно, чтобы представлять себе, кто это и как она выглядит. И меньше всего этот образ походил на тот рисунок, что создала на стене Ойра.

— Маме досталось больше всех, — объяснила за брата Ивон. — Но она в мудрости своей смирилась. А мы так и не смогли.

Одже продолжал смотреть на трехголового дракона, переводя взгляд то на одного Создателя, то на другого, то на третьего. В глазах Энды читалось озлобление. В глазах Ойры — вина. В глазах Ивон — печаль.