Портрет дамы с жемчугами - Кикути Кан. Страница 38

– Ах, каким вы стали рассеянным! – говорила жена. – Вы даже не ответили мне, на какое число приходится следующее воскресенье. О чем вы все время думаете?

И Сидзуко, глядя на мужа, стала громко смеяться. До чего же она была наивна! Ей и в голову не приходило, что рассеянность мужа вызвана мыслями о другой женщине. Однако Синъитиро не в силах был прогнать от себя эти мысли.

Неделя показалась Синъитиро чуть ли не месяцем. И вот наконец наступило долгожданное воскресенье. Синъитиро был уверен, что госпожа Рурико ждет его с таким же нетерпением.

«Постепенно мы сблизимся с ней еще больше, и она сделает меня своим единственным другом», – размечтался Синъитиро.

Его фантазия неустанно работала. Воображение рисовало ему несравненное счастье, которое могла принести ему дружба с Рурико. Ведь говорила же она, правда, ссылаясь на чье-то высказывание, что дружба непременно ведет к любви, не исключено, что она и сама так думает.

Как же мне следует вести себя в подобном случае? Госпожа Рурико смелая и решительная, она скажет, что ее ничто не пугает. Но ведь она свободна. А что делать мне, если я связан по рукам и ногам?

Мысли путались в голове Синъитиро, не давая ему покоя.

Синъитиро отправился к госпоже Рурико после обеда. Это было первое воскресенье июля. Синъитиро шел к ней во второй раз и во второй раз лгал жене.

– Мы сговорились с сослуживцами провести воскресенье за городом. Соберемся в Синдзюку и поедем на реку Тама. – Все это Синъитиро сказал с безразличным видом Сидзуко, которая вышла проводить его и подала ему шляпу.

Сев в трамвай, Синъитиро все еще испытывал угрызения совести. Но при мысли о том, что госпожа Рурико с нетерпением ждет его, ему стало казаться, что трамвай идет чересчур медленно. По дороге Синъитиро лихорадочно думал о том, на какую тему будет вести разговор с госпожой Рурико.

«Сегодня я постараюсь подробнее изложить ей свои взгляды на литературу, на различные направления современной мысли. Попробую блеснуть эрудицией». Представляя себе остроумные замечания, которые госпожа Рурико будет отпускать, беседуя с ним, Синъитиро не заметил, как добрался до роскошного особняка на Гобантё.

За десять дней, прошедших с первого его визита, трава возле Императорского дворца и листва вишневых деревьев перед английским посольством стали еще гуще. На этот раз Синъитиро не робея вошел в ворота. У самого подъезда, в маленьком садике, где росли стройные клены, под яркими лучами летнего солнца расцвела индийская сирень. Синъитиро остановился перед мраморными колоннами, и сердце его учащенно забилось. Но, вспомнив, что госпожа Рурико разрешила ему приходить в любое время, потому что, по ее словам, была единственной хозяйкой в доме, приободрился.

«Она так настойчиво меня приглашала, что наверняка обрадуется моему приходу», – думал он.

Синъитиро нажал кнопку электрического звонка с французской надписью: Pousser. Как и в первый раз, раздались легкие шаги, дверь бесшумно отворилась, и на пороге показался уже знакомый Синъитиро мальчик с серебряным подносом.

– Я хотел бы видеть госпожу.

Мальчик, видимо, был в курсе дела и спросил:

– Простите, вы господин Ацуми-сама? Синъитиро кивнул.

– Пройдите, пожалуйста. Госпожа вас ждет. – Мальчик почтительно распахнул дверь. – Сюда, пожалуйста. Госпожа в нижней гостиной.

Синъитиро с волнением следовал за мальчиком по мягкому ковру. Ему было приятно, что госпожа Рурико предупредила слугу о его приходе. Ведь тот вечер казался ему мимолетным счастьем, остался у него в памяти как воспоминание, как волшебный сон. И вот теперь его мечты вдруг обрели реальные очертания. Уверенный в том, что идет твердым шагом, Синъитиро едва не прыгал от радости. Он надеялся провести с ней наедине все время, оставшееся до вечера, и сердце его замирало от восторга. Одни прошли несколько шагов по длинному коридору, и слуга остановился возле одной из дверей:

– Сюда, пожалуйста!

В этот момент Синъитиро представил себе, как госпожа Рурико, сидя в кресле, ждет его. Но когда, исполненный восторга и счастья, он осторожно открыл дверь, его оглушил громкий смех – в комнате собралась целая компания мужчин. Неприятно пораженный, словно его окатили ледяной водой, Синъитиро переступил порог и застыл на месте.

Картина, представшая его взору, была неожиданной. Ослепительно красивая госпожа Рурико с видом королевы удобно расположилась в глубоком мягком кресле, окруженная, будто Солнце планетами, молодыми людьми, устроившимися на стульях в самых разнообразных позах. Радужные надежды Синъитиро развеялись в прах. Он охотно убежал бы, но стоило ему перешагнуть порог гостиной, как все взоры с усмешкой устремились на него: «А, и ты сюда пожаловал!», и Синъитиро почувствовал себя оскорбленным.

– Милости просим, входите, пожалуйста, – сказала госпожа Рурико. – Я давно вас жду! Абэ-сан, – обратилась она к студенту, заметив рядом с ним свободный стул, – будьте любезны, поставьте этот стул сюда!

– Слушаю-с! – завороженный красотой ее глаз, с готовностью ответил студент и поставил стул рядом с креслом госпожи Рурико.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласила она Синъитиро. Очень стеснительный, он при мысли о том, что ему придется сидеть рядом с госпожой Рурико, которая все свое внимание перенесла с остальных гостей на него, почувствовал, что начинает краснеть. В этот момент Рурико подняла руку и громко произнесла:

– Господа, позвольте представить вам Ацуми Синъи-тиро-сан, юриста фирмы Мицубиси. А теперь, господа, я представлю всех вас. Встаньте, Кояма-сан! – приказала Рурико молодому человеку в визитке, сидевшему к ней ближе всех.

Молодой человек покорно поднялся со своего места.

– Барон Кояма. Служащий министерства иностранных дел. Нагасима Рюта-сан, художник. Миякэ-сан, студент-филолог Императорского университета, будущий писатель. Абэ-сан, сын члена правления банка Дайити, студент экономического факультета университета Кэйо. Фукай-сан, служащий страхового общества «Нихон-Сэймэй», окончил Высшее коммерческое училище. Тэрадзима-сан. О нем вы наверняка слышали. Некоторое время он работал в Новом театральном обществе. Ёсиока-сан, старший сын маркиза Ёсиока. Томита-сан, всем известный молодой депутат, член партии Сэйюкай [37]. Все они мои близкие друзья.

Повинуясь ее взгляду, молодые люди один за другим вставали со своих мест, как ученики, которых вызывает учительница по журналу.

Разочарованный Синъитиро был близок к отчаянию и почти не слышал ее слов. Он никак не ожидал, что Рурико, собиравшаяся сделать его своим единственным другом, представит ему в качестве близких друзей еще с десяток мужчин. От возмущения и ревности у него потемнело в глазах. Он хотел немедленно покинуть дом госпожи Рурико. Но ее очаровательная улыбка, словно весенний ветер, развеяла его гнев.

Высокая прическа, сделанная в виде короны, очень шла к ее стройной фигуре, так же как и черное кимоно из омэси [38]. Синъитиро казалось, что от роз, вышитых на ее белом оби, исходит пьянящий аромат, и он даже испытывал легкое головокружение.

– Ацуми-сан! У нас сейчас возник весьма любопытный спор. Как вы думаете, кого из писателей эпохи Мэйдзи можно считать самым крупным?

Синъитиро неловко было вступать в спор с людьми малознакомыми, кроме того, он подумал о том, что тогда в театре госпожа Рурико солгала ему, сказав, что он первый, с кем она говорит откровенно, и это ранило его душу. Видя, что Синъитиро молчит, решил высказать свое мнение студент Миякэ.

– Но, госпожа, возможно, у Доппо [39] и есть дарование, но он еще не сформировался как писатель-натуралист, он только пионер натурализма.

Видимо, спор шел о Куникиде Доппо, писателе конца эпохи Мэйдзи. Студенту стал возражать барон Кояма:

– Таких произведений, как у Доппо, можно найти сколько угодно у зарубежных писателей-натуралистов. Пожалуй, Доппо лишь культивировал у нас иностранных натуралистов и не является пионером оригинального японского натурализма. Правда, он внес в японскую литературу некоторую свежесть, но призвание его – всего лишь подражание образцам западной литературы. Не правда ли, госпожа? – Барон был уверен, что госпожа Рурико поддержит его, однако она сказала: