Жестокое жертвоприношение (ЛП) - Джонс Афродита. Страница 16

Ларри напивался больше, чем когда-либо, и заставлял Марджи трахаться с овощами, грубо насилуя её ими, говоря, что просто проявляет "творческий подход". Марджи подчинялась, думая, только там может удержать его от походов на сторону.

Несмотря на всё это, Марджи продолжала усердно работать. Она ходила на родительские собрания одна, держа оборону. Однажды она пришла домой с работы, и Мишель рассказала ей, что вечером отец выставил их всех на улицу, а сам уединился с соседкой. Это оказалась мать маленького друга Мелинды. Ларри использовал Мелинду в качестве посредника.

– Мамочка, я не хочу весь вечер сидеть на улице, пока не стемнеет. Комары кусаются, – пожаловалась Мелинда.

И именно тогда Марджи всё поняла. Она стала задавать Ларри вопросы, и сначала он всё отрицал, а затем признался, что женщина хочет выйти за него замуж и заботиться о нём.

– Он сказал мне на крыльце Дженунг-драйв, что она собирается выйти за него замуж, платить по его счетам и заботиться о нём. Сначала я только рассмеялась в ответ, – рассказывает Марджи. – Подумала: как это забавно.

Марджи пошла к той женщине поговорить и в итоге сказала: "Можешь его забирать". Женщина, однако, больше ничего не предпринимала. После этого Марджи и Ларри вернулись к соглашению о свободном браке.

Они прожили в доме на Дженунг-драйв всего год. Пришлось съехать, потому что, опять же, они не могли позволить себе за него платить. Ларри по-прежнему не имел постоянной работы. Дом пришлось продать за бесценок, а на вырученные деньги Ларри купил себе новый «Harley». Из-за финансового кризиса им пришлось переехать в квартиру – на этот раз в таунхаус с тремя спальнями.

В новом ЖК на Шеффилд-сквер был бассейн, и летом Мелинда завела там несколько друзей. Ларри, похоже, не понравилось, что дочка проводит время с другими. Он хотел, чтобы она принадлежала только ему. Он обращался с ней, как с маленькой женой, возил с собой, не отпускал от себя. Марджи просто не могла этого понять. Вместо того, чтобы работать, Ларри сидел весь день в бассейне с девочками. Однажды Марджи задала ему вопрос:

– Ничего, что ты тут единственный мужчина? Разве ты не видишь, что тебе здесь не место? - спросила она.

В течение первого года в Шеффилде Мелинда проводила все свободное время с Ларри. Ей было 9 лет, она выросла в юную темноволосую красавицу. Ничто не могло доставить Ларри большего удовольствия, чем когда при виде дочери все отмечали её необыкновенную внешность. У Ларри всегда было "место", куда они отправлялись с Мелиндой. Он сказал Марджи, что берет её на охоту в государственный заповедник округа Кларк или на прогулку верхом. Он называл множество мест, но позже Мелинда говорила маме, что их там не было и они ничем таким не занимались.

Мелинда поёт песню “Белое Рождество” на школьном концерте в 1985 году (слева); Мелинда Лавлесс в возрасте 10 лет (справа)

Марджи уже редко появлялась дома. Она либо работала, либо клеила мужчин. Она знала, что это несправедливо по отношению к девочкам, что её часто нет дома, но очень хотелось отомстить Ларри. Хотелось самой завести парочку романов на стороне, чтобы он ревновал. На самом деле она надеялась, что найдёт какого-нибудь «рыцаря на белом коне», кто бы позаботился о ней и девочках. Тем не менее приходилось быть реалисткой, поэтому она терпела Ларри. Она пыталась всё исправить здесь и там ради детей, особенно ради Мелинды, которая оставалась невероятно привязанной к отцу.

Ларри всё это время шантажировал Марджи, говоря, что если она попытается уйти от него, он расскажет девочкам о том, со сколькими мужчинами (и женщинами) она была. Одновременно с этим он рассказывал девочкам, что их мать шлюха, распутная, никчемная, сообщая им всевозможные подробности о сексуальной жизни матери. Он по очереди просил их звонить ей на работу, чтобы они убедились, что их матери не было там и половину времени.

Со временем девочки отвернулись от неё. Им казалось, что она провоцирует Ларри своими обманами и ложью. Ларри утверждал, что мать просто не любит их.

– Прожив с Ларри Лавлессом почти 25 лет, она не замечала в нём ничего плохого, вечно угождала ему и поддерживала мир в семье, – говорила Мишель. – Она всегда принимала сторону Ларри. Мужчины были для неё важнее, чем мы, дочери. Будь то папа или другой мужчина, с кем она встречалась, я чувствовала, что она всегда ставит на первое место их, а не нас, девочек. Я не чувствовала от неё любви. Наверное, я просто хотела, чтобы она уважала нас так же, как и мы её. Но у неё всё время и силы уходили на мужчин.

Мелинду особенно ужасало поведение матери. Она считала отца святым за то, что он мирился с этим. Когда Марджи заговаривала о разводе, Мелинда впадала в панику. Она чувствовала, что единственный человек, кто у неё есть, – это Ларри, и ей была невыносима мысль о разлуке с ним.

– Из-за него девочки ненавидели меня до глубины души, и всё потому, что ему было известно о моём желании расстаться, – рассказывала Марджи. – Я молила Бога, чтобы он умер. Я молилась, чтобы он попал в автомобильную аварию, возвращаясь домой пьяным. Я часто говорила ему, что желаю ему только смерти.

Несмотря на то, что Мелинда купалась во внимании Ларри, она, наконец, достигла того возраста, когда просто хочется смотреть мультфильмы, играть с куклами и разговаривать с друзьями по телефону. Ей шёл уже десятый год, и она устала уезжать с отцом на его "прогулки" по лесу.

– Ей стало скучно, надоело уезжать с ним, – вспоминала Марджи. – Она несколько раз говорила ему, что не хочет с ним ехать, а он потом злился на неё весь день. А ещё злился на меня. Он не разговаривал с ней. Он ни с кем не разговаривал. У нас дома все всё больше молчали.

Всякий раз как она пыталась отказаться от предложений Ларри, Мелинде всё равно приходилось проводить весь день с отцом, обычно по настоянию матери.

– Отправляйся с ним на охоту, поезжай с ним, прогуляйтесь. Пожалуйста, пожалуйста, поезжай с ним, – умоляла Марджи. – Он будет говорить, что я подговорила тебя против него или что-то в этом роде.

Это было какое-то безумие. Самое настоящее безумие.

Всякий раз как Мишель или Мелисса не выполняли требования Ларри, события развивались по отработанному сценарию.

– Я вставала на колени и говорила: "Девочки, пожалуйста, сделайте, как он говорит". Потому что знала, что позже получу за это, понимаете, или они за это получат, – признавалась Марджи.

Но Ларри уже не нуждался в помощи Марджи; он был абсолютным властелином на всех фронтах. Он полностью контролировал всех и вся в собственном доме. Ни у кого не было каких-то прав или какой-либо личной жизни. Ларри врывался к девочкам даже в ванную или в их комнаты, если ему этого хотелось. Из-за него их жизнь становилась невыносимой.

– Каких-то личных границ уже не существовало. Он мог зайти к тебе в комнату, взять твоё нижнее бельё или надеть твою одежду, – рассказывала Мишель. – Он исчеркал мне все книги. Даже в школьном словаре он написал "Иисус любит тебя". Он делал надписи во всех моих книгах. Он брал мои духи. Мне приходилось прятать косметику, потому что иначе она попала бы к нему: тональный крем, румяна, – ими он бы подчеркивал свои скулы… Если ему хотелось лечь спать в твоей комнате, он так и делал.

– В твоей комнате прохладнее. Я работаю, а ты нет, – говорил Ларри.

Однако когда Мелисса и Мишель выросли, они перестали это терпеть. Если Ларри ложился к ним в постель, они просто вставали и уходили в другую комнату. Но Мелинда была другой, она была покладистым ребёнком. Время от времени она спала с Ларри, пока он не уходил, даже временами потом, когда ей это перестало нравиться.

Ларри Лавлесс обнимает дочь Мелинду

Ларри контролировал каждый квадратный дюйм жилища, поддерживая в нём такой холод, что иногда Мишель заходила в дом, а изо рта шёл пар от дыхания. Он завесил все окна зелёными армейскими одеялами и не хотел, чтобы горел другой свет, кроме лампы для чтения. Дом стал похож на могилу. Телевизор показывал только те каналы, которые ему нравились. По ним вечно крутили вестерны или фильмы о каратэ – ничего такого, что могло бы понравиться девочкам. Он не позволял дочкам заводить любимую музыку даже на маленьком радиоприёмнике.