Фиктивная жена герцога Санси (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна. Страница 18

Глава 8. Замок Санси

Три лье верхами мы преодолели быстро. Когда замок — серый, хмурый, но ухоженный и блестящий новой крышей на башнях — показался из-за леса, я решила немного передохнуть, обдумать своё положение и подкрепиться припасами, которые дала мне заботливая Элиза в дорогу. Разделив хлеб и сыр с Соланж, я подставила лицо майскому солнцу и закрыла глаза.

Не помню, кто именно сказал мне эти слова, но они навсегда остались в моей памяти.

Ненависть заставляет нас двигаться вперёд, но мы не достигаем цели, потому что стоим на месте.

Всё остальное — лишь видимость. Только любовь поможет преодолеть трудности. Но разве сейчас я могу любить кого-нибудь? Нет, я люблю своих братьев и сестёр, люблю Жаннину и Ивона, но это само собой разумеющееся. Соланж? Я не знаю, как к ней относиться. Пока она мне кажется всего лишь обузой. Всё, больше мне любить некого. И цели своей достигнуть я смогу, только лишь подогревая в себе ту ненависть, которую испытываю к фальшивому дяде Августо и к герцогу де Санси, которые отняли у меня всё, что осталось от родителей и от предков.

И когда я осуществлю свою месть, то вымолю у бога прощение, а потом смогу, наверное, полюбить кого-то ещё.

— Смотри, там кто-то едет, — сказала девочка, вытерев рот ладонью.

Я глянула на дорогу, прикрыв глаза от солнца рукой. Бородатый крестьянин в соломенной шляпе на телеге. Телегу тянет старая, но ещё бодрая серая лошадка. И тянет она её в сторону замка.

Вскочила, махнула рукой:

— Эй, добрый человек!

Крестьянин натянул вожжи и пристально оглядел нашу троицу: меня, Соланж и кобылу. Крикнул:

— Чего сударыне надо?

— Ты едешь в замок?

— Так в замок, куда ж ещё? Везу поросят для кухни его светлости герцога.

— Погоди, мы с тобой! — я кивнула Соланж: — Давай, быстренько в седло!

Подсадив её, я быстро повела лошадь под уздцы к телеге, сказала крестьянину:

— Хорошо живёт герцог, поросят ест каждый день, небось!

— Дак не жалуемся, — солидно ответил мужчина. — А тебе чего надо в замке? Работу, что ль, ищешь?

— Именно так.

Я пошла рядом с телегой, пытаясь разговорить старого работягу:

— А что же, есть место в замке? Я работы не боюсь.

— Детей у герцога нет, а служанкой ты вряд ли поступишь. Какая из тебя служанка, за лье видать, что ты из благородных.

— Служанкой и хочу, а могу и на кухню. И прачкой могу тоже. Да я всё умею, даже корову доить!

Он закряхтел, заквохтал, как старая курица, и я поняла, что крестьянин смеётся. Гордо вскинула голову, добавила холодно:

— Да к чему перед тобой себя нахваливать. Укажешь мне на экономку, ей всё и скажу.

— Экономка у его светлости строгая, — покачал головой старик. — Может и погнать собаками!

— Надеюсь, до этого не дойдёт, — усмехнулась я. Не допущу, чтобы меня гнали из замка собаками. Мне надо обязательно просочиться в этот замок и войти в доверие экономки… Нам надо: мне и Соланж.

Крестьянин промолчал, всё качая головой, и только причмокнул на лошадь, чтобы двигалась быстрее. Я села в седло позади моей маленькой компаньонки, приспособив шаг кобылы под скорость телеги. Так вместе мы и въехали под сень крепостных ворот.

Когда я оказалась в первом дворе замка, что-то в груди защекотало, засвербело. «Кошки шкрябают», — так говорила Жаннина, когда ей было грустно. Мне тоже стало грустно, но и радостно одновременно. Так выглядел когда-то первый двор нашего Ланселя! Шумный, гомонливый, суетливый. А теперь запущен и заброшен, зарос травой… Здесь же кипела жизнь. Слуги и служанки были заняты делом, тут же точильщик с залихватски закрученными усами правил кухонные ножи под присмотром унылой носатой бабы, одетой в белый передник поверх серого платья.

К ней-то я и направила кобылу, спешилась и обратилась как можно вежливее:

— Добрая госпожа, скажи мне, можно ли найти работу в замке?

Баба глянула на меня, шмыгнула длинным мясистым носом и прогундосила:

— Ну, допустим. Чего делать-то умеешь?

— Убирать, кухарничать, за скотиной ходить.

— Ты? За скотиной? Не смеши меня! — фыркнула баба. Точильщик хмыкнул, проверяя нож на остроту:

— Цирк да и только.

— Где я могу найти экономку? — спросила, потеряв терпение. Что толку болтать с прислугой, если мне нужна та, которая ею управляет? Баба сразу потеряла ко мне интерес и махнула в сторону двери в одной из башен первого двора. Я протянула руки к Соланж: — Пойдём, милая.

Вдвоём мы поднялись по трём ступенькам и попали в круглую залу, где молоденькая горничная методично натирала высокое зеркало на стене. Я обратилась к ней:

— Скажи мне, где найти экономку?

— Мадам Трикотан, должно быть, на кухне, — ответила девушка, не отрываясь от своего занятия, только глянув мельком на меня. — Поторопись, она собиралась в деревню искать прачку для замка.

— О, я как раз по поводу места! — обрадовалась. — А где кухня?

— Вон туда иди и не промахнёшься, — горничная махнула вглубь залы, и я, взяв Соланж за руку, направилась в указанную сторону. Низкая дверь в арочном проходе снова напомнила мне Лансель. Даже сердце сжалось… Как часто я бегала в самое тёплое и самое вкусно пахнущее место моего родного дома! Какой высоченной и широченной казалась мне такая дверь! Когда мы вырастаем, вещи и предметы будто уменьшаются, и ничего уже не пахнет так же заманчиво, даже…

Тыквенный пирог!

О господи, точно такой же пирог готовила по пятницам Клодетта, наша толстая и добрейшая кухарка! Этот запах навсегда врезался в мою память, потому что мне всегда доставался малюсенький пирожок, который Клодетта пекла специально для «сладенькой булочки нашей», как звала меня прислуга. И долгое время я верила, что кухарка делала его в тайне от маменьки, ибо ритуал поглощения тыквенного пирожка сопровождался большим секретом и перемигиваниями с Одеттой, горничной. И только потом Жаннина открыла мне глаза. Конечно же, маменька всё знала, но играла в эту невинную игру, которая доставляла удовольствие не только мне, но и всем окружающим…

Это воспоминание размягчило меня, и я вошла в кухню с улыбкой. Пожилая женщина в длинном синем бархатном платье и в белоснежном чепце с накрахмаленными кружевными оборками и длинными лентами перебирала клубни брюквы, ворча при этом что-то себе под крючковатый нос. Я присела в книксене и спросила:

— Вы ли экономка замка Санси?

— Допустим, — буркнула женщина и смерила меня взглядом. — Ты кто такая?

— Я пришла наниматься на работу.

— Поди прочь, нам не нужны слуги.

— Я слышала, вам нужна прачка.

— Здесь не нанимают случайных людей! Не ферма, чать, а замок его светлости герцога де Санси!

— Но, благородная дама, раз уж я здесь, могу помочь вам в чём-нибудь, — уже почти с отчаяньем взмолилась я. — И платить мне не надо, я буду работать за кров и еду!

— Прочь, сказала! Или кликнуть лакея, чтоб спустил молосса?!

— Не надо лакея, — упавшим голосом ответила я ей и вздохнула. Что ж, ничего не поделаешь…

— Мадам, мадам!

В кухню ворвалась совсем юная горничная с рыжими кудряшками из-под чепца. Лицо её было перекошено от тревоги. Экономка поджала губы и покачала головой:

— Гризель, не нужно так кричать. И почему ты бегаешь по замку?

— Это Лизетта, мадам Трикотан! У ней падучая опять!

Мадам, которая казалась мне образцом чопорности и невозмутимости, побледнела, всплеснула руками и бросилась вон из кухни. Горничная за ней. Недолго думая, я уже бежала вслед, слыша сзади перестук деревянных сабо Соланж. Не зря, ой не зря всё это тра-ля-ля! У Лизетты падучая… Я видала такое. Жаннина зарабатывала немного денег, собирая лекарственные травы и продавая их горожанам и крестьянам. Она и сборы умела заваривать, и меня немного учила. Против падучей нужны цветки пижмы, листья кошачьей травы и… ещё что-то, вертится на языке… Потом вспомню!

Пока что мы оказались в одной из комнаток замка на первом этаже, видимо, тут жила прислуга. Девушка моих лет билась в судорогах на полу, и её голова отбивала неровно удары о не прикрытые половиком камни. Экономка упала на колени и схватила руками девушку за затылок, запричитала: