Водородная Соната - Бэнкс Иэн М.. Страница 14

— Хм, — Банстегейн снова откинулся на спинку стула. — Тогда было бы, конечно, глупо делать какие-либо предупреждения, не так ли?

Глаза маршала немного сузились, когда она сказала:

— Вероятно.

— Что у вас на уме? — спросил он ее.

— Быстрый, мощный корабль, единственный точечный удар с полной свободой тактического выбора конечного оператора и — в случае, если потребуются какие-либо дальнейшие действия — отряд всего из двух человек: предельно усиленного полевого полковника спецназа и негуманоидного боевого арбитра.

— И это будет в…

— Эшри, система Изенион.

Банстегейн прикусил нижнюю губу. Он отвернулся.

— Против собственного народа… против тех, кто почти пятьсот лет назад поместил шпионскую программу в крупный корабль полка, кто мог бы сделать то же самое с другими подразделениями флота и кто мог бы, если бы захотел… — голос маршала понизился. — …потенциально поставить под угрозу все сублимирование, — заключил септаме, по-прежнему глядя в сторону и нервно потирая ладонь. Он посмотрел на маршала. — Как скоро мы сможем приступить?

— Всё уже готово, септаме. Активные участники в настоящее время находятся в пути в Изенион.

Банстегейн расширил глаза.

— Уже?

— Двадцать минут назад я приказала линейному крейсеру “Уагрен” покинуть Зис и отправиться в Изенион. Его можно отозвать в любой момент. Мне представлялось опрометчивым медлить после того, как материальная часть и личный состав были собраны. И ничего непоправимого не произойдёт без вашего явного разрешения.

— Сколько времени у меня есть, чтобы принять решение?

— Время в пути “Уагрена” до Изениона составляет от сорока шести до пятидесяти четырех часов, в зависимости от того, будет он по прибытии ожидать в космосе или отправится на локальную остановку. Скажем, сорок пять часов, чтобы пойти на любое заранее согласованное действие, хотя, если не последует никаких дальнейших признаков развития ситуации от Четырнадцатого штаба, я бы посоветовала остановиться на втором варианте — местной остановке: таким образом, у нас появится шанс разобраться с любыми незавершенными делами или непредвиденными последствиями. В случае, если Уагрен останется в пространстве… Скажем, пятьдесят три часа. Исключив время для переключения с одного профиля миссии на другой — от полета до местной остановки — решение потребуется через тридцать восемь часов. Это ваша точка принятия решения: тридцать восемь часов.

— А если я ничего не решу, если решение не будет принято?

— Корабль пролетит прямо через систему Изенион и вернётся сюда, не предпринимая никаких действий.

— Хорошо. Давайте пока оставим это по умолчанию. -

Он глубоко вздохнул. — Так. Тридцать восемь часов, сорок пять и пятьдесят три. Постараюсь запомнить.

Маршал бледно улыбнулась.

— Очевидно, мы должны признать также, что обычные ограничения применяются к передаче любой части информации в любую форму памяти, кроме той, с которой мы родились.

Банстегейн коснулся часов отсчёта на груди, покрутив платиновую ручку.

— Я так понимаю, это не будет представлять слишком большой угрозы безопасности, если я установлю тревогу. Он выровнял стрелку будильника, затем посмотрел на бесстрастное лицо маршала. Она молчала. Он вздохнул, позволив устройству упасть на грудь.

— В случае, если что-то пойдет не так и последующее расследование… — начала маршал.

— Последующее расследование? — поднял брови Банстегейн. — Мы должны сублимироваться через… — он взглянул на время — …двадцать два дня и один час.

— Тем не менее. Глупо рисковать тем, чем можно не рисковать. Я свяжусь с вами незадолго до того, как потребуется решение.

Банстегейн вздохнул и выключил тревогу. Он посмотрел на Чекври.

— Это должно произойти, знаете ли. Непременно. Возвышение. Оно должно свершиться сейчас или никогда… — Еще один вздох. Он вдруг ощутил усталость. — Я посмотрел статистику. Для такого вида, как мы, если произойдёт заминка, это, вероятно, займет еще три или даже пять поколений. Вот почему это должно произойти в этот раз, Маршал.

Маршал Чекври, главнокомандующая полка внутренней системы, помолчала еще немного, а затем сказала:

— И мы позаботимся о том, чтобы это произошло, септаме.

5 (С -22)

“Каконим” — наступательная единица Культуры класса Нарушитель спокойствия, медленно вращался над лесом извивающихся, неистово сияющих протуберанцев, представлявших собой поверхность оранжево-красной звезды Сапанатчеон. Корабль плавно дрейфовал среди вспышек радиации, заряженных частиц и магнитных полей, атакующих его почти со всех сторон, хотя в основном снизу, где одно из солнечных пятен размером с планету-гиганта медленно плыло в почти вечном движении. ЛОУ снимал показания, собирая данные, невзирая на неудобства, но на самом деле он просто наблюдал и восхищался.

ЛОУ был современным кораблем со старым Разумом, частью своего рода эксперимента, цель которого заключалась в проверке работоспособности подобного союза. Теоретическая предпосылка допускала, что соединение нового боеспособного корабля с мудрым старым Разумом каким-то образом возьмёт лучшее из них обоих, возведя корабль на новый уровень, попутно позволяя ему свободно действовать — парить/ дрейфовать / мчаться — в течение всей своей ожидаемой жизни, а по сути бездействовать, или, вернее, не производить никаких действий, для которых он был изначально разработан, обрекая его тем самым быть заложником проводимого исследования. Проблема с этой идеей, как указал сам Каконим, — одним из первых — заключалась в том, что, если не принимать в расчёт симуляции, никогда невозможно было заранее узнать, насколько теория соответствует действительности, во всяком случае, вплоть до момента, когда случится что-то по — настоящему экстраординарное, каковое само по себе исключит возможность последующего переоснащения и переосмысления.

В качестве примера один из корабельных Разумов припомнил окончание войны с Идираном — тысячи лет назад, — когда принимавший в ней участие Разум, оказался повреждён, утратив часть своей сущности, чему предшествовала установка его на корабль несопоставимый по уровню.

Разум внутри Каконима осознал, что представляет собой своего рода ресурс для Культуры, и скрепя сердце вынужден был принять ответственность.

Взяв свои слегка эксцентричные привычки и интересы с собой в новый дом, Разум Каконима — по сути, Каконим — преследовал свои странные цели и держался по большей части обособленно, оставаясь в вечной готовности, которую Культура обязала его сохранять, на всякий случай.

Он не был отшельником — боевым кораблям Культуры настоятельно не рекомендовалось даже думать о том, чтобы стать настоящими отшельниками — он в общем-то следил за тем, что происходит в галактике, и поддерживал связь с уважаемыми и ответственными кораблями, которые в любой момент могли связаться с ним, если им это действительно нужно, но, по правде сказать, у него было мало знакомых и ещё меньше друзей, ожидавших от него настоящей откровенности. Многие, из тех, с кем он выходил на связь, привыкли ничего о нем не слышать сотни дней кряду.

Поэтому его немало удивило, когда вдруг пришло сообщение, по-видимому, от кого-то настолько неформального, что даже многими сигнальными протоколами оказалось возможным пренебречь.

∞

— Привет, сколько лет, как дела?

∞

Отправителем был, согласно минимальному набору обычных встроенных личных кодов и эксцентричности глиф-выражения, его старый друг МСВ Падение Давления. Хотя, конечно, такого рода сигнальные изъявления не составило труда подделать.

Он отправил ответ обратно по тому же сигнальному маршруту:

— ПД?

∞

— Он самый.

∞

Даже без нормальных протоколов можно было вычислить примерное положение другого корабля — через направление луча и задержку ответа после нескольких сигналов. Похоже, Падение Давления был относительно близко, всего пять или шесть лет. Практически по соседству и всего в паре систем в этой малозвездной части галактики.