Нелюбимая для властного лорда (СИ) - Солт Елена. Страница 30

– Для леди Стилл.

Дворецкий подходит ко мне и принимается чёткими движениями невозмутимо выкладывать справа, слева и сверху от моей тарелки ровные ряды ножей, вилок и ложек разных форм и размеров.

Чувствую, как мои глаза расширяются: зачем их столько? В таком количестве я их никогда не видела. Дядя и асса Розария, конечно, старались подражать аристократам, но обычно обходились ножом, вилкой и ложкой. Ну, пусть ещё крохотной чайной ложечкой для десерта, и всё! А тут…

Заставляю себе прекратить таращиться на пугающее количество приборов и принимаю самый невозмутимый вид.

Дверь за дворецким снова закрывается, мы с Лэйтоном остаёмся наедине.

– Итак, Элира, – произносит он обманчиво-мягким обволакивающим голосом. – Какие из приборов, что ты видишь перед собой, тебе незнакомы?

– Нуу, – тяну неуверенно. Проще сказать что знакомо – нож, ложки и вилка, хотя к количеству последних тоже есть вопросы! – Это!

Тыкаю пальчиком в неказистую маленькую вилочку с двумя зубьями.

Лэйтон кивает:

– Это вилка для лимона. Как правило, она кладётся, если в меню заявлена рыба или морепродукты.

– А эта? – показываю на странной формы трезубец.

– Для морепродуктов.

– Ммм, и для всего этого нужны разные вилки?

– Да.

– Хм, у рыбы своя вилка, у мяса своя вилка, у лимона своя, – перечисляю я, – ещё у кого своя? У клубники?

Откидываюсь на спинку стула, улыбаясь, довольная своей шуткой. По реакции Лэйтона понимаю, что это вовсе не шутка.

– Да ладно? – смотрю на него с опаской.

– У клубники тоже своя вилка, Элира. – объясняет Лэйтон невозмутимо. – Но на твоё счастье, клубника в наших краях бывает редко, так что запоминать её тебе не придётся.

– Это не может не радовать, Лэйтон, – отвечаю его же пафосным тоном.

Какое-то время мы смотрим друг на друга, затем лорд Стилл говорит:

– На самом деле, в таком количестве приборов нет ничего сложного. Они выложены в определённом порядке не чтобы тебя запутать, а чтобы помочь. Запомни простое правило: начинаем с крайних от тарелки приборов, и постепенно продвигаемся к центру. Главное не ошибиться в самом начале, и дальше всё получится само собой. Как ты видишь, для салатов и закусок предусмотрены вилки и ножи меньшего размера, они и лежат с краю, в то время как самые большие по размеру приборы находятся у самой тарелки и предназначены для основного блюда.

Слушаю его голос и старательно запоминаю расположение приборов, пересчитываю их кончиком пальца.

– Сверху над тарелкой приборы для десерта, – продолжает Лэйтон. – С бокалами проще, прислуга наполнит нужный в зависимости от того, что именно ты выберешь из напитков, это не твоя забота. Продолжай.

Чуть склоняет голову и с любопытством наблюдает за мной. Недоумённо смотрю на него: что – продолжать?

– Когда я пришёл, ты завтракала. Продолжай.

Хлопаю на него глазами:

– А ты? Будешь смотреть на меня? И выискивать ошибки?

Лэйтон морщится:

– Я ничего у тебя не выискиваю, Элира! Но если что-то замечаю я, то остальные заметят в сто раз больше, уж поверь! Ты просто не знаешь всю эту светскую публику, им только дай повод для сплетен.

– Тогда зачем их звать? – спрашиваю бесхитростно.

Лэйтон усмехается уголком рта:

– Потому что в силу нашего положения мы обязаны поддерживать определённые связи в обществе. На таких приёмах заводятся ценные знакомства, добывается разного рода кулуарная информация, заключаются выгодные партнёрства и сделки. Для меня это скорее работа, а для тебя отличный повод повеселиться.

– Всё равно не понимаю, – жму плечами. – Мне кажется, ты вполне можешь вообще ни с кем не общаться, если тебе этого не хочется. Северные земли и так процветают, а Пимару эти светские приёмы всё равно не помогут.

– Тем не менее, на одном из таких приёмов я узнал о тебе, – Лэйтон смотрит на меня в упор.

– От кого же? – опускаю глаза в тарелку, не выдерживая его пристальный взгляд.

– От одного давнего знакомого, учёного, – сухо отвечает Лэйтон, явно не настроенный развивать эту тему, и тут же её меняет. – Что ж, если ты так настаиваешь, позавтракаем вместе.

С этими словами он самолично, без помощи прислуги, накладывает себе такую же запеканку, которая лежит у меня в тарелке. Затем снова смотрит на меня и глазами показывает на приборы, лежащие передо мной, предлагая мне первой сделать выбор.

Смотрю на ровный ряд вилок и ножей. Мысли скачут, я не могу сосредоточиться, и дело тут вовсе не в огромном количестве приборов, а в непривычной близости Лэйтона.

Все прошлые разы нас разделял длинный стол и его неизменная газета. На этот раз он так близко, что я чувствую аромат морозной свежести, которым пахнет только он, а щёку щекочет от внимательного взгляда его льдистых глаз.

Так, Элира, соберись! Если предположить, что это основное блюдо, а это и есть оно, ведь ничего другого ты есть не собираешься, то выбрать нужно приборы, лежащие ближе всего к тарелке, только и всего.

Берусь за вилку и нож, и только успеваю отломить маленький кусочек, как Лэйтон вдруг поднимается со своего стула и тут же оказывается у меня за спиной. Прежде чем я успеваю понять, что происходит, его правая рука накрывает мои пальцы, удерживающие вилку, а левая слегка сжимает обнажённое плечо.

Я вся внутренне сжимаюсь и съёживаюсь. Аромат морозной свежести усиливается. Его пепельно-серые волосы касаются моей шеи, отчего по телу бегут стаи мурашек.

– Расслабься, – раздаётся приказ над ухом низким бархатным голосом, не терпящим возражений.

Его указательный палец проталкивается сквозь мои пальчики, сжимающие проклятую вилку, а большой палец смещает мой указательный вдоль гладкого металла, меняя первоначальное положение:

– Большой и средний пальцы расположены на конце рукоятки, а указательная часть лежит вдоль прибора, помогая при надавливании ребром вилки, – он поворачивает вилку вниз зубьями и смещает наш захват ближе к середине рукоятки. – Или так, если нам нужно наколоть мясо или твёрдый кусок пищи. Или так, – снова меняет положение моих пальцев на вилке. На этот раз я держу её как перьевую ручку, – когда мы зачерпываем мягкую пищу, например, пюре или рис.

Его горячая твёрдая рука полностью покрывает мои холодные пальчики. Гладкий металл перстня из ларита ласкает кожу.

Сомневаюсь, что запомню хотя бы что-то, потому что думаю сейчас явно не о приборах. Что со мной не так? Почему даже скучный урок этикета в его исполнении видится мне эротичной игрой?

– Элира, – хриплым голосом, который мне хочется слушать и слушать. – Тебе понятно?

То, как уверенно и властно он управляется с моими деревянными пальцами, держащими вилку, чем-то похоже на то, как он управляется с моим телом, когда мы в спальне. И эта его вторая рука, сжимающая моё плечо…

– Дааа, – отвечаю шёпотом, начиная из-за его близости терять связь с реальностью.

На мгновение мне кажется, что я чувствую ласкающее движение, и рукав платья словно чуть сдвигается вниз. Но, возможно, это лишь игра моего воображения, потому что едва я начинаю таять в его объятиях, как он резко отстраняется.

Уверенно проходит на противоположный край, отодвигает стул, опускается на своё привычное место. Как ни в чём ни бывало, раскрывает свежую газету, из-за которой раздаётся холодно-деловой тон:

– В любом случае, если в чём-то засомневаешься, просто не спеши приступать к еде первой. А сначала понаблюдай за остальными леди. Чужие движения повторить не сложно, как и выбор прибора, и всего остального. Кстати, ты уже выбрала платье на вечер?

– Угу, – принимаюсь, наконец, за едва тёплую запеканку.

– Надеюсь, оно мне понравится, – шелест пергамента.

Отпиваю чай, обдумывая ответ. Бесшумно возвращаю чашечку на блюдце.

– Оно произведёт на тебя впечатление.

– Проклятье! – Лэйтон швыряет газету на стол и быстрым шагом выходит прочь из зала.

Ошарашенно смотрю ему вслед, затем медленно поднимаюсь, обхожу стол, беру газету и просматриваю заголовки. Что его так разозлило?