ЧОП "ЗАРЯ" 3 (СИ) - Гарцевич Евгений. Страница 14
«Мммм, Рамонская фабрика конфет и шоколада, обожаю их. Всегда заказывал из Воронежской губернии…» — причмокнул Ларс.
«Чуйка говорит, что твоей даме сердце не понравится эта начинка…» — хохотнул Муха.
«Да, что ты понимаешь, деревенщина? Я покажу тебе, как за дамами ухаживать…» — появилось ощущение, будто профессор гаденько улыбнулся и потер ручки: «Матвей, поднажми! Мы идем спасать мою даму!»
Не просто идем, уже бежим, скача между вагонами. Коробку с адской «конфеткой», а я был уверен, что Банши фигню не предложит, запихнул за пазуху. В каждую руку взял по горящему фальшфейеру и бросился вперед. Чувствовал, что с «буханкой» что-то происходит — аура деда, как сошедший с ума дискотечный шар, переливалась от бледно-фиолетового до кислотно-зеленого цвета, и еще какой-то огонек трепетал внутри в буйстве красок. Плюс бледная на этом фоне заплатка, в которой я признал Захара. Значит, жив еще, железяка!
В пассажирском вагоне на меня попробовала накинуться какая-то тварь, но получив факелом в морду, шипя и плюясь отползла под лавку. Ловить ее я не стал — глаза слепило от яркого света, казалось, что я выжигаю всю атмосферу вокруг себя. Факел искрился, как бенгальский огонь, щипал руки и так сильно вонял полынью, что даже Муха с Ларсом продолжали свою перепалку, гундося и зажимая носы.
Я выскочил на первую платформу с моторками, надеясь, что на свежем воздухе станет легче дышать. Но нет. Над головой широким куполом растекались внутренности монстра. Плотная серая масса, отдаленно напоминавшая холодец. Полупрозрачные куски с сеткой то ли костей, то ли хрящей и красными жилами, между которыми, как в янтаре застыли, черные очертания монстров. Маленькие «куклы», худые силуэты с капюшонами, клопы и прочая не до конца сформированная мерзость.
Ближе к концу платформы, практически над пикапом, «тело» призрачного поезда сужалось, желеобразная масса загустела, превратившись почти в двухметровую цельную костяную пластину. А там уже расширялось обратно.
«Черепушка пошла…» — предположил Муха.
«Скорее наружный затылочный выступ, а вот там дальше… это если он лежит, вытянув морду, то это глотка…» — начал умничать Ларс, но Муха его перебил.
«Так, я так и сказал — черепушка, и надо этот найти, мужжичок — вона я его вижу, где клопяра в янтаре застыл! Туда и шарахнуть, чтоб глаза аж на жопу последнего вагона натянулись!»
Клопяра под потолком действительно застыл ровно над «буханкой». Черно-коричневый паразит застрявший под «кожей» желеобразной шкуры поезда. С потолка, продолжением лап клопа к «уазику» тянулись красные отростки. Целая сеть, похожая на корневище дерева, расширялась, пуская все новые отростки, скребла по крыше и обступала со всех сторон, затягивая в пучок.
Я заметил Захара, откинувшегося в отключке на водительском сидении. Голова запрокинута, а сквозь паутину трещин на лобовом не понять, жив ли еще. Но аура теплится, дрожит, теряет свет, но подрагивает в такт сердечному ритму. На пассажирском сиденье застыл призрак незнакомой мне старушки. Не божий одуванчик, а видно, что дама с характером, пусть и близка к обмороку, но в глазах блестят молнии.
Дед как-то почувствовал меня! «Буханка» разродилась звуками — загудел клаксон и двигатель пошел на перегазовку, а по кузову побежали искорки молнии. Даже Захар встрепенулся, как после удара кардиостимулятором. А потом его стало мотать по салону, когда «буханка» натужно задергалась, раскачиваясь и пытаясь вырваться из цепей. Как минимум одно колесо уже было свободно, но остальные пока еще держались.
«Господа, давайте разберемся…» — такого недовольно-обиженного тона у Ларса я еще не слышал: «На каком основании моя дама сердца в руках этого дикаря?»
«Ларс, даже в моем мире, у кого тачка, тот девчонку и катает…» — аура старушки сливалась с моторкой, как у «жителя» душелова. Удивительно, но если Олеся в бабушку пошла, то свой собственный генератор молний нам пригодится. «Не отвлекайся, сейчас будем клопа давить!»
Я сосредоточился, быстро прогнав перед глазами сценарий того, что хочу сделать. Послал сигналы фобосам — проверка системы на готовность.
Первый шаг — размахнуться и метнуть финку в клопа.
Сделано.
Нож пробил «холодец», перебив по пути парочку отростков, и застрял, не достав до паразита.
Второй шаг — сдвоенная атака Ларса и Мухи — протащить финку, вскрыв и прорезав щель, достаточную для закладки бонбоньерки.
Сделано.
Рукоятка финки дрожала, норовила выскочить, а стенки «холодца» практически моментально стягивались обратно.
Третий шаг — запалить фитиль и заложить бомбу. Поддать броску импульса и энергии смачного Мухиного апперкота.
И не дожидаясь результата, срочный выход на сцену мэйна.
Грубая сила — много грубой силы: сдвинуть пикап с платформы, дать место «буханке» хоть чуть-чуть свалить в сторону от взрыва, и порвать цепь, удерживающую «уазик».
Почувствовав свободу, дед рванул. Кокон вокруг «уазика» затрещал, жгуты натянулись и стали лопаться. Я рухнул на платформу, едва разминувшись с бампером. Послышался удар — «буханка» опять забуксовала, спихивая пикап с платформы.
И прежде чем тень «буханки» накрыла меня с головой, увидел, что посылка дошла — жестяная коробка, погрузившись вглубь «холодца», затягивалась внутрь, а неровный шов зарастал.
Последний этап — мэйн собрал весь снег вокруг, докуда смог дотянуться. Белый, грязный, черный — без разницы, все, что не вымел ветер с рельсов, все, что, наоборот, намел между нами и призрачным поездом. Собрал все — сжал в ледяную корку и накрыл «буханку» неровным куполом.
А теперь молиться, чтоб… Мляяять!
«...здануло, шо пиз…» — словно сквозь вату в оглушенной голове донеслись обрывки вопля, вроде бы Ларса. Голос точно его, но лексикон скорее Мухин.
«...Опять чуть себя не подорвали. Матвей, Ларс тебя плохому учит, не нужны нам такие исследования и эксперименты…» — это уже Муха и тоже в не своей манере.
Но раз говорят, пусть и попутали что-то, значит, мы живы. Голова гудит — как от взрыва, так и от удара о «буханку» — подбросило меня знатно. Вокруг что-то мокрое и горячее, я сам мокрый и горячий, но это не кровь, а снег плавится. Вот уж, действительно, между нами тает лед…
Шумит мотор «буханки» и стучат по доскам капли, а где-то на заднем плане трещит огонь и звенят отголоски бьющихся в агонии деймосов.
Я перевернулся на спину и выполз из-под машины. Взглянул на потолок и радостно выдохнул, глядя на кусочек голубого неба. Мороз и солнце, день чудесный!
Вот только «буханке» было плохо. Краска облупилась, вся в каких-то серых разводах, крыша вдавлена, а стекла хрустят под ногами. Захар живой, стонет только и трет кровь из сломанного о приборную панель носа.
От Гордея пришла теплая волна — смесь радости и бодрого азарта, подкрепленное кокетливой улыбкой его новой соседки. Дед явно был доволен тем, что мы устроили.
Клоп испарился. Вместо него трехметровая дыра с запекшимися краями. Отростки, которыми раньше была опутана «буханка», валялись на платформе засохшими полосками, напомнившими сушеного кальмара из пакетика. Черепушку фобосу мы подпортили — часть, которая в теории должна была быть челюстью, перекосилась. «Зубы» на месте, но прикус уже не тот — я бы там даже пролезть смог.
А выше, в районе лба, темные уплотнения — будто туда сбежали и сгустились там выжившие зародыши монстров. Общее ощущение, что стенки стали тоньше, но до полной победы еще далеко.
Неожиданно поезд-призрак вздрогнул. Я почувствовал толчок, будто вагоны, трогаясь, начали подталкивать друг друга. Послышался гул, будто невидимый кочегар начал подбрасывать угля в топку, и фобос тронулся.