Второе счастье (СИ) - Черемис Игорь. Страница 20

– За какими грибами? – перебила меня Алла.

– За самыми обычными грибными грибами. Они в лесу водятся, их можно жарить, варить, тушить, солить... хотя нет, эти надо сначала варить, а потом жарить, тогда не отравишься.

– Егор! – Алла подскочила ко мне и стукнула кулачком в плечо. – Я тебя когда-нибудь сама убью! Что за грибы?!

– Видишь ли, Алла...

– Егор!

– Ладно, ладно, котёнок, – я увернулся от кулачка, который был готов раздробить мне плечо, и обнял девушку, крепко прижав её к себе. – Самые обычные грибы. Они в лесах растут. Сейчас хорошее время, чтобы поискать какой-нибудь подножный корм и даже найти его.

– Ты надо мной издеваешься?

– Ни капли. Я действительно завтра хочу посетить один подмосковный лес и поискать там грибы, а ты можешь ко мне присоединиться – ну или провести воскресенье за другими, более интересными занятиями. Например, за очередным рефератом, – это был не очень честный прием, и он сработал.

В прошлое воскресенье Алла мужественно наверстывала учебное время, от которого она откосила в Анапе, и успела подготовить всё, что требовал строгий препод по какой-то из литератур. Но профессор не оценил её труды и раскритиковал написанный реферат за банальности – похоже, у них тоже практиковалось держание студентов в черном теле и постоянном страхе. У нас за это в основном отвечала Рыбка, но у неё было много единомышленников. Были, конечно, и преподы-пофигисты, которых студенты любили, но сейчас я считал, что Рыбка и ей подобные всё же вдалбливали в нас больше знаний и делали это гораздо качественней – просто в мою первую жизнь мы не умели оценивать деяния по их последствиям и не очень понимали, чему нас вообще учат. Лучшие студенты обычно осознавали это курсу к третьему; хорошисты типа меня могли проникнуться происходящим в стенах альма матер к диплому. У двоечников шансов на понимание не было – их безжалостно выкидывали после пары заваленных сессий, невзирая ни на какие оправдания.

Аллу я тогда сумел успокоить – мол, если бы твой реферат был плохим, преподаватель предпочел бы его совсем не заметить. А так он уделил ему время, прочитал и указал ей на ошибки, которых, по его мнению, могло и не быть. Другое дело, что после поездки мозг Аллы, видимо, был способен генерировать только банальности, но вряд ли об этом стоило ставить в известность сотрудников института. Да и, скорее всего, им было бы глубоко пофиг на трудности отдельно взятого ученика.

И хотя Алла мои объяснения приняла, но самоотверженный труд по выходным заметно сократила. Например, ни в День Победы, ни сегодня, в субботу, она к учебникам даже не притронулась.

– Нет уж, одного я тебя никуда не отпущу! – Алла вывернулась из моих объятий и ткнула указательным пальцем в мое солнечное сплетение. – Иначе ты опять во что-нибудь ввяжешься!

– Да, за мной глаз да глаз нужен, – согласился я. – Пойдем котлет пожарим?

Это тоже был запрещенный прием. От еды Алла никогда не отказывалась.

***

Продукцию местной кулинарии я опробовал ещё в самый первый день своего попаданчества и в целом остался доволен; за сорок лет я успел позабыть эти вкусы и эти полуфабрикаты. Фарш, например, тут продавали вполне сносный – если не думать, из чего его намешали, и не обращать внимания на запредельное количество лука. Во всяком случае, котлетки из него получались съедобные, особенно если не жалеть белого хлеба и соли. Я и не жалел, клал и того, и другого от души, опасаясь только пересолить. Со всем остальным я был готов примириться.

Бабушка пришла из своей комнаты в самый разгар готовки, молча включила телевизор и некоторое время увлеченно следила за каким-то телеспектаклем с неплохим актерским составом – там играли Этуш, Юрский, Немоляева, Смехов, Гафт и прочие звезды, слава которых сумела продержаться как минимум следующие сорок лет. Они были ещё относительно молодыми и бодрыми, даже Каневский, его я помнил по циклу следственных документалок, которые он уже вёл глубоким стариком. Но пока что майор Томин ещё не обзавелся благородной сединой, а был полноценным брюнетом^[14].

Но потом она поинтересовалась нашими планами на воскресенье, и внучка огорошила её моими грибами.

– Грибы? В мае?

– Говорят, сморчки уже пошли, – ответил я, следя, чтобы котлеты не пригорели к массивной чугунной сковороде. – Но посмотрим, что попадется, хотя на белые я не рассчитываю.

За неделю я успел хорошо обжиться на кухне, а Елизавета Петровна всячески приветствовала мои устремления и помогала в случае нужды. Это не было эксплуатацией внезапно свалившегося меня – я подозревал, что бабушка была готова стоять у плиты днями и ночами, лишь бы мы с Аллой были сыты, здоровы и не помышляли о расставании. Но если я проявлял желание что-то приготовить сам, бабушка категорически не возражала.

Правда, обычно она к ужину всё делала сама, и я не вмешивался в этот процесс, чтобы не плодить сущностей и недоеденных блюд. Но сегодня я успел первым. На мои котлеты бабушка смотрела одобрительно; рядом с плитой имелась целая кастрюля отварной картошки, которую она приготовила, наверное, ещё в обед, но вот ничего мясного к гарниру почему-то не было.

– Сморчки? – нахмурилась Елизавета Петровна. – Я слышала, они ядовитые.

– Сырые – да, лучше даже не пробовать. А если их правильно приготовить, то ничего страшного. И там не сложно – сварить, воду слить, а потом пожарить.

С весенними грибами меня познакомила одна из любовниц. Мы прожили вместе целый год, и она едва не стала моей третьей женой, но ей подвернулся какой-то другой, более выгодный вариант, и мне дали отставку. Но одну весну я провёл в её обществе, и она заставляла меня возить её в лес. От самих грибов я, правда, отказывался – мне был неприятен их запах. Впрочем, я надеялся, что наш завтрашний поход в лес закончится хорошо, и мы не найдем ни одного строчка или сморчка.

– Ну если ты знаешь, как... – с сомнением сказала бабушка. – Но я поговорю с Ленкой, она большой специалист в этом вопросе.

Ленка, видимо, была одним из членов вохровской мафии. Впрочем, мне это было не слишком интересно.

– Опыт и у меня есть. Но и совету я буду рад, – сказал я. – А если ваша знакомая заберет нашу добычу, то, наверное, будет даже лучше.

***

– Мы же не за грибами поедем?

Я покачал головой.

– Конечно, нет. Но сморчки и строчки сейчас найти можно, особенно после сегодняшнего дождя, так что внимательнее смотри под ноги, вдруг соберем развлечение для этой бабушкиной Ленки.

После сытного ужина мы оставили Елизавету Петровну досматривать историю про старого развратника в исполнении Этуша, а сами уползли в свою комнату. Меня этот день немного вымотал, и я отвалился на диван, размышляя на тему немного подремать перед сном. Но такой поступок в более зрелом возрасте приводил к очень предсказуемым последствиям – я колобродил всю ночь и на следующий день был разбитым и невыспавшимся. Сейчас, конечно, мой организм мог справиться с этими проблемами. Я уже выяснил, что могу заснуть почти везде и в любой обстановке. А взрослое сознание позволяло мне адекватно оценивать возможные поводы для волнений.

Но Алле надо было договорить. Она притащила с собой кружку кофе, приготовленную мною лично, и сидела за отцовским столом, понемногу отхлебывая горячий напиток.

– Это всё хорошо, но тогда зачем нам куда-то ехать? Думаю, тётя Лена и без твоих сморчков проживет.

Конечно, проживет. В первом варианте истории она именно так и поступила – и наверняка не слишком расстроилась этому.

– Куда она денется, – сказал я вслух. – На самом деле мы едем на кладбище.

Я постарался сказать это самым обычным голосом, и, кажется, у меня получилось.

– Н-на какое клад... кладбище? – Алла внезапно начала заикаться.

Я выдержал небольшую паузу.

– На самое обычное, на какое же ещё, – сказал я. – Вертолетное. Туда свозят вертолеты, которые уже не летают.