Чужая жена (СИ) - Дэй Каролина. Страница 22

— Здесь довольно мило. — Жасмин снимает куртку и вешает на спинку стола, с любопытством разглядывая деревянную веранду. Я улыбаюсь, а потом не сдерживаюсь и смеюсь.

— Что? — Ее темные брови сдвигаются к переносице, непонимающе смотрит на меня. Все еще смеюсь и тычу ей в грудь, ничего не объясняя.

— И? — смотрит на меня с упреком. — Да, я люблю этих старичков, всегда ждала серии по телевизору! Что такого?

Чтобы не вдаваться в долгие объяснения, снимаю свою куртку. Ее глаза опускаются мне на грудь, уголки губ дергаются в сдерживаемой улыбке, потом она все же прикусывает зубами нижнюю губу, но смех в глазах не скрывает.

— Совпадение, — резюмирую. Что у нее, что у меня толстовка с изображением Тома и Джерри, только у нее все на белом фоне, у меня на черном. Ин-янь. Непохожие, но вместе.

Весело садимся за стол, делаем заказ. Точнее, я делаю, а Жасмин покорно доверяется моему вкусу. Я обещал ее вкусно накормить, я сдержу слово.

— Вообще, тебе идет. Правда, я привыкла видеть тебя в костюме.

— На работе я чаще всего в медицинской форме.

— Тебе нравится то, чем ты занимаешься?

— Странный вопрос, — улыбаюсь я.

Официантка приносит наш заказ. Жасмин берет заварочный чайник и наполняет пустые чашки.

— Почему странный? — Она поднимает идеально ровные брови. — Твой отец бизнесмен, влиятельный человек. Сомневаюсь, что он не внес свою лепту.

Усмехаюсь, вспоминая, с каким трудом мне дался этот непростой выбор.

— Так как я младший сын в семье, мне разрешили выбрать профессию по своему вкусу, — отвечаю, сделав глоток вкусного чая. — В восьмом классе к нам в школу перевели девочку. Все над ней издевались и насмехались, а мне было ее безумно жалко и хотелось, чтобы люди вокруг перестали тыкать в нее пальцем. После аварии ее лицо было обезображено, профессиональный пластический хирург мог все поправить, и жизнь этой девочки не была бы столь ужасной.

— Ты, конечно, поправил. — Жасмин мягко улыбается, берет самсу и откусывает. Прикрывает глаза от удовольствия, облизывает пухлые губы языком. Я не прогадал с выбором кафе. — Ты правда ей подарил новое лицо?

— Да. За свой счет. Было непросто, но я это сделал. Она почти сразу же после этого вышла замуж, родила двух красивых девочек. О прошлом ей напоминают только шрамы на теле и фотографии.

— Ты мог и шрамы убрать.

— Она не захотела, но я рад, что сумел ей помочь.

— У тебя доброе сердце, Дани.

— Слишком доброе, — глухо замечаю я, беру хачапури, отщипываю кусок. Настроение немного испортилось, когда вспомнил недавние события.

— Твое доброе сердце само женилось на Белле? — Она затрагивает еще одну тему, на которую я бы не хотел разговаривать. Не с ней. Не сейчас.

— Долгая история, — отвечаю, снова сделав глоток чая. Хочу отойти от этой темы, не поднимать ее.

— И все же? — настаивает Жас.

Грустно вздыхаю. Смотрю на пальцы, в которых держу кусочек хачапури. Зачерпываю начинку, прожевываю и только потом поднимаю глаза на мою Жасмин. Она все-таки не чужой человек. Надо рассказать.

— Мой брат был обручен с Беллой, — начинаю я. — Они готовились к свадьбе, любили друг друга, родители уже обговаривали детали. Я должен был прилететь из Америки за день до торжества.

Жасмин внимательно меня слушает. Не отвлекается, не перебивает. Я должен рассказать. Хочу, чтобы она знала. Как быстро изменилось мое мнение, не правда ли? Почему так? Мы даже с Беллой это не обсуждали.

— Казим разбился за неделю до свадьбы, — выдыхаю роковые слова, которые даются уже не с таким трудом, как я думал раньше.

Но все равно чувствую горечь утраты. Как в тот день, когда отец позвонил поздно ночью по американскому времени, чтобы сообщить страшную новость.

— Его мотоцикл задел пьяный водитель иномарки. Брат умер в больнице через несколько часов. Отец сделал все, чтобы виновник получил по заслугам, но это не вернет нам Казима.

Больно. До сих пор за него больно. Не замечаю, в какой момент сжимаю кулаки со всей силой. Обращаю на руки внимание только тогда, когда Жасмин аккуратно накрывает сжатый кулак своей нежной ладонью. Она успокаивает, заставляет выдохнуть, открыть второе дыхание и продолжить рассказ.

— Когда Казим умер, отец потребовал вернуться домой. Теперь я стал старшим сыном и должен был выполнять обещания, данные отцом семье Беллы. Мне разрешили только заниматься своим делом, оперировать. Для этого мой отец связал меня с твоим мужем, чтобы инвестировать деньги в клинику. Конечно, я об этом мечтал, но не такой ценой, — горько усмехаюсь я, понимая, как повернулась в итоге судьба. — Многие свои привычки пришлось забыть, например, продать свой мотоцикл. Родители запретили мне садиться на него.

— Тебя заставили жениться на Белле? — Жасмин откидывается на стуле, смотрит на меня странным взглядом, от которого возникают неожиданные мурашки. — А она как к этому отнеслась? Как можно выйти замуж за брата любимого человека? — вскидывает руки, обхватывает свою голову, взъерошивает волосы.

— У нас не было выбора. Наши отцы уже договорились, ничего не изменить.

— Если бы у тебя был выбор?

— Если бы у меня был выбор, я бы остался в США, купил дом, женился на американке и... — Смотрю в небесные глаза, зачарованно погружаясь в их глубину. — И никогда бы не встретил тебя.

Жасмин опускает взгляд, отламывает кусочек хачапури. За столом повисает молчание. Я думаю о том, что было бы легче жить, не зная Жасмин. Через время я бы смирился с Беллой, мы родили бы детей, все было бы, как хотят наши родители, но…

Разве это жизнь?

Жизнь вот здесь. Сейчас. Сидит напротив, заставляет кровь в венах бежать быстрее, совершать импульсивные и необдуманные поступки, заставляет выйти из поставленных рамок. Разве я, когда женился, думал, что буду изменять своей жене? Нет, конечно. Разве я, полгода назад, предполагал, что можно сходить с ума только из-за одного неотвеченного звонка? Нет. Я никогда не переживал по этому поводу. Но только не с Жасмин... Все с ней острее, напряженнее, сильнее. Навылет. На разрыв. Я даже не предполагал, что мои чувства реальны, что эти эмоции могут иметь хоть какое-то логическое объяснение. Хотя…

Я и сейчас не до конца могу осознать, что происходит между нами и на чем держится связывающая нас нить.

— А ты? — разрываю тишину между нами.

— Что я?

— Как ты вышла замуж за Орлова? Увидела его и сразу влюбилась? — в моем голосе вызов и издевка. Не могу ее скрыть, как бы ни старался. Ревность меня сжирает изнутри, особенно если подумаю, что скоро Максим вернется и будет трогать мою Жасмин. Будет трахать ее где захочет, как захочет и сколько захочет. Это подобно агонии, адское пламя горит в груди, обжигает, но не сжигает.

— Влюбилась, — отвечает она, опустив глаза, будто только что провинилась передо мной. — Это было похоже на вирусную инфекцию. Проникла внутрь, и я больше никого не видела вокруг, кроме него.

— Получается, что я — противовирусное средство.

Ее улыбка немного грустная, немного ироничная, но все равно милая. Смотрю на нее и понимаю, что между нами далеко не страсть. Ведь мы сейчас не в каком-то там отеле, не раздеваем друг друга в спешке, а сидим в кафе и беседуем о том, что лежит на душе. Говорим почти о сокровенном. Зря, наверное. Наши отношения пошатываются, как гимнаст на канате. Лучше прикрыться похотью, которой так многие любят оправдываться. Так будет проще пережить расставание.

— Максим принес в нашу жизнь стабильность, уверенность в завтрашнем дне. Ты не представляешь, каково это — вдруг остаться один на один с трудностями, с проблемами реальной жизни. Я ничего об этом не знала, и мама всю жизнь находилась за папиной спиной. Мы жили в окружении его заботы, любви и ласки, пока у него не нашли рак.

Замолкает. Теперь она сжимает маленькую ладошку в кулак, а я кладу свою руку поверх, чтобы смогла расслабиться и почувствовать мою поддержку. Ведь я как никто другой знаю, что такое внезапная смерть близкого.