Моя плоть сладка - Кин Дей. Страница 4

– Куанто?

Коннорс рискнул поинтересоваться у Элеаны, нет ли у нее в номере еще одной бутылки рома.

– Нет, – отрицательно покачала та головой, – у меня нет вина.

Воспользовавшись случаем, Элеана натянула на себя другое платье. На мгновенье ей пришлось разнять руки, и Коннорс увидел ее чудесной формы грудь.

"Ну и черт с ней, с бутылкой! – подумал он. – Все равно ром мало чем помог в данной ситуации".

Коннорс пришел к выводу, что типы, подобные Эстебану, не так-то легко пьянеют до потери сознания. Напившись, они, напротив, становятся еще более заносчивыми. Именно к таким людям относился генерал Эстебан.

– Сколько? – повторил генерал по-английски.

Коннорс постарался выиграть время.

– Ремонт автомобиля обошелся в двести сорок пять песо, – сказал он и положил счет на диван.

Эстебан отсчитал двести сорок пять песо и бросил деньги поверх счета. Потом, после короткого пьяного размышления, он добавил к ним еще пять банкнот по двадцать песо.

– Согласен. – Одним взмахом ноги Эстебан отшвырнул сапог и принялся расстегивать пояс. – А теперь уходите!

– Пожалейте меня, – взмолилась Элеана, – не покидайте в такую минуту.

– У меня нет ни малейшего желания оставлять вас наедине с этим типом, – заявил Коннорс.

Он многое бы отдал за то, чтобы узнать, что ему следует делать. Так далеко от границы Соединенных Штатов Америки военные, и особенно в таких высоких чинах, как Эстебан, вели себя словно боги.

Переведя дух, Коннорс собрал лишние пять билетов по двадцать песо и сунул их обратно в еще открытый бумажник генерала. Потом, используя все свои дипломатические способности, он разъяснил генералу, что очень огорчен тем, что манера одеваться этой молодой дамы, а также то, что она приняла приглашение к обеду такого человека, как генерал, привели к недоразумению. Это, конечно, очень досадно, так как сеньора не из тех, кто торгует своими прелестями.

Это была блестящая речь, достойная, чтобы ее выслушала большая аудитория. Эстебан даже не попытался возражать. Он поднялся и сделал несколько неверных шагов в сторону Элеаны. Опасаясь, что генерал снова ее схватит, Коннорс сжал кулаки и приготовился к бою. Но, оказывается, в этот момент солдафон уже больше не думал об Элеане, а искал револьвер, который он, раздеваясь, положил на комод. Наконец, он схватил свой револьвер и наставил его на Коннорса.

– Убирайтесь или я буду стрелять!

Эстебан был достаточно пьян, чтобы выполнить угрозу, и поэтому Коннорс, пожав плечами, сделал вид, что уходит. Элеана, переодевшись, прижалась к углу шкафа и рыдала. Всхлипывая, она попыталась последовать за Коннорсом. Чтобы задержать ее, Эстебан протянул руку, в которой держал оружие. В тот же миг Коннорс резко повернулся и выбросил вперед свой правый кулак. Это походило на попытку оглушить каменную стену. Эстебан, разозлившись и глухо заворчав, схватил револьвер за ствол и бросился на Коннорса. Тот успел перехватить его руку, державшую оружие, и швырнул своего противника на кровать.

Раздался выстрел, приглушенный двумя телами, и здоровенный мужчина остался недвижим. Коннорс вскочил на ноги, обливаясь потом. Кровь выступила на белой рубашке Эстебана, лежавшего на боку с открытым ртом. Насколько Коннорс мог судить, генерал был мертв.

– Хорошо! – прошептала Элеана.

– Нет, совсем не хорошо! – возразил Коннорс.

Закон в этих местах действовал быстро, тут не затрудняли себя расследованием. Здесь их просто поставили бы к стенке как убийц генерала. Почувствовав приближение неприятностей, Коннорс на цыпочках подошел к двери номера и выглянул. Похоже, никто не услышал выстрела.

– Вы говорили ему, что едете в Урапан?

Элеана отрицательно покачала головой, она была совершенно убита происшедшим.

– Тогда быстро собирайте свои вещи. Никто из нас не может позволить себе находиться здесь до тех пор, пока обнаружат тело.

Менее чем через пять минут, Элеана была готова в дорогу, поскольку, так же как и Коннорс, она давно собрала свои вещи. Холодный пот выступил на лбу Коннорса, когда он закрывал дверь. Неизвестно, сколько у них времени – минуты или часы? А может, тело генерала найдут только утром? Пока Элеана оплачивала счет, Коннорс, подмигнув портье, доверительно прошептал ему:

– Генерал устал и желает, чтобы его не беспокоили до утра. Понятно?

– Да, сеньор, – ответил портье, пожирая глазами Элеану.

Коннорс убрал багаж Элеаны в машину, после чего поинтересовался у одного из таксистов, расположившихся у гостиницы, как проехать в Лоредо.

– Дорогой, Лоредо в другой стороне. Развернитесь и поезжайте все время прямо.

Лимузин генерала стоял перед такси, а его шофер спал на руле автомобиля. Коннорс молил бога, чтобы тот не проснулся. Сделав полукруг, Коннорс проехал по проспекту Инсурхентес на север. Изучив карту, взятую в гараже, он выяснил, что в конце Пасео де ла Реформа надо повернуть в сторону Урапана. Останавливаться он не собирался, на это времени не оставалось. Необходимо было спешить к границе. Скоро власти, разыскивая их, перекроют все дороги. И вероятнее всего, что первым делом перекроют главную магистраль, ведущую из Мехико в Лоредо.

Миновав парк Чалультепек, Элеана впервые заговорила после того, как они покинули отель.

– Спасибо, Эд! Не знаю, что бы я делала, если бы не встретила вас.

Коннорс горько рассмеялся. Из-за Элеаны ему пришлось убить человека, а она благодарит его. Теперь, когда непосредственная опасность миновала, Эда стал бить озноб. Ему стало так холодно, что у него застучали зубы. Элеана включила отопление в машине.

– Эд, ну почему он решил, что я доступная женщина?

– Потому что вы прелестны!

Другая девушка начала бы, может, и спорить, но только не Элеана. Будучи в двадцать один год весьма пленительной, она уже неоднократно попадала в подобные передряги, но только не в Мексике. По ту сторону границы, в Штатах, одно ее слово "НЕТ" означало: "Вам здесь нечего делать". Да еще на каждом углу находился полисмен, который в нужный момент всегда приходил на помощь.

Включенное отопление помогло Коннорсу согреться. Ночь выдалась холодной, но в машине стало тепло. Они продолжали ехать, не произнося ни слова, пока не очутились далеко в горах. Потом Эд спросил Элеану, чем она занимается в Чикаго. Девушка ответила, что работает учителем. И только сейчас Коннорс заметил, что она говорит с легким акцентом.

– Но на самом деле вы не уроженка Чикаго?

– Нет. Я родилась в Блу-Монд, штат Миссури.

Коннорс достал две сигареты.

– Мне хотелось бы знать, в чем заключается ваше дело здесь, в Мексике? Из-за вас я уже серьезно подмочил свою репутацию, и интересно было бы все же выяснить, из-за чего заварилась вся эта каша. Что это за история с Санчесом? Почему зам так надо увидеть его?

– Я пытаюсь найти своего отца, а Санчес располагает кое-какими сведениями, необходимыми мне.

– Как вы сказали, зовут вашего отца – Дональд Хайс?

– Да.

Коннорс продолжал вести машину, время от времени бросая взгляд в зеркальце заднего вида.

– А эти "кое-какие сведения", которыми располагает Санчес, что это такое на самом деле, конкретно?

– Это брачное свидетельство моей матери.

– Свидетельство чего?

– Свидетельство о замужестве моей матери. – Элеана провела сигаретой в воздухе кривую линию. – Это дело настолько запутано, что я не знаю, с чего начать. Осенью я выхожу замуж, и мне необходимо доказать, что отец и мама были повенчаны. – Фары встречной машины осветили ее лицо на одно мгновение, и ее голос стал суше. – Другими словами, мне необходима официальная справка, что я дочь, законная дочь Селестины и Дональда. Если у меня родится сын-наследник, то на нем не будет ни малейшего пятнышка и он не опозорит фамилию Лаутенбаха.

– Вы хотите сказать, что выходите замуж за старика-миллионера Лаутенбаха, короля мясных консервов? – в ужасе воскликнул Коннорс.

Элеана разразилась смехом.