Никогда не обманывай виконта - Миллер Рене Энн. Страница 12

Уэстфилд свел брови на переносице.

– Почему?

– Хочу найти ту женщину.

Уэстфилд покачал головой.

– Почему бы не дать полиции заняться этим?

– Потому что я намерен разобраться с этим по-своему.

– Похоже, ты нарываешься на неприятности.

Саймон распахнул дверь.

– Нет, неприятности сами меня находят… Я всего лишь хочу вернуть должок.

Боль пронзила щеку Саймона. Ударом в лицо его с силой отбросило назад. Теплая кровь заструилась по коже. Он закусил губу, чтобы не закричать от боли, и посмотрел в разгневанные глаза отца. Его кулак сжался, словно он хотел ударить снова.

Саймон перевел взгляд на Джулию, стоявшую в углу гостиной. Глаза мачехи сверкали торжеством.

Хватая ртом воздух, Саймон резко сел в кровати.

Приложил руку к лицу, ожидая ощутить кровь, текущую из щеки, рассеченной кольцом с печаткой.

Пальцы скользнули по зажившему, грубоватому шраму. Саймон окинул взглядом тускло освещенную комнату. Ему не шестнадцать лет, он находится не в Адлер-Холле в Гемпшире. Саймон вытер ладони о шелковые простыни. Он в Блумсбери – в доме, который купил для Вивиан.

Значит, это ночной кошмар.

Он откинулся на подушки. Теперь он заснет не скоро; после этого сна редко удавалось уснуть, хотя он не видел его уже семь лет. После отцовских похорон, после того, как он в последний раз виделся с Джулией, это ему больше не снилось. Саймон привычно прикоснулся к кольцу.

Его нет.

Учитывая шрам на щеке, ему бы следовало этому радоваться.

Уже в сотый раз Саймон спросил себя, почему он не уклонился или не заблокировал отцовский удар. Он мог это сделать. Возможно, считал, что получает по заслугам за то, что так слепо верил Джулии, не понимал, что за хорошеньким личиком может скрываться порочная душа. Кольцо напоминало о том, что нужно быть осторожнее с доверием – что отдать сердце женщине так, как это сделал отец, не самое умное решение.

Небольшие бронзовые часы на каминной полке пробили пять. Саймон быстрым движением скинул с обнаженного тела одеяло, и прохладный ночной воздух овеял разгоряченную кожу. Он подошел к окну. На Грейт-Джеймс-стрит царила тишина. Он собирался приехать сюда утром, но, не сумев обрести спокойствие в привычных убежищах, около полуночи поймал себя на том, что велит кучеру ехать в Блумсбери.

Почему? Надеялся, что незваная гостья вернется? Что он ее поймает?

Растирая мышцы на шее, он вернулся к кровати. Даже в приглушенном свете красные капли кларета, который пролила на постель Вивиан, были видны очень отчетливо. Саймон сдвинул тяжелое одеяло к изножью матраса и растянулся на простыне, глядя вверх, медленно и глубоко дыша, рассматривая, как пляшут на белом потолке ночные тени.

Бейнс и Харрис вместе с кухаркой и горничной должны прибыть рано утром. Саймон закрыл глаза, надеясь, что сумеет снова заснуть до того, как появятся оба слуги и начнут очередной допрос.

Ему показалось, что прошло всего несколько минут, когда в затуманенную голову проник раздражающий голос:

– Вы простудитесь, если будете спать так.

Саймон открыл глаза. Комнату заливал утренний свет. Бейнс стоял в ногах кровати, пристально глядя на него.

– Вы понимаете, что напугали новую горничную? Она пришла сюда, чтобы разжечь камин, и прибежала обратно вниз, бормоча что-то, как дурочка.

Саймон проследил за взглядом камердинера. Проклятье, на нем ни клочка одежды, а для полного счастья еще и член гордо торчит вверх от утренней эрекции.

– Это что ж, я ее шокировал? Пусть Харрис выдаст ей годовое жалованье и отправит подальше.

– Уже сделано. Вы что, плохо спали?

Саймон прикрыл глаза рукой и буркнул:

– А сколько времени, черт возьми?

– Десять. – Бейнс подкатил ближе к кровати сервировочный столик с завтраком Саймона на подносе и свежими газетами. – Прибытие ваших сундуков и слуг вызвало сегодня утром некоторое внимание двух старых склочниц, прохаживавшихся мимо дома.

– Мне нужно было встать у окна. Как ты думаешь, Бейнс, моя нагота отпугнула бы их?

– Возможно. Но в то же время могла бы привлечь к дому целую толпу – и констебля.

Несмотря на утомленность, Саймон расхохотался.

– Я знал, что есть какая-то причина, почему я до сих пор не уволил тебя, старый ты брюзга. Должно быть, это твое саркастичное чувство юмора.

– Милорд, могу ли я спросить? Женщина, что жила здесь, вернется или же вы с ней порвали?

Бейнс вел себя так, будто взорвется, если произнесет слово «любовница».

– А что?

– Отделка интерьера, сэр, хуже, чем просто ужасная. Я никогда не видел столько розового, пурпурного и малинового наряду с зеленым. Это выглядит так, словно кого-то стошнило после ночи кутежа. Единственная не богомерзкая комната – вот эта самая.

Камердинер прав. Вкус у Вивиан отвратительный. Когда он наотрез отказался от розового цвета и всякой мишуры в своей спальне, она надула губки. К сожалению, он уже успел дать ей карт-бланш на все остальные комнаты. Грандиозная ошибка.

Когда она вернется, с ней надо будет расстаться, но от одной мысли о ее театральной реакции у него запульсировало в голове. Саймон опустил ноги с кровати.

– Оставь как есть. Надеюсь, мы проживем тут недолго.

Бейнс еще какое-то время молча смотрел на него, словно ожидая объяснений, почему они вообще здесь оказались. Саймон ничего объяснять не собирался, а может быть, просто не мог. Предприятие совершенно дурацкое, вроде поиска иголки в стогу сена, однако сладострастный голос воровки, шептавший слово «покаяние» снова прозвучал у него в голове, когда он засыпал.

Бейнс продолжал на него смотреть.

– Ну, что еще?

– Ваше кольцо с печаткой, милорд. Боюсь спрашивать, что с ним случилось. Прошу вас, скажите, что вы не лишились его в каком-нибудь игорном доме.

Саймон потрогал шишку на затылке. Следовало бы оскорбиться в ответ на вопрос камердинера. Он чертовски хороший карточный игрок. Шулер, сказали бы многие, который никогда не ставит больше, чем у него есть.

После того, как отец фактически отрекся от него, Саймон воспользовался своими умениями за карточным столом, чтобы облегчать толстые кошельки тех, кто богаче, чем он. Эти выигрыши он очень толково вкладывал и сумел скопить состояние большее, чем то, которым обладал отец.

– Ты же знаешь, что я мастер карточной игры и никогда бы не проиграл кольцо. А теперь, если ты не против, я бы позавтракал без дальнейших допросов.

– Очень хорошо, милорд. – Уже у двери Бейнс резко обернулся: – Ваше имя упоминается в «Глоуб».

Саймон взял газету и просмотрел первую страницу. На прошлой неделе в палате лордов он произнес вдохновляющую речь в поддержку тюремной реформы. Саймон просмотрел страницу еще раз.

– На странице со сплетнями, милорд, – сказал Бейнс.

Скрипнув зубами, Саймон перелистнул страницы.

«Похоже, у лорда А. кровь сибиряка. Говорят, что Скандального Виконта видели, когда он греб в лодке по Темзе, одетый только в улыбку».

Что за невероятная чушь! Он действительно ездил в Путни кататься на лодке с еще тремя членами гребного клуба, но уж никак не голым. На улице чертовски холодно. В эту апрельскую погоду можно отморозить все на свете. Саймон вздохнул. Наряду с его собственными выходками, новость о том, что отец фактически от него отрекся, принесла ему известность, а газеты – дурную славу. Теперь, когда писать больше не о чем, они в попытках привлечь читателей публикуют самые неправдоподобные, щекочущие нервы истории о печально знаменитом лорде А.

В основном, во всяком случае в последнее время, он был человеком здравомыслящим… если исключить череду любовниц. В юности он вел себя довольно опрометчиво – изображал из себя конченого человека. Пил слишком много, желая разозлить своего положительного отца, ослепленного любовью настолько, чтобы не видеть того, что творилось прямо у него под носом. Но отец умер, а воспоминания… что ж, это просто воспоминания. И подобно небу, иногда они бывают ярче, чем в другие дни.