Воспоминания рыжего барда (СИ) - Лисса Анна. Страница 47

Паутины на его теле не было вовсе и Кион на ходу даже облегченно вздохнул. Теперь нужно было уйти из этих мест как можно дальше. Если ведьма и правда навесила на него магическую метку, то ей не составит труда вычислить свою жертву. Кион не жалел, что покидал этот неприятный город. Единственное, о чем он жалел — это о сокровищах Нико. Бард собирался переложить ее деньги в свой мешок, когда нападет на ведьму, но вместо этого остался не только без ее сокровищ, но и без мешка с едой, которую приготовил для своего путешествия. Все, что сейчас было у Киона — это его меч. Он даже кинжал оставил ведьме.

Он продолжал нестись вперед сломя голову, хотя ведьмы уже не было слышно. Но Кион боялся, что если он остановится перевести дыхание, то Нико нагонит его, поэтому бард продолжал бежать по скудно освещенной луной земле, не взирая на боль во всем теле. Только когда он запнулся и упал, едва не напоровшись на собственный меч, что Кион до сих пор сжимал в руке, он решил немного передохнуть. Кион сел на землю и прислонился спиной к дереву, меч он вернул в ножны. Ведьма осталась далеко позади и быстро нагнать его со своими ранами она точно не сможет. Жаль только, что у нее остался кинжал. Кион планировал и дальше носить его в рукаве или прятать в сапоге на всякий случай.

Тело заныло тупой болью и Кион осмотрел себя. В некоторых местах его одежда была порвана, не говоря уже о том, что бард едва ли не полностью испачкался в грязи. На теле добавились новые синяки и ссадины, пальцы были порезаны не только острым мечом, но и кожа содралась с ладоней, когда ведьма тащила барда по земле своей магией.

Кион оторвал подол плаща и аккуратно перевязал свои руки. Сначала было бы неплохо промыть раны, но такой роскоши, как вода, у Киона сейчас не было. Наполненный бурдюк остался в мешке у тайника Нико, а поблизости сейчас не протекала никакая речушка. Решив вымыться при первой же возможности, Кион тяжело поднялся на ноги, кряхтя от усердия, а затем медленно поплелся прочь. Бежать сломя голову у него уже не было сил. Да и ведьма тоже наверняка не может сейчас быстро передвигаться, так что Кион позволил себе не слишком торопиться. Он бы и рад покинуть обитание людоедки как можно скорее, но тело его болело и ныло так, что в какой-то момент Кион пожелал отключиться и не чувствовать больше всех этих ран и ссадин каждой клеточкой своей кожи.

Кион блуждал по лесу во тьме еще некоторое время, пока случайно не нашел большую яму под вереницей деревьев. Тогда он спустился в нее и понял, что это идеальное укрытие и место для ночлега. Корни деревьев свисали вниз, закрывая вход от посторонних глаз. И если бы Кион в темноте не провалился сквозь них в эту нишу, он бы точно прошел мимо, решив, что здесь ничего нет.

Бард снял плащ и расстелил его на земле, а сам лег сверху. Было бы намного уютнее, если бы он развел костер, но Кион боялся, что ведьма или какие-нибудь разбойники, если таковые водились в этих окрестностях, попросту найдут его укрытие, поэтому Кион накрылся другим краем плаща и вскоре заснул.

* * *

Утро выдалось шумным. Но вместо голосов людей и звуков их шагов по мостовой до ушей барда доносилась трель птиц и шелест листьев. Кион открыл глаза, ожидая увидеть уже привычный скошенный потолок комнаты в таверне, но вместо этого увидел землю со свисающими вниз корнями деревьев. Кион непонимающе нахмурился и приподнялся на локтях, пытаясь вспомнить, сколько эля он вчера выпил, но бард тут же рухнул обратно на спину. По всему его телу прошла такая волна боли, что Кион не смог даже вскрикнуть. Он моментально вспомнил все последние события и застонал от досады, накрывая лицо обеими руками. Он ведь уже готов был уходить из города, припасы собрал, даже немного денег отложил в дорогу. И все зря. Может, он и порезал вчера ведьму, но она все равно осталась при своем сокровище, а вот бард потерял все, даже мешок с едой.

Кион медленно сел, игнорируя боль в теле. Настойка того врачевателя перестала действовать и старые и новые синяки тут же дали о себе знать. В животе досадно заурчало и Кион снова в полной мере осознал, что он в итоге проиграл.

Бард кое-как выполз из своего укрытия, отбрасывая свисающие корни деревьев в сторону. Кион отряхнул свой плащ и накинул его обратно на плечи, голову он накрыл капюшоном. В животе снова заурчало, на этот раз требовательнее и Кион решил поискать каких-нибудь ягод, но его постигла неудача. То ли он плохо смотрел, то ли ягод и правда не было, но бард так ничего и не нашел. Он поплелся дальше, слушая ворчание своего живота, который теперь словно бы ругался на своего хозяина.

Впереди между деревьями проблескивал свет и вскоре Кион вышел из леса. Он осмотрелся по сторонам. Город с таверной Марты остался где-то далеко позади, только малая его часть выглядывала из-за деревьев. Судя по глухой стене, окружающей его, главные ворота находились в другой стороне. Это с какой стороны тогда вышел Кион из леса? Склона здесь тоже не было, который приходилось преодолевать барду всякий раз, как он наведывался к тайнику.

Отсюда не было видно главной дороги, по которой ходили путешественники. Скорее всего, она была скрыта самим городом и его стенами. Вокруг Киона расстилалось только поле, а позади остался лес с людоедкой. Кион медленно зашагал по траве, чувствуя, как тело протестует каждому его движению.

В животе постоянно урчало, синяки и раны вечно ныли и болели, сам бард просто мечтал искупаться и постирать одежду, но он упорно шел вперед, стараясь не обращать на свои нужды внимания. Кион не совсем понимал, в какую сторону он шагал и где находился тот далекий город, о котором рассказывала Марта, но поворачивать назад бард не решился. Он помнил, как легко ведьма нагоняла его в лесу, помнил и то, что за все время, пока он собирал ей долг в городе, паутина не слетела с его тела ни на сантиметр. Наоборот, она с каждым днем поднималась все выше. Значит, ведьма и правда повесила на Киона магическую метку и с помощью нее знала, где он находится.

Кион понятия не имел, как далеко Нико может видеть метку на своих жертвах, поэтому он старался как можно скорее покинуть эти места. Поначалу бард совсем поник, но чем дольше думал о событиях последних недель, тем больше убеждался в том, что ему несказанно повезло. Дважды. Он сумел сбежать от людоедок и остаться целым.

Бард вспомнил слухи о пропаже людей и выругался про себя. Ему бы стоило догадаться, что это все было делом рук людоедки, а не медведя или химеры. Кион пощупал себя, чтобы убедиться, что у него все тело на месте. Это ведь не иллюзия? Кион ведь и правда остался жив и все это не обман магии людоедок? Как бы не получилось так, что они сейчас доедают его мозг, а сам он думает, будто сумел удрать. Бард вспомнил, какие иллюзии наводили на него Сэра и Нико и отмел свои страхи о том, что все это ему кажется. Насколько знал Кион, ведьмы не умели сами выбирать, какие иллюзии они покажут своим жертвам, они просто наводили приятный морок на людей, чтобы те не сопротивлялись, пока людоедки лакомились их мозгами и воспоминаниями. Люди уже сами видели в иллюзиях что-то свое. И Киону мерещились богатые комнаты и прекрасные пейзажи, будто не из этого мира. Краски были такими яркими и сочными, что глядя на зеленое поле вокруг себя, Киону оно показалось невзрачным и тусклым по сравнению с его видениями.

Бард продолжил идти, стараясь не обращать внимания на свои раны и ссадины. Ткань, которой он вчера обмотал ладони, вся пропиталась кровью. Пальцы болели от полученных порезов, но в то же время все это лишний раз напоминало Киону, что он остался жив и сумел уйти от людоедки практически без потерь. Потом Кион вспомнил про свой мешок, доверху наполненный едой, который остался лежать в лесу и живот его снова заурчал.

Кион шел уже довольно долго, лес, Нико и город, окруженный стеной, остались далеко позади, а впереди перед бардом блеснула речка в полуденном солнце, вдоль которой росли деревья редкими рядами. Кион в предвкушении улыбнулся и направился к реке. Наконец-то он сможет смыть с себя всю грязь, промоет раны и постирает одежду, а завтра с утра отправится дальше в путь. Интересно, а в этой реке водится рыба?