Экслибрис - Кинг Росс. Страница 54

— Нет… Не досмотрщики, — ответил он. — Иностранцы.

— Иностранцы?

— Да. Французы. А может, и турки. Такие смуглолицые, хозяин. Очень похожи на пиратов, а одеты во все черное. У одного из них была золотая серьга. У другого — нож, — сдержанно добавил он.

— Они что-нибудь сказали?

— Ни слова.

— А что унесли с собой? Какие-то книги?

— Не знаю, хозяин. — Он отрицательно покачал головой. — По крайней мере, я не видел.

— Вот как. И правда, ничего, кажется, не пропало, так ведь? — Он вновь мотнул головой. Пока мы вроде бы не заметили никаких пропаж, хотя завтра надо будет все перепроверить по каталогу. — В какую сторону они ушли?

— К Саутворку. Я бросился за ними, но они оказались проворнее меня. — Он опустил глаза на прилавок. Его руки нервно подергивались на коленях.

— Понятно. Спасибо тебе, Монк, — сказал я. — Ты все сделал правильно.

Откинувшись на спинку стула, я закрыл глаза и попытался обдумать ситуацию. На мгновение я почти убедил себя, что этот погром не имеет ничего общего с тем, что происходило со мной в последние дни. А может, это были и сыщики. Может, новый министр нанял французов для выполнения грязной работы. Но что же они могли искать? Не задумал ли новый король изводить книготорговцев почище Кромвеля? Я решил, что завтра надо будет поспрашивать нашу братию в Малой Британии и Патеностер-роу. Может, еще кому-то нанесли подобные визиты.

Открыв глаза, я заметил, что Монк внимательно наблюдает за мной. Я постарался ободряюще улыбнуться.

— Да-да, ты действовал хорошо, — повторил я. — Просто отлично. Но, к сожалению, наша работа на сегодня еще не закончена.

— Да?

Я кивнул в сторону скособочившейся на петлях двери. Через проем было видно проезжую часть дороги. Каждые несколько минут к нам с любопытством заглядывали прохожие и тут же спешно ретировались.

— Завтра я позову к нам плотника и слесаря, — сказал я. — Но сегодня…

Заглянув под прилавок, я вытащил пистолет. Увидев его, Монк удивленно вытаращил глаза. Это было отвратительное на вид оружие, тяжелое и нескладное; я купил его по случаю много лет назад у одного слепого, одноногого ветерана Гражданской войны, которому пришлось просить милостыню около моего магазина. Я понятия не имел, работает ли эта кремневая хлопушка и тем более сколько пороха нужно в нее насыпать. Старик-ветеран пытался тогда научить меня, но я и не предполагал, что мне придется когда-нибудь задействовать эту штуковину, а купил ее, просто чтобы облегчить его нищенское положение.

— Сегодня ночью нам придется по очереди охранять магазин, — сказал я Монку. — Просто на случай того, если у кого-нибудь возникнет искушение попользоваться нашим товаром. — Я положил это грозное устройство на прилавок между нами. — Или на тот случай, если наши друзья пожелают вернуться.

От такой неприятной перспективы глаза Монка еще больше округлились, поэтому я попытался снова подбадривающе улыбнуться — но вышла только вымученная гримаса.

— Отправляйся спать, — мягко сказал я ему. — Я разбужу тебя в два часа.

Но в результате я сам просидел всю ночь. Задавшись целью починить переплеты нескольких книг, я, однако, через каждые десять минут вылезал из-за сшивального станка и, подкравшись к двери, выглядывал на улицу, чтобы убедиться в полнейшем спокойствии, напрягал слух, стараясь уловить звуки крадущихся или затихающих вдали шагов. Но там не было никого, за исключением ночного сторожа, старика-подагрика, который едва ли являлся надежной охраной. К тому же я заметил, что он полуслеп. Один его глаз был затянут пленкой, как у мертвой рыбы, а другой он строго вытаращил на меня и посоветовал отремонтировать дверь, дабы не подвергать излишнему искушению бедные грешные души. С тем он и поплелся дальше, помахивая своим фонарем.

Только когда восток озарился рассветными лучами, я покинул сшивальный станок и разбудил Монка. Еле дотащившись наверх до своей кровати, я наконец позволил себе подумать о тех трех одетых в черное фанатиках, которые убили в Париже лорда Марчмонта. Неужели это были те же люди? Вполне возможно… однако какой в этом смысл? Если убийцы были агентами Генри Монбоддо, как подозревала Алетия, и если Монбоддо теперь завладел рукописью, как я обнаружил, то что они могли искать на моих полках? Может, они состояли на службе у кого-то другого, может даже у самого кардинала Мазарини. Я забрался в кровать и попытался уснуть. Есть еще много вещей, сказал я себе, которые мне хотелось бы узнать.

Усталый, но растревоженный, я пролежал без сна на боку несколько часов, глядя в стену, прислушиваясь к шебуршанию точильщиков, грызущих ее изнутри. Внезапно этот привычный звук показался угрожающим и зловещим, словно бы насекомые пожирали балки и опоры той благопристойной жизни, которую я для себя построил. Казалось, моя «Редкая Книга» вот-вот рухнет и я полечу вверх тормашками в реку, которая бурлит шестью футами ниже, под Лондонским мостом.

Глава 10

Выйдя из пресноводной Эльбы у Куксхафена, «Беллерофонт» взял курс на восток — мимо Фризских островов, мимо заснеженных солончаков и дамб, мимо песчаных отмелей и молов, выступающих из седых морских вод, точно ребра. Почти целые сутки судно держалось мелкой воды, десяти фатомов [140] под килем, пока наконец на рассвете следующего дня не удалилось от побережья Голландии, прибавило парусов, поймало ветер и, взяв курс на юго-запад, развернулось носом к Англии. Часа через два капитан Квилтер, стоя на своем мостике, уже видел ее берега в подзорную трубу. Все шло по плану. Он опустил трубу и сунул ее обратно в карман штормовки. Через восемь часов, если все пойдет хорошо, они прибудут в Нор и, бросив якорь, отправятся в «Альбатрос».

Но с того мгновения больше ничего не шло хорошо. Позже, осознав, в чем корень всех несчастий, капитан Квилтер проклянет не только свою собственную алчность — желание разбогатеть еще на пару тысяч рейхсталеров, — но пуще того невежество своей команды. Это невежество не касалось их морской выучки — он нанимал лишь опытных и умелых людей, — но то было дремучее невежество, питающее наихудшие суеверия в людях, предоставивших себя на волю суровой стихии. Да, моряки жутко суеверный народ, нельзя было не учитывать этого факта. Квилтер видел их странные ритуалы в «Золотой грозди»: они покупали у старой карги, постоянно снующей в портовых тавернах, ужасные амулеты на счастье — сорочки новорожденных. Эти люди верили с какой-то чудной и недостойной верой, что эта высушенная плева (на самом деле, как подозревал Квилтер, это был мочевой пузырь свиньи) спасет их от смерти в водах морских. А однажды, когда «Беллерофонт» попал в полный штиль в Двинской губе, он заметил собравшуюся украдкой компанию, которая бормотала какие-то заговоры, а потом размахивала метлой над полуютом, словно именно такое помахивание, а не (как известно любому образованному человеку) движение звезд в небесах, или вращение Земли, или сближение планет, или затмение, или восход Ориона и Арктура, или полдюжины других небесных явлений, которые находятся вне досягаемости для усилий слабого человека с метлой, могут заставить измениться такую могучую и непредсказуемую стихию, как ветер!

Так же, разумеется, было и с колокольным звоном. Далекий, почти призрачный перезвон, который слышали на верхней палубе, когда «Беллерофонт» выходили из Куксхафена, — якобы верный знак того, что корабль и его команда попадут в беду, ибо нет более ужасного предзнаменования для моряка, чем звон церковных колоколов в море. В тот же день корабельный врач вылез из кубрика и доложил, что три матроса слегли с лихорадкой. Через два поворота песочных часов доложили, что заболела еще группа матросов, но к тому времени капитана Квилтера уже тревожили более серьезные опасности.

Что, размышлял он позднее, вызвало на сей раз ветер и в итоге сдернуло колдунчик с линя на палубу, когда солнце уже взошло в конце утренней вахты? Никто, однако, не обратил на это внимания, поскольку небо было ясным и чистым, ветер устойчивым, и большая часть команды — та, что не заболела, — сидела на тросовых талрепах в нижних кают-компаниях и усердно резалась в карты. Но постепенно на восточный горизонт навалился штормовой фронт, словно тень приближающегося исполина, и начал свое неумолимое и иссиня-черное наступление по небу. Палубные бимсы громко заскрипели, и вода заливалась через бортовые отверстия. И вот первая пенная волна перевалилась через нос на палубу, сопровождаемая обжигающими каплями дождя. Через пару секунд трапы и палубы огласились топотом бегущей по своим местам команды. Гардемарины уже стояли на коленях на шкафуте, силясь открыть шпигаты, а следующие, успевшие выбраться из люков, уже карабкались вверх по раскачивающимся выбленкам. Пока они спешно пытались совладать с парусными рифами — Пинчбек снизу орал им приказы, — первые оленьи рога молнии прокололи небо.