Мотылек (СИ) - Сурикова Марьяна. Страница 27

   Я не желала видеть отчима и всячески избегала наших встреч. Только один раз допустила слабость, когда пошла проведать Агату. Её теперь содержали в одной из комнат поместья. И именно там я натолкнулась на опекуна. Зашла в дверь, а он сидел возле пантеры и чесал её за ушами. Захотелось немедленно убежать, но он поднял голову и приветствовал меня лёгким кивком.

   — Добрый вечер, Рози. Как самочувствие?

   — Превосходно, граф.

   Замялась у двери, больше всего желая сейчас уйти. Однако не знала, как сделать это таким образом, чтобы Джаральд не догадался о чувствах, вызванных нашей встречей. Не нашла ничего лучше, как выдавить из себя:

   — Я пойду.

   Отчим бросил внимательный взгляд на моё лицо.

   — Иди, если хочешь.

   Я заметила, как он слегка поморщился, когда пошевелил левой рукой, а потом обратила внимание, что под рубашкой на плече видны очертания плотной повязки.

   — Вы ранены? — не знаю почему я вдруг ощутила волнение за него, ведь твёрдо решила выкинуть Джаральда из головы.

   — Это оставил муж Полин, — усмехнулся граф, — а завтра иду удовлетворять супруга дражайшей Мелани.

   Я прикусила губу и опустила голову, снова от боли сжалось сердце.

   — Что такое Рози? Ты поражена моей развращённостью?

   — Как можно было, граф? — я прошептала еле слышно, опасаясь, что если повышу голос, то сдерживаемые рыдания прорвутся наружу. —Вы разрушили их репутацию в глазах всего света, и вам это ничего не стоило, а ещё вы унизили Катрин, позволили другим смеяться над вашей женой.

   — А почему бы нет, Рози? Возможно, мне просто так захотелось? Зато теперь твои любимые кузины не осмелятся показаться в поместье, а ты больше не будешь «случайно» падать с лошади. Не так ли?

   Я ощутила вдруг, как с сердца упала непомерная тяжесть. Он это сделал ради меня? Отомстил кузинам их же оружием? Он вовсе не хотел забавляться с ними, или я себя обманываю? Неужели всё так тонко просчитал? Мне вдруг сделалось страшно. Что же граф за человек? Я никогда не смогу предсказать ни одного его поступка, Джаральд и пугает и завораживает одновременно, и совершенно не знает жалости.

   — Теперь они очень долго не смогут показаться в свете, а вас вызвали на дуэль.

   — И кого из нас ты больше жалеешь, Рози? Меня или твоих кузин?

   Я ответила честно, как и чувствовала в тот момент:

   — Никого.

   Он усмехнулся, поднялся на ноги, а я невольно сделала шаг назад и, больше не заботясь о том, что он подумает, выбежала из комнаты.

   С момента появления графа в нашем доме, я не переставала думать о нём, однако сейчас опекун открывался для меня с новой стороны. Он умел мстить тонко и жестоко, умел манипулировать людьми, но мог быть таким добрым и ласковым, что от этой нежности щемило сердце. Как опасно и страшно влюбиться в такого человека и как сложно удержаться от этого. Мне кажется, он тонко чувствовал людские слабости и всегда безошибочно определял самые уязвимые места. Джаральд мог прикрыть вас, а мог ударить очень больно, всё зависело только от его собственного желания.

   Позже я лишний раз в этом убедилась, когда на следующий день пришла в комнату Люсинды, а подруга не пожелала открыть дверь и попросила меня уйти. Я ужасно разволновалась, настолько, что побежала искать Артура, который казался совершенно невозмутимым и сперва не мог понять причины моего волнения.

   — Люси заболела?

   — Она не открывает мне.

   — О, Розалинда, не волнуйтесь. Она говорила, что у неё сегодня ужасно болит голова. Наверное, просто не в состоянии сейчас никого видеть. Завтра утром мы возвращаемся домой, очень досадно, что в этот последний вечер вы не сможете пообщаться.

   Я кивнула Артуру и ушла, но из-за этого разговора разволновалась ещё сильнее. Люси не говорила, что они решили уехать. Что с ней случилось?

   Ответ на этот вопрос я смогла получить только на следующий день, когда подкараулила подругу на улице. Пока Артур давал указания слугам, как уложить багаж, я отвела Люси в сторону и подступилась с расспросами. К моему огромному удивлению, подруга не желала ничего обсуждать, отделывалась короткими фразами, а в конце вдруг заявила:

   — Роуз, теперь я хорошо тебя понимаю. Твой отчим ужасный и очень грубый и язвительный человек. Извини, но я не желаю больше приезжать к вам в поместье, если только граф не будет в отъезде. А сейчас мне пора, я напишу тебе, прощай.

   Люси поцеловала меня в щёку и села в карету, даже не помахав, как обычно, рукой на прощание. Я стояла, глядя вослед экипажу, и понимала, что просто не могу выносить эти недомолвки. Мне немедленно нужно узнать, что он с ней сотворил. Неужели и Люси получила предложение, подобное тому, какое граф сделал мне? И чем он мог шантажировать подругу, если только не нашим с ней визитом в публичный дом?

   Терзаясь подозрениями, что Люси вынуждена была уступить и отдалась отчиму, я пошла в конюшню. Невзирая на то, что на мне было лёгкое платье, а утро выдалось прохладным, я приказала оседлать Снежинку и отправилась на поиски графа. Джаральд как обычно уехал верхом с утра пораньше, но я разузнала, куда он мог направиться.

   Ехала минут двадцать, когда, наконец, увидела его лошадь, привязанную к высокому дереву в лесу, а секунду спустя узрела и самого графа. Он лежал на траве, закинув руки за голову, покусывал тонкую травинку и рассматривал пожелтевшие листья, которые колыхал лёгкий осенний ветерок.

   Я спрыгнула на землю, отпустила повод и приблизилась к опекуну.

   — Что-то случилось, Рози? — он даже не взглянул на меня, рассматривая плывущие над головой облака.

   — Зачем вы обидели Люси? Что вы ей сделали? Она не желает больше приезжать ко мне, потому что мой отчим ужасный человек.

   — Бедняжка Люсинда. Я был слишком жесток с ней, Рози. Пожалуй, стоит написать письмо и принести свои глубочайшие извинения, чтобы она ещё раз приехала. — Он сказал это и рассмеялся, а я только краснела и бледнела, сжимала кулаки, пытаясь удержать под контролем бушующие эмоции. Хотелось закричать, как он мог, ведь она моя подруга, но только у меня не было никаких прав выяснять с ним отношения. Джаральд мне ничего не должен.

   Я отвернулась; всё стало понятно. Хотела снова сесть в седло и поехать домой, а там поплакать вволю. Я не желала, чтобы кто-нибудь был свидетелем моих слёз, особенно он.

   — Я не сплю с каждой встречной женщиной, Розалинда, — заговорил вдруг Джаральд, — даже если она сама предлагает.

   Я обернулась. Он перекатился набок и подпёр голову ладонью. Поймав мой взгляд, усмехнулся и добавил, — только если женщина мне интересна.

   Ждала продолжения, не двигаясь с места, а Джаральд вновь вернулся в прежнее положение и негромко проговорил:

   — Твоя подруга слишком предсказуема, Рози, а потому скучна.

   Ноги против воли сделали несколько шагов, и я остановилась рядом с графом, желая и страшась поверить ему на слово. Выходит, у них ничего не было? Мне вдруг захотелось спросить: «А я, я действительно вам интересна?». Джаральд поймал мой взгляд и улыбнулся:

   — А ты другая, — ответил он, словно прочитав мои мысли.

   Какая другая? Что именно он хотел сказать? Другая и потому интересна? Чем другая? И до какой поры интересна?

   Целый рой вопросов закружил в голове, но отчим прервал мои терзания весьма действенным способом — резко сел и, схватив меня за руки, повалил на траву, а сам навис сверху.

   От волнения сильнее забилось сердце, я не могла оторвать глаз от его губ, думала, он сейчас поцелует, а Джаральд вдруг завёл мне руки над головой и стал щекотать травинкой.

   — Граф... — я пыталась вырваться, не в силах сдержать смех, извивалась и хохотала до колик в животе, — отпустите!

   Он и не думал отпускать, а щекотал до тех пор, пока на моих глазах не выступили слёзы. Потом вдруг склонился и собрал их губами, и я замерла, не смея двинуться и затаив дыхание. Тело снова стало чужим, неподатливым. Ему хотелось ощутить тепло его рук и обжигающую горечь поцелуев, а потом где-то вдали заржала лошадь, и я пришла в себя.