Мотылек (СИ) - Сурикова Марьяна. Страница 78

   Юноша заозирался и наконец увидел выбирающуюся из кустов меня. Он быстро направил лошадь вперёд. Подъехав, спрыгнул на землю и принялся отряхивать мою одежду и вытаскивать из-за пазухи снег.

   — Лина, наконец-то! Я боялся, ты не придёшь.

   — Мне было очень нелегко уйти.

   — Ты решила бежать в мужской одежде?

   — Я позаимствовала её у графа, так... удобней будет в седле.

   Алекс выпрямился и окинул меня внимательным взглядом.

   — Стянула у него одежду? Правильно сделала! И удобнее, и теплее. Давай теперь поторопимся, впереди долгий путь.

   Баронет подсадил меня на лошадь, запрыгнул следом и тронул поводья.

   — Сперва доедем до гостиницы, я приготовил для нас сменную одежду, нарядимся простолюдинами. История такая: я бедный подмастерье, а ты моя жена, и мы едем к родственникам в Шотландию.

   — Бедняки редко путешествуют верхом.

   — Ты права. Тогда прикинусь зажиточным торговцем. Что скажешь?

   Я согласно кивнула, закрыла глаза и прижалась покрепче к груди Александра. Баронет обнял за талию и пришпорил лошадь. Мы поскакали прочь от замка, и он становился все дальше, пока ворота не скрылись за поворотом дороги. В груди внезапно сдавило сильнее, сложно было вдохнуть, даже голова закружилась. Я постаралась выровнять дыхание, чтобы ненароком не упасть, вдруг лишившись сознания, а лошадь резво скакала вперёд к первой цели нашего путешествия.

   — Немного осталось, потерпи, — уговаривал Алекс, растирая мои плечи и руки. — Ты совсем замёрзла. Если закопаться в сено будет теплее.

   — Меня от испуга знобит. Боялась, разбойники нас настигнут.

   — Повезло, что вовремя приметили их за кустами и успели уйти в сторону.

   Я поёжилась, обняла себя за плечи, вспомнив, как мы мчались с Алексом через лес, уходя от грабителей. Очевидно, они вконец оголодали, раз караулили путников на дороге, невзирая на холод. Только нам с Александром не очень хотелось становиться их добычей.

   — Вот в этом минус нашей выдумки, Лина. Может, представляйся я бедняком, да тем же деревенским кузнецом, например, и хозяин постоялого двора не навёл бы на наш след эти ворюг.

   — Алекс, ты не похож на кузнеца. Взгляни на свои руки.

   Баронет опустил взгляд вниз, повернул ладони, рассматривая гладкую без мозолей кожу.

   — И говоришь ты слишком правильно.

   — Я стараюсь менять речь, иногда забываюсь, правда.

   Баронет устроился рядом, поглубже зарываясь в сено.

   — Ты дрожишь, — он протянул руку и привлёк меня к себе за плечо, укрыл поверх своим плащом.

   — Мы не замёрзнем здесь ночью?

   В стенах старого покосившегося сарая были громадные щели.

   — Зароемся в сено, я буду греть тебя. Отдохнём всего несколько часов и тронемся в путь пораньше, завтра уже пересечём границу с Шотландией.

   — Неподалёку отсюда есть гостиница.

   — После случая с разбойниками, не очень-то полагаюсь на честность хозяев.

   Я уложила голову на грудь баронета и глубоко вздохнула. Наше путешествие оказалось намного сложнее, чем я предполагала. Мы с Алексом напоминали двух детей, впервые преступивших порог отчего дома, открывшего за его дверями огромный полный опасностей мир. Баронету приходилось ещё тяжелее, поскольку он мирился со всеми неудобствами, стараясь обеспечить мне хотя бы минимум комфорта. Если мы останавливались на постоялом дворе, он всегда уступал кровать, а сам ложился спать на жёстком полу.

   — Я испугался за тебя, — Алекс опустил голову, прижался лицом к моим волосам, согревая макушку своим дыханием, — страшно было представить, что не смогу выстоять против них и защитить тебя.

   — Ты все правильно сделал.

   Баронет прижал сильнее, я почувствовала, как его губы касаются спутавшихся прядей. Дыхание его становилось все тяжелее, руки сжались крепче, привлекая меня теснее к его телу.

   В первый раз за все это время, мы находились так близко, и Алекс впервые прикасался ко мне не в обычном защитном жесте, а иначе, со страстью, с желанием. Его пальцы сжались на моих плечах, он развернул меня, навис сверху, глядя в глаза с таким ищущим ненасытным выражением, что на миг стало не по себе. Это был мой Алекс, которого я знала всю жизнь, и в то же время другой незнакомый мужчина.

   — Лина, — холодные пальцы гладили мои щёки, он склонился к моим губам и поцеловал. Страстно, лихорадочно, как оголодавший путник набрасывается на свежий хлеб. Я даже вдохнуть не могла, его губы были повсюду, слишком требовательные, слишком влажные и жадные. Меня погрузили с головой в трясину чужой страстной тоски, из которой захотелось немедленно вырваться.

   Прикосновения Джаральда пробуждали ответное желание, ласки Алекса подавляли, вызывали протест. Баронет стремился захватить всю меня своими поцелуями, граф всегда чутко реагировал на малейший отклик. Он умел ослабить напор, если чувствовал даже слабое сопротивление, и, напротив, действовал решительно, когда хотелось большего. Джаральд как будто сливался с твоим телом, ощущал его, как часть себя, интуитивно выбирая самые чувствительные места и те ласки, которые разжигали в сердце пламя. Алекс не слышал моих желаний, он пытался утолить свой голод. Не думала раньше, что разница между мужскими прикосновениями может быть столь велика.

   Я выставила ладони, упёрла их в грудь баронета, пытаясь оттолкнуть от себя, но он по-прежнему не замечал моего протеста. Я стала изворачиваться, а Александр крепче сжал плечи и теперь целовал уже шею, руки, нетерпеливо спуская ниже шерстяное крестьянское платье, растягивая крепкую шнуровку корсажа.

   — Алекс, — полузадушенным шёпотом прохрипела я, пытаясь подтянуть к животу колени, чтобы скинуть с себя настойчивого баронета. Он на секунду приподнял голову, а я размахнулась и ударила его по щеке. Взгляд юноши с трудом сфокусировался на моём лице, ноздри трепетали, когда баронет шумно и жадно заглатывал воздух.

   — Лина, я до безумия хочу тебя!

   — Не сейчас. Нет, Алекс! Мы ещё не женаты!

   — Какое это имеет значение? Завтра нас обвенчают.

   — Алекс, пожалуйста, я не готова.

   — Лина...

   — Пожалуйста, Алекс, не поступай так со мной.

   Вместо слёз в голосе прозвучала злость, злость на него, себя и овладевшего всеми помыслами графа.

   Александр очень медленно разжал руки, выпуская меня. На оголившихся участках кожи, на груди и плечах, виднелись синеватые следы от его губ и пальцев. Я изумлённо глядела на эти отметины того, что баронет практически полностью утратил разум.

   — Прости, — он пораженно смотрел мне в глаза, будто не верил тому, что с ним сейчас произошло, — прости меня, Лина. Я не хотел причинить тебе боль, не желал навредить. Я не думал, что ты будешь против, ведь ты уже...

   Он резко замолчал, потом тихо добавил:

   — Прости, я совсем ни о чём не думал, потерял голову.

   Александр выглядел таким несчастным сейчас, настоящий взъерошенный и обиженный мальчишка, растерявшийся от слишком сильного помутившего его разум желания. Такой родной и близкий друг, мучимый и раздираемый на части собственными неподконтрольными ему чувствами.

   — Лина, — он закусил губу, протянул ладонь и погладил меня по щеке, — я схожу с ума из-за тебя, я так долго ждал этого момента, когда смогу обнять и поцеловать... прости.

   Он оперся ладонями по обе стороны от моей головы, склонился и прислонился лбом к моему лбу. Закрыл глаза, а я тихонько провела пальцами по его волосам.

   — Я буду держать себя в руках, — прошептал баронет. Светлые ресницы приподнялись, открывая знакомые серо-зелёные глаза, в которые вернулось прежнее выражение. В них теперь светились нежность и забота. Исчез огонь безумного желания, так испугавший меня несколько минут назад, — моя милая Лина.

   Он приблизил свои губы к моим, совсем робко, просительно, оставив миллиметр между ними, замерев в ожидании. И я чуть выше подняла голову и поцеловала его легко и бережно, пытаясь успокоить. Стало так жаль моего благородного рыцаря, славного друга, который всегда пытался прийти на помощь, который не заслужил того, чтобы в жёны ему досталась женщина, подобная мне.