Мотылек (СИ) - Сурикова Марьяна. Страница 79

   Баронет откликнулся на этот поцелуй, но теперь был очень осторожен. Я вдруг ощутила себя взрослой и опытной женщиной, утешающей обиженного ребёнка. И в этот момент пришло осознание, что не могу выйти замуж за Александра. Пожелав прервать наш поцелуй, я хотела отстраниться, как вдруг баронет навалился на меня, погребя под своей тяжестью, слишком большой и неожиданно неподвижный. Ни двинуться, ни вдохнуть, пока его тело не перестало давить сверху, а само собой съехало в сторону и растянулось на полу.

   Я подняла взгляд вверх и пронзительно завизжала. Крик оборвался почти в тот же миг, потому что Джаральд быстро зажал ладонью мой рот.

   — Привет, родная. Баронет развлёк тебя в моё отсутствие, не успела заскучать?

   Я промычала что-то в ответ, пытаясь извернуться и отползти подальше, так сильно напугало выражение его лица. Граф не отпустил, прижал второй ладонью к стогу, рассматривая мои взъерошенные волосы с застрявшими в них соломинками, синяки на руках, распахнувшийся плащ и полураспущенную шнуровку на груди.

   — Решила перейти в разряд шлюх, родная? Платишь своим телом за оказанные услуги?

   Лучше бы он с размаху всадил мне нож в сердце. Я схватилась ладонями за его руку в попытке сбросить с себя, а когда не получилось, замолотила кулаками в его грудь, стараясь оттолкнуть.

   Джаральд перестал зажимать мой рот и немного отстранился, я тотчас воспользовалась этим, чтобы взглянуть на Алекса.

   — Ты убил его?

   — Оглушил.

   Он говорил спокойно, хладнокровно, но с таким выражением в глазах, которое напомнило мне мясника, невозмутимо разделывающего только что освежёванную тушу. На лицо было страшно смотреть, оно напоминало восковую маску, слишком неживое для обычного человека.

   — И как дорого стоит услуга по твоему спасению? Один раз довольно или расщедришься на всю ночь?

   Я нервно дёрнулась, вжимаясь спиной в колючее сено. Вспомнила вдруг, как граф пришёл тогда в мою комнату после навета Катрин, как зол он был, а сейчас... сейчас удивительно спокоен. И мне было страшнее и больнее, потому что тогда я видела и понимала его эмоции, а теперь не знала, что он задумал.

   — Разве не ты научил меня платить? — резко бросила ему в лицо, пытаясь разглядеть хотя бы отголоски эмоций, — и с тобой я расплатилась сполна!

   Видела, как сузились его глаза, как он потянулся вдруг к поясу, отцепил и бросил на пол ножны. С тревогой проследила, как он положил у своих ног револьвер.

   — Знаешь, как трахают шлюх?

   — Что?

   — Ты ведь не понимаешь разницы, хотя... — он медленно обвёл пальцем самый большой синяк, отчего я снова дёрнулась, — кажется, баронет успел кое-что показать.

   — Отпусти! — я отдёрнула руку, отползая повыше, а Джаральд поймал за запястья и резко стянул меня вниз.

   — На мой взгляд, так было бы слишком просто.

   Не успела понять, что он хотел этим сказать, как граф вдруг накинул мне на голову капюшон моего же плаща, закрывая глаза, и стянул завязки, чтобы не смогла его сбросить. Я вмиг ослепла, дыхание перехватило, руки беспорядочно заметались в воздухе в поисках опоры.

   Он толкнул меня на сено и сжал ладонью запястья. Я ощутила, первое лёгкое прикосновение губ к болезненному местечку на ключице, где, очевидно, тоже остался синяк. Он обвёл его языком по кругу, а я ахнула, не ожидая, что ощущения окажутся настолько сильными. Думала, граф сейчас набросится на меня, чтобы болью отомстить за все, а он был нежен. Я не видела ничего, могла только чувствовать, чувствовать острее, чем обычно, и даже вырываться перестала, ошарашенная его неожиданными действиями. И снова вместо крови яд побежал по жилам, медленно-медленно проникая в сознание.

   Я читала однажды книгу о курильщиках опиума, о том, как люди успевают за короткое время пристраститься к наркотику, слышала рассказы об опиумной норе в Ист-Энде, но никогда не понимала, как можно одурманивать свой мозг до состояния полной невменяемости. Тогда не понимала, а теперь ощутила себя настоящей морфинисткой, получившей дозу желанной отравы.

   — Ааах! — выгнулась под его умелыми губами, под пьянящей горячностью рта, темнота вокруг вдруг перестала казаться страшной, но мягкой, затягивающей во влекущую глубину. И рука его присоединилась к ласкающим губам, так неназойливо, почти незаметно стягивая вниз тёплые чулки, панталоны, задирая выше юбку.

   Его ладонь прижалась между моих бёдер, накрывая и ласково массируя самую чувствительную точку, нежно, даже бережно. Я снова ахнула и резко сжала ноги, когда вдруг ощутила, как граф осторожно и мягко ввёл внутрь указательный палец. Такое прикосновение оказалось полной неожиданностью, я даже не поняла сперва, зачем он это сделал, пока Джаральд не стал совершать странные движения — немного надавливал на внутреннюю стенку, а его палец словно легонько вибрировал во мне.

   Ощущения... если бы я только могла описать свои ощущения. Испарина выступила на спине, каждая мышца мелко дрожала, каждая связка натянулась до предела, диафрагма прилипла к спине, сужая грудную клетку до самых крошечных размеров, из-за чего я почти не дышала. Удивительные, непривычные ощущения мешались со все нарастающим возбуждением. А Джаральд вдруг откинул капюшон с моих глаз и выпустил ладони, чтобы ухватить за подбородок и следить за тем, как меняется выражение моего лица, когда я беспомощно выгибаюсь и хватаю ртом воздух. Он наблюдал с мрачным удовлетворением, как судороги пробегают по моему телу, раз за разом, пока сильнейший спазм скручивал и отпускал мои мышцы.

   Это ужасно, ужасно так зависеть от человека. Страшно сознавать насколько сильное влияние он на тебя имеет, как умело играет с твоим телом, настолько искусно, что все мысли и опасения просто испаряются из головы. То, что окружало тебя пропадает, остаётся лишь он, моя зависимость, наваждение, болезнь и кара. Только он и его прикосновения.

   И в тот момент, когда я находилась на самом пике, когда готова была сорваться со страшной высоты, граф перевернул меня на живот, поднял на колени и быстро вошёл сзади, грубо вторгаясь в узкую пульсирующую глубину. Его ладони накрыли освобождённую от плена одежды грудь, а я всхлипнула, забилась как птица в силке, вздрагивая от резких движений, не в силах ни стонами, ни жестами передать ощущений, которые получало сейчас моё тело.

   Удовольствие — какое вялое, бесцветное и слишком пресное слово, оно не в состоянии описать того, что Джаральд заставлял меня испытывать. Что он делал со мной, как это делал и зачем, стало глубоко безразлично.

   — Ах! — запрокинула голову, когда он схватил меня за волосы и заставил прогнуться ниже.

   — Нравится? — шепнул граф мне на ухо, но я была не в состоянии ответить.

   Его губы терзали тонкую кожу, а член орудовал внутри, проникая на всю глубину. Джаральд пил мои стоны, вдавливая сильнее в колючий стог соломы, и в этих резких движениях проскальзывала особенная только ему свойственная утончённая нежность и чувственность, способность не доводить до самой крайней болезненной черты, за которой наслаждение сменяется агонией. Не знаю, как у него так получалось: не больно, но почти на грани, сладко, но унизительно, чересчур сильно, но в таком чувственном ритме, что невозможно было совладать с собой.

   Последние быстрые толчки, и я снова взлетела в бескрайнюю высь, раскрывая руки-крылья над губительной бездной. Он с громким рычанием обхватил меня за бедра, насаживая на свой орган, пока не излился горячим семенем внутрь, в этот раз не предприняв даже попытки отстраниться. Он ощутил мою ответную дрожь, привлёк ближе и прошептал на ухо:

   — Ты только моя шлюха, Рози, запомни.

   Выпустил, позволяя упасть на живот, отстранился и неторопливо поднялся. Пока я старалась совладать с дыханием, он невозмутимо оправил одежду и поднял шпагу. Я медленно возвращалась в реальность убогого сарая с лежащим на полу бессознательным баронетом, а граф уже подошёл к Алексу и толкнул его носком сапога. Едва успела подтянуть лиф и оправить юбку, как Джаральд достал из внутреннего кармана небольшую бутылочку, приложил к губам, а потом склонился к баронету и прыснул тому в лицо. Я почувствовала крепкий запах алкоголя, а Александр пошевелился.