112 (СИ) - Хорунжая Татьяна. Страница 2

«Видимо, они тоже вывалились из окна», — вспомнил всё Макс. Расстегивая на ходу куртку, он выполз на лёд.

— Держись! Возьми руками и крепко держись! — крикнул он первой девчонке, закидывая ей свою некогда новую куртку. Та судорожно схватилась за рукав, ставший той последней соломинкой, связывающей её с жизнью. Макс осторожно потянул куртку и довольно быстро вытащил девчонку на лед.

— Ползи на берег! — крикнул он ей. — Не вставай на ноги! — и отправился за второй. Тут же увидел, как с другой стороны проруби к нему на подмогу бежит пожилой мужчина, держа в охапке кучу веток. Дед очень хотел помочь, но…

— Нет! — закричал Макс. — Уходите! Не надо!

Поздно! Старик провалился под лед, не добежав несколько шагов до проруби.

Макс матюгнулся. Ну почему в желании помочь люди не пользуются собственным мозгом и создают дополнительные проблемы? Расставив приоритеты, он на время забыл про деда и продолжил ползти к девчонке. Лёжа в ледяной воде, он всё пытался добросить до нее свою промокшую куртку, но девчонка, окончательно выбившись из сил и потеряв надежду, уже сдалась. Она больше не кричала, не плакала, не делала энергичных попыток схватиться за что-то или хоть как-то помочь в её спасении, и лишь по трясущимся синим губам, иногда еще рефлекторно шепчущим «Помогите!», Макс понимал, что она еще живая.

Неожиданно боковым зрением он увидел, что из-за его спины опять кто-то быстро пополз к проруби.

— Да вы что, сговорились, что ли! — разозлился Макс. — Эй, мужик, давай вали отсюда! Тебя еще только мне не хватало!

— Спокойно! — ответил невозмутимый голос. Макс обернулся в пол-оборота и заметил оранжево-синий комбинезон. «Слава Богу, — успокоился Макс. — Спасатели приехали.»

Спасатель бросил лебёдку прямо девчонке в руки, но она не хотела держаться, а может, уже не могла просто сжать леденеющие пальцы.

Макс заметил, что спасатель прицепил к себе веревку и, видимо не надеясь на Макса, огляделся, к чему можно было бы привязать второй конец. Но привязывать было не к чему. Он был один, без команды, которая в это время работала на мосту, а Макс знал, что без помощи тех, кто держал бы его, прыгать в воду было бы просто безумием. Несомненно, спасатель тоже знал это, но раздумывать было некогда. Макс понял, что спасатель сейчас сиганет под лед, и, собрав остатки своего охрипшего голоса, заорал девчонке:

— Держи, дура! Или следующие, кто приедут за тобой, будут водолазы!

Может быть, это помогло, или сработали инстинкты самосохранения, но девчонка из последних сил всё же сжала пальцы, и спасатель быстро вытянул веревку. Макс принял девчонку на лед, и вдвоем с мужиком в синем комбинезоне они быстро достали и старика.

На мосту в это время продолжалась работа. Методично и быстро разрезая гидравлическими ножницами куски железа, спасатели извлекали из кучи металла людей — живых или мертвых — иногда руками зажимая их раны, накладывали жгуты, фиксаторы и быстро уносили на оранжевых носилках. Счет шел на минуты, поэтому никто не отвлекался на эмоции.

— Дамир, возьми пацана, — крикнул один из спасателей, протягивая мальчишку. — В рубашке родился: в самом носу автобуса ведь был — и только царапинами отделался!

— Ты как себя чувствуешь? — спросил Дамир, принимая на руки ребенка.

— Хорошо. Больше не тошнит…

Раздав всех, кто уже безнадежен, и тех, кто «полегче» скорым, Борис оставил «тяжелых» себе. Это было его неписанное правило. Последним доставали молодого парня. Его ногу зажало настолько, что извлечь его целиком уже не осталось надежды. Он был в сознании и серел на глазах.

— Как тебя зовут? — разговаривал с ним Борис, пока спасатели пробовали то распилить, то раздвинуть, то поднять с его ноги многотонный завал. Пока с человеком разговариваешь — он крепится. Как только замолкаешь — продолжает сереть…

— Макар…

— Эк тебя, Макар, угораздило с именем, — пошутил Борис и сделал знак анестезиологу: бессмысленно провозившись с этой ногой и потратив кучу бесценного времени, ждать дольше не имело смысла. — Макар, мы тебя сейчас достанем и поедем в больничку.

В глазах у парня затеплилась надежда, а медсестра уже принесла набор для ампутации…

Борис загрузил к себе в машину молодого парня без ноги. Нужно было торопиться. Остальное доделают спасатели. Садясь в машину, он поднял глаза на спасателя, работавшего рядом с ним почти всё это время, и узнал старого друга.

— Ярый, ты, что ли?

— Я, — протянул руку светловолосый мужчина в немного промокшем комбинезоне.

— Лет пять не виделись! Заходи ко мне! — Он захлопнул дверь, и машина, вновь включив сирену, тронулась.

В салоне, рассчитанном на трех пациентов, все заняли свои места.

— Готовить к операции, — Борис отвернулся от медсестры и мужчины без сознания, автоматически осмотрел раненную женщину и присел рядом с Макаром. Парень молча плакал…

— Ты жив остался, Макар. Тебе повезло. Надо жить дальше.

— Зачем мне такая жизнь… — страдал парень. — Меня теперь даже девушка бросит…

— С чего вдруг? — заговаривал его боль Борис. — Не бросит она тебя. А если бросит — зачем тогда тебе такая ненадёжная девчонка сдалась. Другую найдешь.

— Я жениться собирался… — проглатывал слёзы Макар. — Я в Нальчик ехал в кафе договариваться…

У Бориса внутри будто что-то оборвалось. Сердце замерло.

— В Нальчик? Это был автобус в Нальчик?

— Да…

Жена Бориса сегодня собиралась ехать в Нальчик этим рейсом. Машинально достав телефон, он набрал номер. Два прошедших гудка были бесконечны. Пожалуйста, возьми трубку, возьми…

— Да? — послышался в трубке до боли знакомый голос. Борис закрыл глаза. Сердце вновь забилось. Голос, просто слышать голос родного человека — иногда это важнее собственной жизни.

— Ты где? — спросил Борис, просто чтобы хоть что-то спросить.

— Борь, извини, я не поехала в Нальчик, я дома… — начала Инна. Борис перебил её:

— Перезвоню. Операция. — И положил трубку.

Другая бы обиделась: звонит непонятно зачем, а потом сам же бросает трубку. Но это же была его Инна… Борис знал, что она давно привыкла ко всему.

— К операции всё готово? — вернулся Борис к мужчине без сознания. — С Богом…

Инна прибежала домой. Свекровь, уже одетая, стояла в дверях и с не слишком довольным лицом поджидала Инну.

— Я уже бегу! — скидывала на ходу пальто Инна. — Как тут у вас дела? Температура еще выше не поднималась?

— Какая еще температура! — фыркнула свекровь, выходя на лестничную площадку. — Только ты ушла, как он вскочил и хулиганить начал. Не дети, а…не знаю что! — резюмировала она, заходя в лифт.

— Спасибо, что посидели! — только и успела крикнуть закрывающимся дверям лифта Инна и, пройдя в комнату, недоуменно посмотрела на Матвея: он прыгал на кровати, швыряя подушками в Пашку.

— Ну и ради чего я выскочила из автобуса? — обиженно пожала плечами Инна. — Врача отложила, свекровь «выписала»… Обормот! — ей захотелось дать Матвею шлепка за напрасно потраченный день, но она вовремя спохватилась: «Нашла за что ругать ребенка — за то, что он здоров! Да тебе радоваться нужно, мамаша! — пожурила она саму себя. — Всё отлично, я дома, дети не болеют. Как же хорошо у нас дома! Как приятно провести обычный скучный день с семьей». Досада была забыта в привычных будничных хлопотах.

Вечером пришла подруга Инны в расстроенных чувствах. Так уж повелось с институтской скамьи, что Майя частенько забегала, когда хотела поделиться эмоциями — хорошими или плохими. И хотя Инна была старше всего на год, она порой ощущала себя умудренной жизнью старшей сестрой — то ли характеры у них такие разные, то ли роль Инны сильно утяжелял «довесок» в виде мужа и детей, которым Майя похвастаться не могла.

— Ну всё, Инна, у меня траур, — загробным голосом выдала Майя. — Я по такому случаю даже торт черный выбрала, — Майя протянула через порог «Прагу».

— Господи, что случилось? — забеспокоилась Инна, подхватывая торт.