Пламенные эвкалипты - Хэран Элизабет. Страница 64

— Я тоже надеюсь! — тихо сказала Эбби. — Я здесь недавно, но уже успела полюбить его. Он более самостоятельный, чем Джаспер и Рекс, но гораздо обаятельнее благодаря дружелюбной натуре.

Эбби вспомнила об Элиасе и нахмурилась.

— Я была удивлена, что ты не рассердился на Элиаса, когда он сказал, что надо прекратить его мучения…

— Возможно, он и прав, — произнес Джек, снова удивляя Эбби. — Если в рану попала инфекция, у него может начаться гангрена. Она отравит его кровь, и тогда он умрет в страшных муках. Девять из десяти известных мне фермеров пристрелили бы его.

Джек посмотрел на Эбби и увидел, что она смотрит на него недоверчиво и растерянно. Внезапно он понял, что кое в чем ошибался.

— Так ты поэтому забаррикадировала дверь в прачечной? Потому что Элиас хотел пристрелить Макса?

Эбби кивнула, и на глазах у нее показались слезы.

Губы Джека дрогнули, он обнял ее за плечи.

— Спасибо, что остановила его, Эбби. Если Макс выживет, он будет обязан тебе жизнью.

— Я не могла позволить Элиасу сделать это ужасное дело. Я знала, что вы попытаетесь спасти его… — сказала Эбби, прижавшись к Джеку. — Я подумала, что Элиас поступает жестоко, не давая Максу шанса…

— Элиаса можно счесть жестоким, но на все есть причины, Эбби.

— Какие причины?

— Элиас вырос в Голубых горах. Когда ему было десять лет, отец отдал ему новорожденного жеребенка. Кобыла умерла сразу после родов. Жеребенок был совсем маленький, но Элиас выкармливал его из бутылки день и ночь — и выходил. Разумеется, они с конем были очень близки. Когда Элиасу исполнилось шестнадцать, они однажды отправились куда-то верхом. Была зима, сильный туман… На одной из горных троп конь поскользнулся, нога попала в нору вомбата. И конь, и всадник упали. Элиас отделался ссадинами, а конь сломал ногу. Страшная травма для лошади, все кости были раздроблены. Отец Элиаса хотел сразу пристрелить животное, но мальчик умолял не делать этого. Он очень хотел помочь своему другу, но так и не смог. И тогда отец заставил его собственноручно пристрелить коня.

По щекам Эбби текли слезы.

— Но… зачем?!

— Отец Элиаса считал, что из-за слабости мальчика животное страдало дольше, чем необходимо. Он заставил сына отвечать за его ошибку.

Эбби в ужасе глядела на Джека.

— Да, это был жестокий урок для Элиаса. Он не плакал в присутствии отца, но я знаю, что сердце его обливалось кровью.

— Заставить Элиаса пристрелить коня — это ужасно! — сердито воскликнула Эбби. Она и представить не могла такой жестокости отца по отношению к собственному сыну.

— Согласен, это было жестоко, но отец Элиаса был суровым человеком. Теперь ты понимаешь, почему Элиас таков, какой он есть? У него доброе сердце. Но он хорошо прячет его под маской суровости. Кроме того, он хороший управляющий и на овечьей станции у него всегда порядок — я ценю это. Люди его уважают, а уважение пастухов — хороший показатель.

— Это замечательно, но я все равно не могу поверить, что он собирался пристрелить Макса! — возразила Эбби, по-прежнему прижимаясь к плечу Джека.

Вообще-то это было необычно, учитывая, что Джек был ее хозяином, и девушка работала на него… однако поздний час, приглушенный свет и нелегкие события минувшего дня делали свое дело.

— Он пытался помочь мне, Эбби. Он же знал, как трудно мне было бы пристрелить Макса.

Об этом Эбби не подумала. Она взглянула прямо в темные глаза Джека.

— Ты ведь не застрелил бы его, правда? Только не после того, как он вернулся домой, превозмогая боль от этой ужасной раны?

Одной мысли о том, как должен был испугаться верный пес нападения аборигенов, оказалось достаточно, чтобы на глазах Эбби снова показались слезы.

Джек словно утонул в этих доверчивых голубых глазах-озерах.

— Я очень надеюсь, что до этого не дойдет, Эбби!

Он обнял ее еще крепче, и они опустились на мягкую солому, не размыкая объятий и наслаждаясь близостью друг друга.

— День был долгим… и ночь тоже… — прошептал Джек устало, закрывая глаза.

Эбби смотрела на его профиль на фоне золотистого света фонаря. Сейчас Джек выглядел очень беззащитным — и очень привлекательным. Ей нравилась линия его подбородка, красиво очерченные губы. Нравились растрепанные, как у мальчишки, волосы. Она могла бы смотреть на него часами.

Мысли ее текли медленно, расслабленно, и она подумала, что в последний раз чувствовала себя в такой же безопасности в объятиях Нила. Ей впервые пришло в голову сравнить этих двух мужчин. Эбби не знала точно, сколько лет Джеку, но полагала, что он был постарше Нила не более чем лет на десять, хотя казался куда взрослее. Ко времени их знакомства Нил все еще не встал на ноги достаточно твердо, хотя амбиции у него были. Джек казался человеком, очень точно знающим, в каком направлении ему следует двигаться. Жизнь Нила была трудна, но и жизнь Джека нельзя было назвать легкой. Хотя у него и был определенный трамплин — отец отдал ему и его братьям земли в долгосрочную аренду, но трудиться ему на этой земле, чтобы содержать Бангари, приходилось в поте лица, без отдыха и послаблений.

Он принимал мудрые и взвешенные решения, но и часто рисковал. Джека было за что уважать, но более всего Эбби нравилось в нем его умение сострадать; как и в характере Нила, девушку более всего привлекала в Джеке искренняя симпатия к людям и животным. Одно то, что Джек остался на всю ночь рядом с раненым псом, не приказав это сделать кому-то из своих работников, говорило о нем больше, чем любые пространные характеристики. Эбби не сомневалась, что Нил поступил бы так же.

Почувствовав, что за ним наблюдают, Джек открыл глаза и сонно уставился на Эбби. Их лица разделяло всего несколько дюймов. Они посмотрели друг другу в глаза — и время замерло… Потом что-то изменилось в этом странном, нереальном мире — и Эбби увидела, как взгляд Джека переместился на ее губы. А мгновением позже он поцеловал ее нежным долгим поцелуем. Наслаждение пронизало каждую клеточку тела Эбби, а Джек снова закрыл глаза и на этот раз уснул крепко-крепко — она поняла это по его дыханию.

Сердце Эбби бешено колотилось, мысли метались в голове, словно безумные. Почему Джек ее поцеловал? Потому, что она была рядом, в его объятиях? Или просто устал и вообразил, что рядом с ним Клементина? Нет, это невозможно! Она вдруг подумала, что Джеку так не понравилась мысль о ее дружбе с Хитом, потому что он ревновал… Но это значит… что Джек испытывает к ней романтические чувства, а в это она не верила. Но ведь он же ее поцеловал? Эбби гадала, вспомнит ли он об этом поцелуе утром или усталость сотрет его из памяти. Как бы там ни было, Эбби хотела продлить этот прекрасный момент, а потому теснее прижалась к Джеку и попыталась заснуть.

Проснулась она несколько часов спустя. Утреннее солнце сияло, и в амбаре Эбби была одна, заботливо укрытая попоной. На жерди загородки, над тем местом, где спал Джек, была приколота гвоздем записка. Макс проснулся и смотрел на нее, хотя и лежал без движения. Двух других собак в амбаре не было. Эбби развернула записку.

«Эбби, пожалуйста, проследи, чтобы Макс поел. Если он согласится — это хороший признак. Я отправляюсь на поиски тех, кто его ранил. Увидимся позже. Джек».

Она перечитала записку несколько раз, ища хоть какой-то романтический подтекст, но его не было. Такую записку мог бы написать ей брат. Сердце Эбби упало, точно камень в воду. Наверное, он и не помнит о поцелуе. Она и не сомневалась в этом, учитывая, как вымотан был Джек, но крупица надежды все-таки оставалась.

Эбби отправилась на кухню и принялась нарезать баранью ногу, оставшуюся от ужина, тонкими ломтями.

— Не слишком ли — для завтрака-то? — поинтересовалась Сибил, входя в кухню вместе с Клементиной.

Эбби подскочила от неожиданности; она не предполагала, что в доме уже кто-то встал.

— О, вы меня напугали! — сказала она, прижав руку к груди. — Ваш сын велел мне присмотреть за Максом, чтобы пес поел, вот я и решила, что мясо может его соблазнить.