Чпр 3 (СИ) - Индиви Марина. Страница 22

Потом мы спустились к завтраку, где нас ждал Вайдхэн, но ни Роа, ни Риа так и не дали мне руки. Роа шел ближе к перилам, держась за перекладину, крепко сжимая ладошку сестры в своей. Риа шла рядом, потупив взгляд, и выглядела очень расстроенной. Обычно по утрам, когда я не торопилась, мы с ней делали прическу, но сегодня она попятилась, когда я попыталась к ней приблизиться. Попятилась и покорно дала привести себя в порядок новой няне.

У меня от этого просто сердце разрывалось. От того, какую боль я причинила своим детям. Какую боль он им причинил! Ведь можно же было сделать все по-другому, особенно после спасения. Драконы, да они бы приняли его совершенно иначе даже несмотря на то, что считали отцом Элегарда — если бы он не увез их тогда. Если бы не сделал все так! Мы могли бы все объяснить гораздо более мягко, не ранив их настолько, как это произошло сейчас. Но что теперь говорить… или думать.

— Я хотел попросить прощения, — произнес Вайдхэн, обращаясь к детям.

Я чуть не выронила вилку, потому что рука неожиданно стала слабой, а держаться особо ей было не на чем. Я так и не положила себе ничего с уставленного закусками и горячими блюдами стола, где чего только не было. Панкейки, соусы, тончайшие ломтики бекона, бесчисленное множество сыров, зелень, сладкая выпечка, дымящийся кофе и свежайший камартовый флар, льющийся тонкой тягучей струйкой из соусника. Сливочный крем. Фрукты. Особенно спелая маларнелла, сиреневый сочный фрукт, от которого мои дети были в восторге.

Но не сегодня.

— Я не должен был так поступать с вами и с вашей матерью. Особенно после того, что вы пережили, — продолжил Вайдхэн.

Роа и Риа молчали. Смотрели на него и молчали, причем если по дочке, у которой в широко распахнутых глазах читалась какая-то надежда, еще можно было сказать, что она чувствует, то по ее брату — нет. Вылитый Вайдхэн. Даже морщинка между бровей та же, когда он их сдвинул, и взгляд упрямый. Просто один в один отец.

— Я не справился с чувствами…

— Разве правящий не должен справляться со всеми чувствами? — выдал мой сын, и на этот раз я чуть не поперхнулась. Потому что успела отправить в рот тонюсенький ломтик сыра с джемом просто чтобы чем-то себя занять и не нервничать так, как сейчас.

— Должен. Ты прав. Но когда речь зашла о вашей матери и о вас, я не сумел.

— Тогда ты не можешь быть правящим. Ты этой должности недостоин.

На этот раз я не поперхнулась и даже потянулась за кофейником, а после за сливками. Ощущение, что Вайдхэн разговаривает сам с собой, стало невыносимым, ну вот пусть и поговорит. Пусть почувствует, что испытывают другие, когда наталкиваются на его непробиваемость, категоричность и жестокость. Временами абсолютно бессмысленную.

— Возможно, ты прав. Тем не менее это не отменяет того, что я прошу у вас прощения. Мы с вашей матерью хотим с вами поговорить и объяснить все, что произошло. Почему все получилось так, как получилось.

Роа аккуратно, по всем правилам этикета, отложил приборы. Отодвинул тарелку и снял салфетку с колен. Риа, сдвинув бровки, посмотрела сначала на меня, потом на него. Под взглядом брата закусила губу и последовала его примеру.

— Не стоит, — важно заявил мой сын, важно и настолько серьезно, что еще больше стал похож на отца. Хотя казалось, куда уж больше. — Это все не отменит того, что произошло. Мы не хотим с тобой жить. И не станем. Что с этим делать — решать тебе.

— Роа… — попыталась вмешаться я, но сын наградил меня тяжелым взглядом исподлобья.

— С тобой мы тоже не хотим жить. Мы хотим вернуться к папе. В Аронгару. Или так, или никак.

Я все-таки поперхнулась кофе и закашлялась, а Роа, сдернув сестру со стула, вывел ее вслед за собой из гостиной. Я едва успела вцепиться в руку начавшего было подниматься Вайдхэна с шипением:

— Сделаешь только хуже.

— У вас так всегда? — процедил он, когда мы остались одни. — Твои дети всегда диктуют взрослым условия?

— Уже мои? — мне почему-то стало смешно, хотя смеяться тут было не над чем.

— Твои! Наши. Они вообще не видят границ и не уважают тех, кого должны.

— За что, прости? — Странным образом сейчас, когда дети вышли, мне стало легче дышать. Даже несмотря на то, что я услышала. — За то, что их отец увез их от матери, когда они едва не погибли, а мать лгала им все время? Единственный человек, который их не предал — это Элегард Роа. Тот, которого они считали отцом.

— Тот, кого ты им подсунула вместо отца как фальшивку, — процедил Вайдхэн, мгновенно меняясь в лице.

Черты лица заострились, словно он у меня на глазах собирался обернуться, взгляд привычно уже потемнел до черноты, в которой одна за другой вспыхивали и гасли алые искры.

— Неважно. — Как неважно и то, что Элегард хотел отвезти детей в госпиталь, откуда они уже не вышли бы. Винить его за это я не могла, он спасал меня и Лара от того, что должно произойти, потому что знал то же, что и все в мире про огненную лихорадку. — Важно то, что сейчас он — единственный человек, который их не предал. Их единственный островок спокойствия посреди рухнувшего мира, на обломках которого они пытаются не потеряться. Если ты хочешь сохранить с ними хорошие отношения, Бен, если ты хочешь завоевать их доверие и уважение, тебе придется их отпустить. Тебе придется отпустить меня.

— Нет.

Вайдхэн поднялся так резко, что звякнули приборы.

— Выбрось эти бредни из головы раз и навсегда, Аврора. Надеюсь, мне больше не придется тебе этого повторять. Эти дети не покинут Рагран. Что касается тебя, выбор за тобой. Но парность все равно тебя приведет обратно.

Он вышел так быстро, что я не успела даже привести никаких контраргументов. Хотя сдается мне, контраргументы здесь не помогут. Потому что это — Бенгарн Вайдхэн. Черное пламя Раграна. А там, наверху, в детской, его точная копия. Маленький Бен, Роархарн, и в войне между этими двумя мало никому не покажется.

Драконы, как я такое вообще допустила?!

— У вас стабильное черное пламя, — комментирует мое состояние врач, и, хотя я совершенно не чувствую себя стабильно, меня это немного успокаивает.

— Насколько стабильное? — спрашиваю я. — Это значит, что я могу спокойно ходить по улицам и не беспокоиться за то, что превращу в горстку пепла себя и окружающих?

— Вообще-то это о показателях, — хмыкает врач. — О том, что ваше пламя стабильно набирает силу в пределах… гм, нормы. То есть той нормы, что мы знаем о черном пламени.

Рано радовалась, Аврора. Рано радовалась.

— Также в отличие от предыдущего раза…

— От предыдущего?

— В нашей базе данных результаты ваших исследований почти пятилетней давности, — врач, с которым я говорю, новый, мы не были знакомы до этого дня, и он мне сейчас демонстрирует монитор с моими показателями с «предыдущего раза». Впрочем, показатели — это я мягко выразилась. Судя по количеству страниц в документе, потянет на целое исследование, а то и на дипломную работу. Или, лучше будет сказать, на кандидатскую? — Здесь все ваши анализы и выводы моих коллег. Так вот, в прошлый раз ваш маркер был идентичен маркеру риамера Вайдхэна. В этот раз ваше пламя имеет иную структуру и иное происхождение. С наибольшей вероятностью, вы его приобрели на побережье в Ферверне.

Да нет. Со стопроцентной вероятностью я его приобрела на побережье, если только черное пламя не передается через рукопожатие или чихание. Впрочем, я не помню, чтобы Вайдхэн или Ландерстерг на меня чихали, причем если первому определенно начхать на мои чувства, да и на чувства всех окружающих в принципе, то Ландерстерг произвел впечатление дракона адекватного.

Дракон Адекватный. Новый вид. Так и запишем.

— И что из этого следует? — уточняю я.

— В прошлый раз ваше пламя вело себя так, — врач показывает мне монитор. — То есть маркер был маркером риамера Вайдхэна, но он постепенно начинал трансформироваться…

— То есть?

— То есть создавать новый маркер. Ваш личный. Переписывать себя под вас.