Джентльмен-авантюрист - Беверли Джо. Страница 3

– Это очень мало, – согласился Кейт.

– И при этом он описывает прекрасный дом, который скоро у него будет, карету и пару лошадей для будущей жены.

– А-а-а…

Она так резко поставила стакан на стол, что расплескала бренди.

– Он обязан обеспечить мне приличную жизнь. И моей матери, если бы она была жива. Все, что он собой представляет и что имеет, – это плоды нашего безграничного труда и жертв в течение долгих десяти лет. Мы жили без всяких изысков, не позволяли себе лишнего, а часто и необходимого.

У Кейта едва дух не захватило от ее воинственного настроя.

– Я живу здесь! – Она повела рукой. – А когда-то у нас был чудесный дом, но… мы постоянно перебирались в более скромные жилища, чтобы поддержать его. Мамочка умерла в бедности. И все для того, чтобы мой братец смог получить образование и достойную профессию. Чтобы он вернул маме приличную жизнь. Чтобы помог мне вступить в достойный брак.

– И теперь?

– Теперь он швыряет деньги на ветер и заставляет меня ждать.

– Вы отправились ночью с визитом к нему?

– Он живет в Дарлингтоне. – Она выпила еще, теперь, похоже, смакуя напиток. – Прочитав письмо, я не могла поверить его словам: ждать, ждать, ждать. Предполагалось, что это временное жилье, что я поживу здесь первые месяцы траура, пока Эрон закончит учебу. Он практикующий юрист. И скоро женится на состоятельной женщине. Какая необходимость ждать? Я была потрясена. Потом разозлилась. Очень разозлилась. Такое же состояние у меня бывает после бренди. – Она уставилась на нож, словно выбирая цель.

Черт возьми! В потрясение Кейт мог поверить. Слез он ожидал, но ее гнев, вогнавший нож в стол, – это нечто иное. Если дело пойдет так и дальше, ее отправят в сумасшедший дом, а то и на виселицу.

– Но зачем вы вышли? Что вы намеревались делать?

– Намеревалась? – заморгала она, глядя на него. – Я просто не могла оставаться в четырех стенах. Я задыхалась здесь, в окружении темноты, сырости и свидетельства нашего падения. Вспоминая заботливые обещания брата маме, его сожаление на ее могиле, что благополучие пришло слишком поздно. Отчасти это мамина вина. Она всегда всем довольствовалась, даже когда…

Кейт подлил ей бренди, желая, чтобы она договорила. Ее трагедия давняя. Где корни?

– Брат всегда был благодарен за лишние деньги, которые мы для него сэкономили, – сказала она. – Однако он никогда не понимал, чего это стоило. Мы всегда встречали его в лучших нарядах, мама подавала ему чай в лучшей чашке. У нас была приличная мебель, но мне пришлось продать ее, чтобы оплатить похороны. Мама взяла с меня слово: Эрон не должен платить, ему для дела необходимо каждое пенни.

– Тогда, возможно, не он один во всем виноват.

– Если бы у него была хоть толика здравого смысла, если бы он думал не только о собственном комфорте… Когда я прочитала письмо, то просто задохнулась. Мне был нужен воздух. И я отправилась бродить по улицам.

– Пока на вас не напали.

– Да.

Пыл ее угас. Обмакнув тонкий палец в лужицу бренди, она водила им по столу. Натруженный палец со сломанным ногтем. Три гинеи в месяц. Этого хватает только на жилье, топливо и еду, на остальное мало что остается.

– И что вы собираетесь делать?

Она выпрямилась.

– Я снова напишу брату. Я виновата, что следовала примеру мамы и не прояснила ситуацию до конца.

– А если он ответит не так, как вы желаете?

– Он должен.

Она не так уверена, как пытается изобразить. В этом противостоянии у нее нет оружия, и она должна знать это. С глаз долой – из сердца вон. И если ее брат предпочтет эгоизм, ей придется навсегда остаться здесь и едва сводить концы с концами.

Что-то в ней так сильно зацепило Кейта, что ему хотелось забрать ее отсюда в лучшую жизнь, но что он мог предложить? У него нет профессии. Ему настоятельно посоветовали продать военный патент, объяснив, что в армии его больше не ждут. Да и в других отношениях его собственная история казалась мрачной.

Его брат мог назначить ему содержание, если бы несколько часов назад они чуть не подрались. Теперь он, возможно, никогда не вернется в Кейнингз.

Единственный для него выход – это найти богатую жену. В своем кругу ему выделиться нечем, но, может быть, второго сына графа оценят среди богатых торговцев.

Нет, ему нечего предложить Гере.

– Не лучше ли вам стать гувернанткой или компаньонкой? – предложил он.

– Стать прислугой?! Никогда. Я добьюсь своих прав. И буду женой и хозяйкой дома.

– Надеюсь. Но вы должны знать: наш мир враждебен к требовательным женщинам, независимо от того, правы они или нет. – Кейт допил бренди и поднялся. – Я сожалею о вашей ситуации, мэм, но ничем не могу вам помочь.

Она тоже поднялась, ей пришлось придерживаться за спинку стула.

– Я этого и не ожидала, мистер Бергойн. Спасибо, что прогнали хулиганов, и всего доброго.

Рука у нее такая тонкая, она так одинока. Есть одна малость, способная помочь. Он вытащил из кармана два шиллинга.

– Моих денег хватит только на то, чтобы добраться до Лондона, и на самые скромные еду и жилье в пути. Но я могу поделиться этим, если вы позволите мне переночевать здесь. Я найду здесь уединение и отсутствие блох. А вы сможете удвоить свой дневной бюджет.

Она смотрела на шиллинги, облизывая губы. Деньги и для него сейчас важны, но у него есть средства в Лондоне, и он способен заработать шиллинги и даже гинеи множеством способов. Она, будучи женщиной, этого не может.

– Что, если кто-нибудь узнает? Тогда я погибла.

Эти влажные губы уже привели бы ее к погибели, будь он человеком другого сорта. Черт побери, не годится ей оставаться одной и без защиты. Может, разыскать ее брата?..

Безумие. Он даже не знает его фамилии и адреса, а уж тем более не намерен заставлять его поступать как полагается. Теперь ему трудности в жизни не нужны.

– Я уйду рано и осторожно, обещаю, – сказал Кейт.

Она прикусила губы, явно борясь с собой, но бренди умеет побеждать принципы.

– Хорошо. – Она взяла свечу. – Я провожу вас в мамину комнату. Извините, но постель не проветрена.

– Я спал и в худших условиях.

Перед уходом Кейт взялся за торчащий из стола нож. Она отступила с полными страха глазами, но он просто вытащил нож из столешницы и положил на стол.

– Вам было бы непросто вытащить нож. Урок для вас, Гера. Прежде чем действовать, убедитесь, что справитесь с любым результатом ваших сердитых поступков.

Она повернулась и устремилась вверх по крутой узкой лестнице, в ее осанке чувствовалось негодование.

Для отважных женщин дорога никогда не бывает легкой.

Они поднялись в крошечный коридор между двумя дверями, оказавшись в опасно маленьком пространстве. Она открыла правую дверь и вошла, тем самым позволив ему снова вдохнуть. Черт, давненько он не чувствовал такого мощного влечения к женщине.

Она зажгла огарок свечи, и глазам открылась еще одна почти пустая комната. Узкая кровать слишком короткая, но и такая сойдет.

– Спасибо. Если я уйду раньше, чем вы подниметесь, то желаю вам всего хорошего, Гера.

– И я вам… Кейтсби.

Колеблющийся свет свечей играл странные игры с ее чертами и его разумом.

– Друзья называют меня Кейт, – сказал он.

– Это вас не смущает? – В ее глазах мелькнули веселые искорки.

– Как вы помните, у меня есть шпага, и я умею ею пользоваться.

Ее веселье угасло снова.

– Счастливчик.

Он хотел повести ее дорогой наслаждений. Назад к удовольствиям. Когда-то она была беспечной и веселой, он знал это. Назад, к тем временам, когда катастрофа не постигла ее семью. Он хотел для нее светлых дней, легкомыслия и смеха.

Сейчас он в этом бессилен.

Она не уходила. У Кейта снова перехватило дыхание, он и надеялся, и страшился ее намерения. Желание овладевало им – а в этом деле он совсем не бессилен, – но она сулила одни проблемы, кроме того, связь с незнакомцем станет для нее погибелью.

Когда она вскинула подбородок и взглянула ему в глаза, он все еще боролся с основным инстинктом.