Потанцуй со мной (СИ) - П. Белинская Ана. Страница 9

С чего бы это?

Подозрительный товарищ какой-то.

Но я не дура и не собираюсь становиться очередной жертвой, найденной расчленённой в какой-нибудь лесопосадке.

— Спасибо, но я как-нибудь сама, — разворачиваюсь и собираюсь свалить подальше, пока еще жива.

— Там сейчас работает спец отряд, — долетает мне в спину. — Посмотри на себя. Хочешь вместе со всеми провести ночь в СИЗО до установления твоей личности? Там не больно-то проявляют гостеприимство.

Черт.

Останавливаюсь.

Смотрю на свои разодранные колготки и разбитые коленки, шорты, об которые вытирала окровавленные ладошки и понимаю, что в таком виде я выгляжу, как проститутка без документов, которую изрядно потрепал клиент.

А с чего он решил, что я вообще собираюсь обратно возвращаться?

Хотя…в таком виде я даже в метро не спущусь, меня сразу задержат.

Вызвать такси?

Точно!

Хлопаю себя по карманам шорт, и мои руки отчаянно падают вниз.

Гадство.

Перед выступлением я пихнула на сохранение телефон Боре и теперь, я уверенна, могу с ним благополучно распрощаться.

Возможно, Матвей мне звонил.

Возможно, он конкретно сейчас меня ищет и переживает, да и я ума не приложу, где он и что с моим парнем.

Возвращаться обратно значит бросить себя под обстрел. Позволить подвезти незнакомому человеку — верх безумства.

Обреченно всхлипываю и поворачиваюсь к Костюму, который, к слову, успел снять свой шикарный пиджак и остаться в белоснежной рубашке, которая ослепляет своей белизной как первый снег.

— Так вы точно не маньяк? — прищуриваюсь и крадусь к пассажирскому сиденью.

Звук глубокого баритона разносится эхом в пустом переулке.

Это Мистер-Костюм — Широкие плечи смеется.

— А ты думаешь, будь я маньяком, непременно признался бы тебе в этом? — сотрясаются его потрясающие плечи.

— Дайте мне ваш телефон? — протягиваю руку и раскрываю ладонь. — Я позвоню своей подруге и назову номер вашей машины.

Удивляюсь, когда Костюм извлекает из кармана пиджака телефон и красное удостоверение, протягивая мне этот набор.

«Удостоверение Адвоката» — поясняет мне его ксива.

Мистер Костюм у нас адвокат? Так-так!

Набираю по памяти номер Рюминой и диктую марку и номер машины, под нескончаемый Алкин треп с вопросами о том, куда я снова влипла и почему я это сделала без нее.

Раскрываю удостоверение и читаю: Романов Константин Николаевич.

Приятно познакомиться, Романов Константин Николаевич!

9. Константин

Возможно она права, и у меня развивается старческая деменция, но черт его знает, меня она забавляет.

Сам не знаю, что меня дернуло вместо того, чтобы спокойно уйти огородами, вернуться за девчонкой, в полной прострации обнимающейся с фонарным столбом.

Я видел, как неуправляемая толпа с выпученными глазами давила друг друга, переступая, толкаясь, пихаясь. Видел, как неповоротливый амбал сбил испуганную девчонку с ног, видел, как ее белобрысого пацана трое отпинали как боксерскую грушу, и предельно четко понимал, что на этом фронте каждый сам за себя, и вряд ли ей смог бы кто-нибудь помочь. А когда я заметил летящего в ее сторону стражника с резиновой дубинкой, мои предохранители сгорели к чертовой матери.

То ли отцовский не понятно откуда взявшийся рефлекс сработал, то ли яркое представление того, что в этом своем полураздетом виде она как минимум проведет ночь с наркоманами, бомжами и ночными жрицами любви в СИЗО, может еще какая-то оккультная херотень, но на этом мой героизм не закончился — я предложил девчонке ее подвезти.

Она сидит на переднем пассажирском сиденье и сжимает в кулаке грязные влажные салфетки, которые я подогнал ей вместе с лейкопластырем. Инородное тело в моей машине уже успело запачкать кровью молочно-кремовую панель и светлую кожаную обивку салона. Когда она плюнула на пальцы и попыталась оттереть кровавый мазок на коже бардачка, я пережил трехсекундную клиническую смерть, а когда ожил, — пожалел, что подписался быть чертовым джентльменом.

— Вашу машину обслуживает клининг? — без всякого стеснения моя попутчица разглядывает салон, вертя головой во все стороны.

— Нет, — сухо отвечаю я.

Чувствую, как цепкий взгляд сиреневолосой царапается о щеку, и рефлекторно касаюсь рукой лица.

Не люблю такое пристальное навязчивое внимание.

Она ждет от меня продолжения в виде встречного вопроса или детального пересказа о том, почему в моей машине стерильно. Но, во-первых, я не джентльмен, во-вторых, я зверски хочу жрать, ну и в — третьих, я, в принципе, унылое говно, не склонное к милому общению.

Моя попутчица, уж не знаю, в следствие наличия ума, или в целях личной безопасности решает смолчать, и я мысленно накидываю ей баллы.

Она беспокойная.

Боковым зрением вижу, как малая не в состоянии усидеть на одном месте: все время крутится, ерзает и ковыряет дырку на коленке, разрывая капрон сильнее. На мгновение мне кажется, что она под чем-то, но за свою многолетнюю практику я повидал достаточно торчков, чтобы отличить нарика от гиперактивной смутьянки с петардой в заднице!

— Выне участник Великой Отечественной Войны, — нарушает тишину салона юная мятежница, а я отбираю причисленные ранее ей баллы.

Если бы сейчас на светофоре я не стоял первым, то со стопроцентной вероятностью поимел бы в зад впередистоящую тачку.

О чем она, черт её дери?

— Это вопрос? — поворачиваюсь к ней и смотрю в карие глаза. Они настолько темные точно зерна горького кофе, что практически сливаются с зрачком. Черная миндалевидная бесконечность идеально гармонирует с бронзовым оттенком ее юной кожи. И я невольно задумываюсь, откуда она такая после долгой московской зимы? Нет, это не автозагар и не искусственный эритемный ультрафиолет. Это плод смешения рас и кровей, и это чертовски красиво!

— Это умозаключение, — деловито поясняет Цыганка. — Вы не заплатили за парковку.

Что?

ЧТО…ОНА…ТАКОЕ?

Мой мир на мгновение перестает вращаться, парализованный действием испытуемого диссонанса. То есть эта мелкая грубиянка, обозвавшая меня козлом и старым жмотом, сидящая в машине с совершенно незнакомым ей взрослым мужиком в разодранных колготках и шортах, не оставляющих даже толики воображению, вот конкретно сейчас волнуется не о том, что не назвала мне домашнего адреса, и я везу ее непонятно куда, а куда больше ее беспокоит неоплаченная мною гребаная парковка?!

— Не заплатил, — соглашаюсь, — и да, до участника Отечественной Войны я точно не дотягиваю, — утвердительно киваю и, блть, жду, какую потрясающую чушь выдаст ее несносный рот дальше.

— Вы не заплатили за парковку, вы не участник Войны, вряд ли являетесь героем Советского Союза, — пытаюсь подавить смешок, потому что девчонка с предельной сосредоточенностью загибает пальцы на руке. — Вы многодетный отец-льготник?

Твою мать!

Мне хочется спросить ее, для чего ей вся эта ненужная информация, но дело в том, что мне, блть, нравится! Нравится весь этот бред, который она несет!

— Я не многодетный отец-льготник, — растягиваю губы в улыбке. — Есть еще варианты?

Имбецильность — это врожденная патология, но конкретно в моем случае — приобретенная, иначе как назвать то, что я продолжаю поддерживать ее дедуктивные логические цепочки.

— Есть. Один. Если вы не заплатили за парковку, значит вам обязательно придет штраф, — она сканирующим взглядом проходится по моему телу, задерживаясь на плечах, и возвращается с озорным блеском в глазах, кричащих, что у их хозяйки родилась очередная бредовая мысль. — У вас дорогой костюм, дорогая машина и, значит, штраф оплатить для вас не составит труда. Исходя из всего вышеперечисленного, можно сделать вывод, — моя пассажирка задумчиво замолкает, а потом жалостливо впивается в меня взглядом, — что вы — инвалид?

Кто, блть? Инвалид?

Тот момент, когда ты чихаешь и по определению ждешь, когда тебе пожелают «Будь здоров», а вместо этого прилетает нежданчик в виде поджопника. Вот именно такой смачный поджопник я почувствовал конкретно сейчас.