Долорес Клейборн - Кинг Стивен. Страница 49

Каким-то образом мне удалось избавиться от удушающих объятий простынь, и, поднимаясь на террасу, я почувствовала, что у меня лопнула бретелька комбинации, совсем как в день затмения, когда Джо чуть не убил меня, а я лишь чудом смогла отделаться от него. Вам, наверное, известно чувство, когда вам кажется, что вы уже были здесь и знаете все, что люди скажут вам еще до того, как они произнесут хоть слово. Это чувство было настолько сильным, будто меня со всех сторон обступили привидения, тыкающие в меня невидимыми пальцами.

И вот что интересно. Они ощущались как привидения из пыли.

Пробежав через кухню, я молнией взлетела по ступенькам, и все это время Вера не переставала орать и визжать, визжать. Комбинация начала сползать вниз, и когда я уже оказалась на лестничной площадке, то была почти уверена, что, оглянувшись, увижу Джо, готового вцепиться в меня.

И тут я увидела Веру. Она направлялась к лестнице, повернувшись ко мне спиной и крича что есть мочи. Сзади у нее на халате было огромное коричневое пятно — но теперь она обделалась не из-за стервозности или назло мне — это было результатом охватившего ее панического ужаса.

Ее кресло-каталка стояло у двери в спальню. Должно быть, она высвободилась из него, когда увидела то, что так сильно испугало ее. Прежде, когда ее охватывали страхи, она застывала на месте и взывала о помощи, и найдется множество людей, которые подтвердят, что она не могла двигаться, но вчера она сделала это; клянусь вам. Она каким-то образом ослабила тормозной привод, развернула кресло, пересекла комнату, кресло врезалось в дверной проем, а потом Вера встала и, теряя равновесие, двинулась в холл.

Я застыла на месте, следя за ее движениями и думая, насколько же ужасным было увиденное ею, раз ух ей удалось сделать это: встать и пойти после стольких лет неподвижности — так что же было тем, что она называла пыльными зайчиками?

Но я видела, куда она направляется — как раз к началу лестницы.

— Вера, — закричала я. — Вера, прекрати валять дурака! Ты упадешь! Остановись!

Я бросилась вслед за ней. Чувство, что все это уже было, снова охватило меня, только теперь мне казалось, что это я и Джо, что это я пытаюсь удержаться и спастись.

Я не знаю, слышала ли меня Вера, а если и слышала, то не показалось ли ей, что я нахожусь впереди нее, а не сзади. Наверняка я знаю только то, что она продолжала кричать,

«Долорес, помоги! Помоги мне, Долорес! Зайчики из пыли!» — и продолжала двигаться вперед.

Она уже почти миновала коридор. Я промчалась мимо дверей ее комнаты и чертовски больно ударилась ногой о кресло — вот здесь, видите, синяк? Я мчалась на всех парусах, выкрикивая:

«Остановись, Вера! Остановись!» — пока не сорвала голос.

Она пересекла лестничную площадку и ступила одной ногой в пустоту — я не могла бы уже спасти ее — единственное, что я могла бы сделать, так это упасть вместе с ней, — но в подобных ситуациях действуют не раздумывая, не помышляя о возможных последствиях. Я подлетела к ней в тот самый момент, когда ее нога зависла в воздухе, а тело стало крениться вперед. Мельком я взглянула на ее лицо. Не думаю, чтобы она понимала, что падает; лицо ее отражало панический ужас — я видела это выражение и раньше, но никогда оно не было настолько страшным, и, должна вам сказать, оно не имело никакого отношения к страху, связанному с падением. Она думала о том, что было позади, а не о том, что впереди.

Я попыталась схватить Веру, но между указательным и средним пальцами зацепилась только складка ее халата. Она проскользнула между пальцами, как шепот.

— До-х-лооо… — успела выкрикнуть Вера, а потом последовал громкий, тяжелый стук. От воспоминания о подобном звуке кровь застыла у меня в жилах; точно такой же звук был, когда Джо ударился о дно колодца. Я увидела, как Вера кувыркнулась в воздухе, а потом последовал хлопок. Звук был таким же чистым и резким, как будто о колено ломали лучину. Я увидела, как из Вериной головы хлынула кровь, и это было и так слишком много, что я хотела бы видеть. Я так быстро отвернулась, что мои ноги запутались одна о другую, и я упала на колени. Я посмотрела на коридор, ведущий в ее комнату, и то, что я увидела, заставило меня вскрикнуть. Там стоял Джо. Несколько секунд я видела его так же четко, как сейчас вижу тебя, Энди, я увидела его ухмыляющееся лицо из пыли, взирающее на меня сквозь переплетения спиц колеса кресла, врезавшегося в дверной проем.

Потом лицо Джо исчезло, и я услышала плач и стоны Веры.

Я не могла поверить, что она выжила после такого падения; до сих пор не могу поверить. Джо тоже умер не сразу, но он был мужчиной, а она была дряхлой старухой, пережившей полдюжины сердечных приступов и по крайней мере три микроинфаркта. К тому же здесь не было слоя грязи, чтобы смягчить удар при падении, как это произошло с Джо.

Я не хотела спускаться к ней, не хотела видеть, что у нее сломано и откуда течет кровь, но выбора у меня, конечно, не было; я была в доме одна, а это значило, что я обязана. Когда я поднялась (держась за столбик лестницы, чтобы помочь себе, ноги у меня налились свинцом), то наступила на кружево своей комбинации. Вторая бретелька комбинации тоже оборвалась, и я приподняла платье, чтобы стянуть ее через ноги.. и это тоже было как раньше. Помню, как я посмотрела на свои ноги, ожидая увидеть на них кровоточащие царапины, оставленные шипами ежевики, но, конечно же, ничего подобного не увидела

Меня лихорадило. Если вы когда-нибудь действительно болели и температура у вас поднимались достаточно высоко, то вы поймете, о чем я говорю, вы не чувствуете себя исчезнувшим из этого мира, но и в нем вы себя не ощущаете Кажется, что все

отгорожено прозрачным стеклом, и вы теперь не можете ни к чему прикоснуться, все такое зыбкое и ускользающее. Вот так я чувствовала себя, стоя на лестничной площадке, мертвой хваткой вцепившись в перила и глядя вниз, где лежала Вера.

Она лежала на лестнице, так подобрав под себя ноги, что их почти не было видно. Кровь стекала по ее несчастному морщинистому лицу. Когда я, пошатываясь и все еще держась за перила, спустилась вниз, один ее глаз открылся, заметив меня Это был взгляд загнанного животного.

— Долорес, — прошептала она — Этот сукин сын преследовал меня все эти годы.

— Ш-ш-ш, — остановила я ее. — Не разговаривай.

— Да, он преследовал, — продолжала она, как будто я возражала ей. — Подонок. Похотливый подонок.

— Я спущусь вниз, — сказала я. — Позвоню доктору.

— Нет, — возразила Вера. Она подняла руку и ухватила меня за запястье. — Не надо врачей. Не надо больниц. Пыльные зайчики… даже там. Везде. Повсюду.

— Ты поправишься. Вера, — высвобождая руку, произнесла я. — Если ты будешь лежать тихонько и не двигаться, с тобой все будет в порядке,

— Долорес Клейборн сказала, что со мной все будет в порядке! — произнесла она тем безжалостным, обжигающим тоном, которым разговаривала, когда на нее накатывало бешенство и все путалось в голове. — Как здорово слышать мнение профессионала!

Услышать снова этот голос, после стольких лет забвения, было все равно что получить пощечину. Это вывело меня из шокового состояния, и я впервые по-настоящему взглянула ей в лицо; так вы смотрите на человека, который знает и понимает каждое произнесенное им слово.

— Мне так же хорошо, как мертвым, — продолжала она, — и тебе это известно так же отлично, как и мне. Мне кажется, у меня сломан позвоночник.

— Ты ведь не знаешь этого наверняка, Вера, — ответила я. Теперь я уже не стремилась к телефону так, как раньше. Мне казалось, я знала, что последует вскоре, и если она попросит то, что, мне показалось, она собирается попросить, я не смогу отказать ей. Я задолжала ей с того дождливого осеннего дня, когда сидела на ее кровати и выплакивала свое горе, прикрыв лицо фартуком, а Клейборны всегда платят свои долги.

А когда она снова заговорила, то была так же разумна, как и тридцать лет назад, когда Джо был еще жив, а дети не разлетелись из дома.