Злодейка должна умереть (СИ) - Коновалова Анастасия. Страница 3

Я была очень рада.

Госпожа готовилась к дебюту, ведь герцогиня Шервуд устраивала бал. Обычно леди не приглашали, но похоже, ее отец сделал что-то хорошее. Госпожа кричала и прыгала от радости, когда вскрыла конверт. Я тоже радовалась, ведь как служанка, могла увидеть поместье герцогини Шервуд изнутри.

Когда Эва впервые открыла глаза и увидела незнакомый потолок, в ее ушах стоял дикий вой. Сейчас он вспоминался как крик боли, отчаяния и чего-то необъяснимого. Эва не знала, кому он принадлежал, может, графине, а может, кому-то другому. Сейчас это не так важно.

Она открыла глаза и вновь почувствовала разочарование. Выдохнула и села на постели, уперевшись спиной на мягкие подушки. Посмотрела сквозь полупрозрачный балдахин в окно, где на дереве появлялись первые цветы. Она не знала, что это за дерево, ведь оно не похоже ни на одно из ее прежней жизни. Высокое, с сильными, извилистыми ветвями и острыми продолговатыми листьями, среди которых прятались белые цветы с нежными лепестками. Цветы опадали целиком, будто замерзшие на морозе мыльные пузыри, а на их месте появлялись наливные, круглые фрукты с жесткой кожурой и сладковатой мякотью с привкусом меда и еловых веток.

Голубое небо с пушистыми облаками, верхушки деревьев — лес, который начинался за пределами поместья. Эва сначала беспокоилась, но потом один из рыцарей сказал, что в лесу не водились хищники и бояться ей нечего. К сожалению, из этой комнаты далеких горных хребтов не видно, но переселяться в другую она не хотела — к этой привыкла не так давно.

Красивый вид.

Двери, состоящие из позолоченного железа, тонкого стекла во весь рост, были когда-то мечтой. Прекрасные. Тонкая ручка завитком открывалась плавно и вела на небольшой балкон с кованным ограждением. На балкон ее одну не опускали и под комнатой теперь постоянно дежурил рыцарь. Эва невольно скривилась, вспоминая переполох, который устроили граф с графиней, постоянные и раздражающие вопросы врачей, священников и магов. Те ничего конкретного не сказали в лицо, за закрытыми дверями наверняка наговорили столько, что графиня плакала несколько дней, а граф с Клодом собрали вещи и отправили ее в восточное поместье. За короткий промежуток времени подготовили там все, чтобы Эва жила в максимальном комфорте и спокойствии, приглашали учителей, врачей и окутывали заботой.

Граф с графиней на многое закрывали глаза, относились к ее поступкам с родительским пониманием и это причиняло боль, вызывало те чувства, которые она не хотела испытывать. Эва варилась в соке из стыда, вины и злости, пока Питтерсы улыбались сквозь страх и непонимание, делали все возможное для своего ребенка. Для того, что от него осталось.

Тихий стук прервал поток бессмысленных и грустных мыслей.

− Входи.

Лукреция вошла тихо и сразу ей улыбнулась. Поставила железный таз на тумбу, обмакнула чистую тряпицу и отошла, аккуратно привязывая балдахин к столбикам. Она двигалась бесшумно, двигалась плавно и все делала с улыбкой, отчего Эве становилось спокойнее. Она знала, что Лукреции за это платили, наверняка ее инструктировали, но фальши, как от других, не чувствовала. Многие ее жалели и ждали чего-то. Молоденькая Лукреция, которая приехала с ней из восточного поместья не ждала ничего и принимала ее как Эву, а не дочь графа Питтерса.

Влажная тряпица мягко скользила по коже и стирала следы ночного кошмара. Мягкие прикосновения возвращали в реальность, а тихое, мелодичное мычание приносило мнимый покой в душу. Лукреция была одним из немногих мостов, которые связывали ее с этим миром.

− Сегодня после обеда придет портниха, − сказала Лукреция и тихо рассмеялась, когда Эва скривилась. − Будет последняя примерка и подбор украшений. Также после обеда придет учитель по истории и этикету. У вас много свободного времени в первой половине дня. Что будете делать?

Эва сидела на мягком стуле и смотрела поверх своего отражения. В зеркало она не смотрела, а поначалу их и вовсе разбивала, из-за чего в восточном поместье слуги убрали почти все бьющиеся предметы. Было ли ей стыдно за это? Немного. Однако чувства единственное, что ей оставалось и от чего Эва не хотела отказываться.

Пока Лукреция занималась волосами, Эва смотрела в окно. Сегодня светило солнце и облаков почти не было. благодаря тому, что Лукреция приоткрыла двери, она теперь слышала щебетание птиц и видела цветастых бабочек. Красиво.

− Заплети мне что-то простое и подбери удобное платье. После завтрака я пойду в сад.

− Хорошо,− ответила Лукреция и отложила расческу с жесткими зубчиками.

Лукреция не забирала ее волосы наверх, как обычно и не тянула пряди, а мягко направляла их, переплетала и создавала толстый колосок, в который вплетала ленты и заколки с драгоценными камнями. Эва не понимала, зачем так украшаться и стараться, если она все равно оставалась в поместье, но не противилась. Она вообще не высказывала своего мнения в том объеме, в каком хотела. Ее бы посчитали сумасшедшей.

Платье из приятной ткани ощущалось невесомым и почти привычным. Будто она собралась на школьный выпускной. Короткие рукава фонарики, корсет, расшитый жемчужинами, длинный и не пышный подол с россыпью жемчуга и кружева, будто морская пена на морской глади. Сегодняшним нарядом Эва осталась довольна. Относительно привычное, не сковывающее движение и удобное, в глазах остальных оно выглядело простоватым. Она видела, как графиня вздыхала и под нос бормотала, что следовало заказать больше прекрасных платьев. В представлении графини прекрасными платья были похожи на зефирные торты или те самые, которые дети надевали в детские сады, а в фильмах надевали принцессу. Те платья, которые у Эвы вызывали лишь раздражение и тошноту.

Завтрак, который превратился в ежедневную пытку, потому что все члены семьи спускались в столовую, прошел быстро. Эва вновь поздоровалась со всеми, молча выслушала разговоры и сразу ушла в сад. Вдохнула теплый воздух и с наслаждением прикрыла глаза. Вокруг пахло цветами, мокрой землей и зеленью — кусты выглядели только что подстриженными.

Сопровождаемая Лукрецией и рыцарем, который терялся в тени и никогда не подходил близко, она дошла до беседки. Даже она выглядела аккуратно и не громоздко. В тени, рядом с розами, которые кокетливо заглядывали сквозь колонны, чувствуя щекотку листьев лозы, Эва чувствовала себя спокойно. Ей не разрешали заниматься тяжелой работой, долго находиться на солнце и марать руки в грязи. Это тело имело аристократические корни, что накладывало свой отпечаток.

− Госпожа, − Лукреция подошла к беседке и поставила на стол поднос. Есть не хотелось. Однако отказываться от чая с большими кубиками льда и дольками лимона на дне Эва не стала. — Прошу. Вам обычно становиться плохо во время жары.

− Спасибо.

Чай вкусный и прохладный. Эва пила маленькими глотками и большую часть времени смотрела на клумбы с цветами. Слушала жужжание пчел, смотрела на бабочек с фиолетовыми крыльями и наслаждалась спокойствием. В поместье ей все еще некомфортно, постоянный страх сделать что-то не так или сказать не то, что нужно следовал по пятам. Приходилось балансировать на тонкой грани, сохраняя собственный характер и воссоздавая то, что она узнала о хозяйке тела.

Признай граф с графиней ее сумасшедшей, наверное, всем стало бы спокойнее. В этом мире нет психиатрических больниц и людей не сжигали, как ведьм во времена инквизиции. Самое страшное — ее отправили бы в монастырь. Однако Эванжелина Питтерс аристократка, дочь графа, владеющего несколькими прибыльными шахтами и маркизы, знаменитого в Иосе торговца. Ее бы просто отправили в дальнее поместье и забыли. Это было бы идеальным вариантом для Эвы, но она видела, как граф с графиней любили дочь. Они хотели вернуть ее.

− Вам пришли приглашения.

Лукреция достала из кармана передника несколько конвертов с восковыми печатями. Эва взяла конверты и покрутила их в руках. Одно из немногих, что ей нравилось в этом мире, так это внешний вид писем. Чистая бумага, восковые печати различных цветов, иногда с сухоцветами, аккуратный почерк с завитушками. Она прочитала имена отправителей и вздохнула. Все эти имена отправляли письма раз за разом и ни на одно Эва не ответила.