Игра Джералда - Кинг Стивен. Страница 9

Так что же она ожидала от этого мужчины? Чтобы он сказал да, дорогая, я сейчас же тебя освобожу и, кстати, спасибо, что привела меня в чувство?

Да; она подозревала, что какая-то ее наивная часть, неиспорченная влажноглазая часть ожидала этого.

Циркулярная пила, которая некоторое время верещала и рычала в отдалении, снова неожиданно умолкла. Собака, гагара и ветер также смолкли, по крайней мере на время, и наступившая тишина стала такой же осязаемой, как десятилетняя пыль на полу пустого дома. Джесси не слышала ни одного звука автомобильного двигателя, даже отдаленного. Внутри нее заговорил голос, который на этот раз принадлежал никому иному, как ей самой. Боже, произнес он. Боже мой, я здесь совершенно одна. Совершенно одна.

Глава третья

Джесси крепко закрыла глаза. Шесть лет назад она прошла пятимесячный курс психотерапии, о котором не рассказывала Джеральду, потому что знала, что он отнесется к этому саркастически… и, возможно, с беспокойством, по поводу того, что она могла там узнать. Ее проблемы начались со стресса, и Нора Кэллиген, ее терапевт, научила ее простому способу расслабляться.

Многие люди ассоциируют счет до десяти с Дональдом Даком, старающимся умерить свой гнев, говорила Нора, но на самом деле qwer до десяти дает тебе шанс сбросить до ноля все твои эмоциональные счетчики… а тот, кто не сбрасывает эти самые счетчики хотя бы раз в день, будет иметь проблемы, несколько более серьезные, чем твои и мои.

Этот голос также звучал ясно — достаточно ясно, чтобы вызвать слабую, задумчивую улыбку на лице Джесси.

Я любила Нору. Я сильно ее любила.

Знала ли она, Джесси, это в свое время? Она немного удивилась тому, что не могла точно припомнить, почему она перестала посещать Нору по вторникам. По-видимому, из-за целой совокупности забот Общественный Фонд, приют для бездомных на Корт-стрит, может быть, новый библиотечный фонд — которые навалились одновременно. Во всяком случае, прекращение сеансов было лучшим выходом. Если ты не сможешь в какой-то момент провести черту, то терапия начнет продолжаться до бесконечности и в конце концов и пациент, и врач вместе поспешат на большую встречу в небеса.

Не имеет значения… давай, считай, начав с пальцев на ногах. Считай так, как она тебя учила.

Да — почему бы и нет?

Раз, два, три, четыре, пять. Вышел зайчик погулять.

Восемь пальцев на ногах были смешно скрючены, а два больших пальца напоминали головки киянок.

Вдруг охотник выбегает.

Ноги у нее не такие длинные, ведь в ней всего пять футов и семь дюймов и тонкая талия, но Джеральд заявлял, что они ее лучшее достояние, во всяком случае по старым сексуальным меркам. Джесси всегда забавляло такое заявление, которое в его устах выглядело совершенно искренним. По непонятной причине он упускал из виду ее колени, которые были также уродливы, как выступы на створах яблоневых деревьев, и толстые основания бедер.

Прямо в зайчика стреляет.

Джесси немного приподняла голову, но ее глаза остались закрытыми. Ей не нужны были глаза, чтобы увидеть то, что она хотела; она сосуществовала с этим аксессуаром уже много лет. Расположенный между бедер треугольник красновато-желтых волос, окружающих скромную щель, обладающую неэстетичной красотой плохо зажившего шрама. Эта вещь — этот орган, который представлял собой несколько большее, чем глубокую складку плоти, окруженную мускулами — казалась ей не вполне подходящей для мифа, но, тем не менее, имела несомненный мифический статус в коллективном мужском сознании; это магическая долина, не так ли? Кораль, в котором укрощается даже самый дикий единорог?

— Мать Макри, что за чушь, — сказала Джесси чуть улыбнувшись, но так и не открыв глаза.

Однако это не чепуха, не совсем чепуха. Эта щель является объектом вожделения всех мужчин — по крайней мере, гетеросексуальных — но и, вместе с тем, часто предметом их насмешек, сомнений и ненависти. В их шутках вы не услышите этой черной злобы, но она в достаточном количестве присутствует в них самих, и иногда она вылезает наружу, сырая, как болячка: Что такое женщина? Система жизнеобеспечения манды.

Прекрати, Джесси, приказала Хорошая Женушка Барлингейм. В ее голосе слышался страх и огорчение. Прекрати немедленно.

Это, решила Джесси, чертовски хорошая идея, и возвратилась к воровскому счету до десяти. Раз — это ступни, два — это ноги, три это ее половые органы, четыре — это бедра (слишком широкие), пять — это живот (слишком толстый). Шесть — это ее груди, которые она считала основным своим достоинством. Что касается Джеральда, то Джесси подозревала, что его немного отталкивали слегка opnqbewhb`~yhe сквозь кожу на гладких изгибах вены; у девушек на вкладках в журналах такого, конечно, не было. У журнальных девушек не было также тоненьких волос, растущих вокруг сосков.

Семь — это ее слишком широкие плечи, Восемь — это шея (которая привыкла считаться хорошо выглядящий, но в последние несколько лет начавшая превращаться в цыплячью), девять — это подбородок, а десять…

Остановись на минутку! Остановись, тебе говорят! раздался злой новый голос. Что это за идиотская игра?

Джесси крепко зажмурила глаза, ужаснувшись глубине гнева этого голоса и испугавшись его автономности. В своем гневе он совершенно не походил на голос, идущий из глубин ее сознания, а скорее напоминал незваного гостя — чужого духа, желающего вселиться в нее, как Пазузу вселился в маленькую девочку в Изгоняющем дьявола.

Не хочешь отвечать? — спросил голос Рут — он же Пазузу О'кей, может быть, этот вопрос слишком сложен. Позволь мне упростить его, Джесс: кто превратил неритмичную маленькую расслабляющую литанию Норы Кэллиген в мантру самоненависти?

Никто, кротко подумала в ответ Джесси, и, сразу поняв, что новый голос никогда не примет такого ответа, добавила: Хорошая Женушка. Это была она.

Неправда, сразу же среагировал голос Рут. В нем звучало отвращение к ее попытке скинуть с себя вину. Хорошая Женушка немного глупа, а в настоящий момент еще и испугана, но ее намерения всегда были добрыми. Намерения того, кто переиначил считалку Норы, вне всяких сомнений злые, Джесси. Неужели ты этого не видишь? Неужели ты…

— Я не вижу ничего, потому что мои глаза закрыты, произнесла Джесси дрожащим, детским голосом. Она уже почти собралась открыть их, но что-то ей подсказало, что это только ухудшит ситуацию.

Кто это был, Джесси? Кто научил тебя, что ты уродлива и никудышная? Кто выбрал для тебя в спутники жизни и Сказочные Принцы Джеральда Барлингейма вероятно за много лет до того, как вы встретились на митинге Республиканской Партии? Кто решил, что он не совсем то, что тебе нужно, но именно то, чего ты заслуживаешь?

С неимоверным усилием Джесси вымела этот голос — и, она горячо надеялась, все остальные тоже, — из своего сознания. Она снова начала мантру, на этот раз вслух.

— Раз — это мои пальчики ряд; два — мои ноги, длинные и красивые; три — мой пол; четыре — мои бедра, округлые и прекрасные; пять — мой живот, где хранится все, что я съем. — Она не помнила дословно продолжения (что, возможно, было счастьем; она всегда сильно подозревала, что Нора выучила их сама, возможно скосив глаз в один из журналов по аутотренингу, которые лежали у нее в гостиной на кофейном столике) и поэтому добавила от себя: шесть — мои груди, семь — мои плечи, восемь — моя шея…

Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание, и с облегчением обнаружила, что ее сердце перешло с галопа на быстрый бег.

— …девять — мой подбородок, а десять — глаза. Глаза, откройтесь!

За словами последовало действие, и спальня возвратилась к своему яркому существованию, в какой-то степени новая и — по крайней мере на мгновение — почти такая же восхитительная, какой была в первое, проведенное ею и Джеральдом здесь лето. В далеком 1979, который в свое время имел ореол фантастики, а теперь казался таким далеким.

Джесси взглянула на серые стены, высокий белый потолок с aec`~yhlh по нему солнечными зайчиками и два больших окна по обе стороны кровати. Одно, слева от нее, глядело на запад, и из него было видно крыльцо, спуск к озеру и душераздирающая голубизна водной глади. Из правого окна открывался менее романтический вид: дорога и ее серый мерседес восьми лет от роду с маленькими пятнышками ржавчины на крыльях.