Красная Орхидея - Ла Плант Линда. Страница 59

— Мало того что вы осмелились явиться сюда и задавать мне гадкие, оскорбительные вопросы о моей семье, так теперь еще и обвиняете меня во лжи!

— Вы же были стриптизершей.

Анна думала, Доминика отвесит Ленгтону пощечину, но та сдержала ярость, сжав ладони в кулаки.

— У кого вы разнюхали обо мне? — прорычала она.

— Это было вовсе не трудно. На вас есть полицейское досье, мадам. Вы по-прежнему состоите на учете в полиции Марселя. Я уж не в курсе, знает ли или, точнее, знал ли ваш муж о вашем достаточно богатом прошлом.

— Мой муж знал обо мне все!

— Он нанимал вас — ведь так вы познакомились? Я знаю, у него было пристрастие к совсем юным проституткам. И я подозреваю, он не мог удержаться, чтобы не облапать собственную дочь.

Ее лицо побелело от ярости.

— Убирайтесь. Убирайтесь прочь! — Тяжело дыша, Доминика с такой силой толкнула дверь, что та впечаталась в девственно-белую стену.

Ленгтон кивком велел Анне первой выйти в прихожую. Он прошел мимо трясущейся от бешенства Доминики так близко, что едва не коснулся ее.

— Должно быть, он вам с лихвой заплатил, — сказал он тихо.

Она крикнула домработницу, но пожилая женщина не отозвалась. Доминика указала на входную дверь:

— Уходите. Уходите, прошу вас!

Однако Анна подозревала, что Ленгтон еще не закончил: глаза у него характерно блеснули. Он дошел до входной двери и уже готов был повернуть ручку и выйти, но вдруг задержался и, вместо того чтобы защелкнуть, открыл портфель. Через мгновение он нашел нужный снимок — фото расчлененной Луизы Пеннел из морга.

— Взгляните, миссис Виккенгем: это Красная Орхидея.

Доминика отвела глаза.

— Посмотрите на это.

— Вы издеваетесь надо мной?

— Вам следует знать, что это чудовище сделало с молодой женщиной. И я пришел к вам специально для того…

— Вы пришли сюда, потому что рассчитывали, что я впутаю своего бывшего мужа в этот кошмар. Итак, я ни на миг не сомневаюсь, что он тут ни при чем. Я никогда не видела ни одну из тех девушек, что вы мне показали. И похоже, вы намерены заставить меня…

— Я всего лишь хочу знать правду, миссис Виккенгем. Но вы, похоже, не способны быть правдивой, — оборвал ее Ленгтон, застегивая портфель. — При слушании дела о разводе вы ссылались на оскорбительное и угрожающее поведение своего мужа, на его сексуальные требования и постоянные измены. Вы также взяли опеку над своими дочерьми, потому что, как вы заявили, проживание с их отцом не слишком хорошо для юных девушек.

— Я никогда не видела тех женщин, что вы мне показали, а то, что заявляет кто-то на слушании о разводе, вовсе не обязательно…

— Правда и ничего, кроме правды? — ввернул Ленгтон.

— Я не это хотела сказать. Тогда я защищала себя и свое будущее. Теперь между нами дружеское соглашение. Знаете ли, это обычное дело, когда один человек не может жить бок о бок с другим, но после расставания все равно продолжает о нем заботиться.

Казалось, она снова взяла себя в руки. Появилась Даниэлла, и Доминика попросила ее проводить «гостей» к лифту. Ленгтон буркнул, что в этом нет необходимости.

В отражении на золоченой отделке лифта он видел глядящую ему вслед миссис Виккенгем, стройную и элегантную. Та медленно закрыла входную дверь.

На обратном пути в отель Ленгтон пребывал в прескверном настроении. Они действительно мало что извлекли из этой поездки. Его исчерпывающие знания о прошлом миссис Виккенгем произвели, конечно, впечатление на Анну, однако не дали никаких результатов.

— Она была шлюхой, — сказал Ленгтон, когда они вошли в вестибюль отеля.

— И должно быть, с юных лет, — добавила Анна.

— Именно. Ее два раза арестовывали в Париже за приставания на улице. Бесполезно ждать, что она что-то даст нам на Виккенгема: он откупается от нее кругленькой суммой в качестве алиментов. Эта квартира, должно быть, стоит бешеных денег. К тому же, как он сам сказал, леди увлекается шопингом.

— И что мы делаем дальше?

— Поступим, как предложила профессор Марш: перешерстим всех знакомых Виккенгемов и посмотрим, — может, они нам что-то выдадут.

— Ежели они участвовали в этих вечеринках, то вряд ли им захочется нам помочь. Думаю, лучше сосредоточиться на старой экономке, на сыне и разыскать его подружку в санатории.

— Ты так думаешь, Тревис?

— Да.

— Я чувствую, у тебя вроде голос дрожит? Что случилось?

— Будет весьма полезно, если ты все-таки просветишь меня насчет того, какими сведениями ты располагаешь, — тогда, глядишь, и я смогу внести посильный вклад. Я сидела там, тупо лицезрея твое эффектное сообщение о том, что она была стриптизершей, с подробностями их бракоразводного процесса и с задержанием за проституцию. — Анна попросила у администратора свой ключ, все больше распаляясь. — Я знаю, ты любишь держать все при себе, — это твой стиль работы, но иногда все же не повредит поделиться информацией. Иначе от меня будет мало пользы.

— Думаешь, от тебя была бы там польза?

— Да! Знаешь — да! Хотя не уверена. Может, я бы чуть выдержаннее с ней себя вела и выудила бы это из нее.

— Выудила бы что? — спросил Ленгтон.

Анна вздохнула. Они зашли в лифт и поехали на третий этаж.

— Итак, сколько ей было лет, когда она вышла за Виккенгема? Восемнадцать? Девятнадцать?

— Да уж не такая молодая — ей было двадцать пять.

— Ага, почти как я. Она неоднократно задерживалась полицией — и тут она подцепила этого богатого, как Крез, англичанина, который, должно быть, и увез ее из Парижа. И умница-хирург тут, знаешь ли, ни при чем, тут главное — секс. Итак, она цепляет его, выходит за него замуж, рожает ему двоих детей…

Лифт остановился, но Ленгтон не вышел, а вместо этого нажал на кнопку ее этажа.

— Я думаю, Доминика не сказала ничего предосудительного о бывшем муже, — продолжала Анна, — потому что на этих их так называемых суаре [12] она играла определенную роль, и там было нечто большее, чем просто сумасбродство. Кстати, когда был арестован подозреваемый в убийстве Черной Орхидеи, жена представила его любящим и заботливым супругом, в то время как его обвиняли в приставаниях к дочери.

Она направилась к своему номеру, Ленгтон последовал за ней. Постель была не заправлена, поскольку Анна уже выписывалась из отеля, упакованный чемодан стоял, подготовленный к отъезду.

— Если наш подозреваемый — Виккенгем, — ответил Ленгтон, — то он одержим делом Черной Орхидеи. И поэтому само собой разумеется, что он заранее предупредил свою бывшую жену, чтобы она его выгораживала, и наказал ей никоим образом не выдать, что между ним и дочерьми была некая сомнительная связь. И стимул тут, я полагаю, деньги. В деле Черной Орхидеи бывшая жена убийцы разорилась и не могла платить за жилье. Не думаю, что Доминика так нуждается в деньгах, но она очень жадная дамочка, Виккенгем сам это сказал. — Джеймс сел на стул у окна, положив ногу на ногу, и стал постукивать ботинком по полу.

— А из того источника, из коего ты узнал столько всего о Доминике Виккенгем, нельзя было почерпнуть информацию о состоянии ее банковского счета?

Ленгтон ничего не ответил, разглядывая ботинок. Затем, опустив ногу на пол, поднялся и взял бутылку пива из мини-бара.

— Мне помогла профессор Марш. У нее обширные связи.

Анна покачала головой:

— И как она сумела раздобыть эти сведения?

— Она работала в Париже. — Он открыл бутылку. — У нее кое-где есть свои люди, да и вообще она весьма уважаемая особа.

— Это ничего не значит. Она была допущена к полицейскому досье и слушаниям дела о разводе?

— Насчет развода я сам узнал. Только не задавай так много вопросов, Тревис. Мне жаль, что я так чертовски разошелся, но я надеялся все же заставить эту сучку раскрыться. Думаешь, я перегнул палку?

— Слегка.

— Еще этот чертов браслет все время брякал, действуя мне на нервы. Она врала нам с того самого момента, как мы вошли в дверь! — Он сделал большой глоток.