Кладбище домашних животных - Кинг Стивен. Страница 11

Луис в замешательстве посмотрел на жену. Он был почти уверен, что одна из причин, хранивших их брак, когда, как казалось, каждый год приносил новости о том, что двое или трое из их знакомых пар разводятся, заключалась в их понимании таинства – мысленно ощутимой, но никогда не обсуждавшейся вслух идеи, что если обратиться к началу начал, то не существует такого понятия как брак или единение душ; что каждый человек является совершенно независимой личностью, которую в принципе невозможно познать полностью. Вот в этом и заключается таинство! И не зависимо от того, как хорошо, по-вашему, вы знаете своего партнера, всегда можно натолкнуться на неожиданную преграду. А иногда (редко, слава Богу!) можно ворваться в тщательно оберегаемый от всех внутренний мир партнера, заполненный идеями и предрассудками, о которых вы раньше не имели ни малейшего представления, такими страстными (по крайней мере, с вашей точки зрения), что они кажутся прямо-таки психическими отклонениями. И вот тогда-то, если вы желаете сохранить брак и свой покой, следует двигаться дальше крайне осторожно; необходимо помнить, что гнев в такие мгновения – удел глупцов, которые верят, что одна личность может полностью познать другую.

– Дорогая, там всего лишь кладбище домашних животных, – проговорил Луис.

– Поэтому Элли так плакала, – сказала Речел, махнув рукой в сторону кабинета Луиса. – Ты думаешь для нее это всего лишь кладбище домашних животных? Эта прогулка оставила у нее в душе шрам, Луис. Нет, больше она туда не пойдет. Дело не в тропинке, дело в том месте, куда она ведет. Теперь Элли все время будет думать, что Черч должен умереть.

На какое-то мгновение у Луиса возникло безумное ощущение, что он все еще разговаривает с Элли; что его дочь просто-напросто надела ходули, переоделась в платье матери и напялила маску, сделанную в виде лица Речел. Даже выражение лица было очень похожим – упрямым и немного угрюмым, но на самом деле очень решительным.

Луис помедлил, потому что неожиданно вопрос, который они обсуждали, показался ему весьма значительным, слишком значительным, чтобы его можно было просто обойти вниманием из уважения к этому таинству.., невозможно познать душу другого человека… Он медлил, потому что ему казалось, что Речел упускает из видимости весьма очевидный факт; факт, настолько явный, что его невозможно не заметить, если только не делать этого специально.

– Речел, – проговорил он. – Черч все равно когда-нибудь умрет.

Она с яростью посмотрела на мужа.

– Не в этом дело, – сказала она, медленно и четко произнося каждое слово, как разговаривают с умственно отсталым ребенком. – Черч не умрет ни сегодня, ни завтра…

– Я пытался сказать ей об этом.

– Ни послезавтра, и даже ни через год.., или два…

– Дорогая, мы не можем быть уверены…

– Конечно, можем! – взорвалась она. – Мы хорошо заботимся о нем, он не умрет. Вообще, никто здесь не умрет. Так почему ты хочешь пойти и испортить настроение маленькой девочке, рассказав ей что-то такое, чего ей все равно не понять, пока она не повзрослела.

– Послушай, Речел.

Но Речел не хотела слушать. Она кипела.

– Так трудно перенести Смерть.., все равно, смерть домашнего зверька, друга или родственника.., а когда она приходит, нельзя превращать это в.., в черт побери, в аттракцион.., л-лесную лужайку для з-зверушек!.. – слезы побежали у нее по щекам.

– Речел, – сказал Луис, попытавшись положить руки ей на плечи. Она сбросила их быстрым, резким жестом.

– Отстань, – заявила она. – Ты даже не понимаешь, и чем я говорю.

Луис вздохнул.

– Я чувствую себя так, словно неожиданно провалялся в замаскированный люк и попал в гигантскую мясорубку, – сказал он, надеясь вызвать улыбку, но ничего не добился; только взгляд ее, остановившись на нем, стал более сумрачным, злым. «Речел в ярости. – понял Луис, – не просто в ярости, а в страшной ярости». – Речел, – продолжал он, уверенный в том, что должен говорить, пока она не остынет, – как ты спала этой ночью?

– Мальчишка, – презрительно вздохнула она и отвернулась.., но он успел заметить обиду, появившуюся в глазах жены. – Это – умный ход. Очень умный. С возрастом ты не меняешься. Луис. Когда что-то идет неправильно, значит во всем виновата Речел, так? Просто у Речел очередной эмоциональный взрыв.

– Ты не права!

– Да? – Она взяла миску с тестом и перенесла ее на дальний край стола и со стуком шлепнула его перед собой. Она начала смазывать форму жиром. Ее губы были крепко сжаты.

Луис начал терпеливо объяснять:

– Нет ничего страшного в том, что ребенок узнает что-то о Смерти, Речел. Точнее, я назвал бы это даже необходимым. Реакция Элли.., ее плач.., все кажется мне вполне естественным. Это…

– Ах, естественным! – возмутилась Речел, снова наступая на мужа. – Очень естественно.., слушать, как она убивается над котом, с которым пока еще все в порядке…

– Прекрати, – сказал Луис. – Ты говоришь ерунду.

– Не хочу больше спорить об этом.

– Да. Но придется, – сказал Луис, теперь уже рассердившись. – Ты высказалась.., а как насчет того, чтобы послушать меня?

– Элли никогда больше не пойдет туда. Я считаю, тема закрыта.

– Элли уже год знает, откуда берутся дети, – упрямо продолжал Луис. – Мы дали ей книгу Майера и поговорили с ней об этом, помнишь? Мы оба решили, что ребенок должен знать такие веши.

– Это не имеет ничего общего с…

– Имеет! – грубо сказал Луис. – Когда в кабинете я говорил с ней о Черче, я думал о своей матери, как она обманула меня старой историей о капустных листьях в ответ на мой вопрос: откуда берутся дети? Я так и не забыл этого. Не думаю, чтобы дети забывали, когда родители обманывают их.

– Вопрос: «откуда берутся дети», не имеет ничего общего с этим богомерзким кладбищем домашних животных. – закричала Речел, а ее глаза сказали Луису: «Если хочешь, Луис, можешь болтать о параллелях весь день не переставая, тверди до посинения! Но я никогда не соглашусь с этим!»

Однако, Луис попытался еще раз вразумить супругу:

– Елена уже знает о деторождении; кладбище в лесу заставило ее подумать о противоположном конце жизни. Это совершенно естественно…более того, думаю, что это совершенно очевидно…

– Прекрати повторять это! – неожиданно закричала Ре-чел.., закричала, сорвавшись.., и Луис испуганно отпрянул. Под локоть ему попала открытая банка муки. Соскользнув с края стола, она упала на пол и раскололась. Пол накрыло сухое белое облако.

– О, с…, твою мать! – в сердцах выругался он. В комнате наверху заплакал Гадж.

– Мило, – заявила Речел, теперь почти плача. – Ты и ребенка разбудил! Благодарю за спокойное воскресное утро!

Речел хотела пройти мимо мужа, но он остановил ее.

– Позволь мне кое-что спросить у тебя, – сказал он. – Я уверен.., у тебя может случиться психологический срыв. Я говорю это как врач. Я вообще могу молчать. Ты хочешь сама объяснять Елене, что случится, если ее кот заболеет чумкой или лейкемией.., коты часто болеют лейкемией, ты знаешь? А если он станет все время бегать через дорогу… Тогда ты будешь объясняться с Еленой. Речел?

– Дай мне пройти, – прошипела она. В ее голосе еще звучал гнев, но слова мужа заставили ее призадуматься… «Не хочу говорить об этом, Луис, и ты не сможешь заставить меня», – это говорил ее взгляд. – Дай мне пройти, я хочу успокоить Гаджа, иначе он может вывалиться из своей колыбели.

– А может, ты просто должна побыть одна? – поинтересовался Луис. – Ты можешь сказать Елене, что об этом не принято говорить, ведь хорошие люди не говорят об этом, они только хоронят.., ап! Но нельзя говорить «хоронят». Ты выработаешь у девочки комплекс.

– Ненавижу тебя! – зарыдала Речел и метнулась прочь от мужа.

Потом Луис пожалел, но было поздно.

– Речел…

Она грубо оттолкнула его, резко закричав.

– Оставь меня одну! – она остановилась в дверях кухни, отвернувшись от него, слезы катились у нес по щекам. – Я не хочу, чтобы с Элли велись подобные разговоры, Луис. Я это имела в виду. В смерти нет ничего естественного. Ничего. Ты, как доктор, должен это знать.