Волчья натура. Зверь в каждом из нас - Васильев Владимир Николаевич. Страница 3

Почему-то Арчи показалось, что ничего не изменится — в ближайшие годы. Он будет так же сидеть на крыше спасательной башни и глядеть на море, солнце будет жарить людный крымский пляж, а напарник будет лениво потягивать пиво из жестяной банки и беззлобно посмеиваться над законопослушным Арчи.

Первое правило спеца: если кажется, что неожиданностей не предвидится, готовься к худшему.

Только вот как готовиться? И к чему?

«Не буду я вечером пиво пить, — решил Арчи. — Слишком уж спокойно прошли эти три года…»

Отчего он задумался об этом именно сегодня, Арчи даже не пытался понять. Но он никогда не боялся иррациональных поступков.

«Представляю, как удивится вечером Ник», — подумал Арчи, откупоривая жестянку с минералкой.

Как всегда, Лутченко оказался прав: в баре было тесно, на открытой веранде было тесно, и даже за вынесенными просто на лужайку столиками не нашлось ни одного свободного места. Пришлось подождать, к счастью, недолго: нежно ворковавшая парочка аморфов допила коктейли и устремилась во тьму, к корпусам. От девчонки даже сквозь дезодорантную завесу очень однозначно и маняще пахло.

Иногда Шабанеев жалел, что служба вынуждает его в полной мере сохранять обоняние.

— А вон и наши спасатели, — буркнул Лутченко. — В самом углу. Минералку хлещут.

— Кто? — спросил Шабанеев, лениво глядя в угол. — Лабрадор?

Лутченко покачал головой:

— Нет.

Шабанеев несказанно удивился:

— Неужели нюф?

— Именно нюф, — подтвердил Лутченко.

Шабанеев только плечами передернул.

— Ну и ну! Поверить не могу. Вот этот гриб в шляпе? Сколько, ты говоришь, у него «фитилей»?

— Семнадцать.

— А трупов?

— Два. Всего-навсего два.

«Фитилями» известные ведомства называли ситуации, когда агент вынужден был идти на убийство. Высшим пилотажем считалось обойтись в конечном итоге без трупа. Иногда такое случалось.

Редко.

А теперь Шабанеев видел перед собой человека, который сумел всухую обставить полтора десятка «фитилей»! И этот человек: а) был ньюфаундлендом, и б) последнее время работал спасателем на пляже!

Немыслимо. Шабанеев пребывал в абсолютной уверенности, что известные ведомства кадрами не разбрасываются.

— Между прочим, — глубокомысленно заметил Лутченко, — он восемьдесят восьмой в линии.

— А, — догадался Шабанеев, — вот почему его отпустили! Наследника рожать?

Лутченко поморщился:

— Простой ты, Ваня, как грабли. Тебя к людям нельзя на иглометный выстрел подпускать.

— А меня и не подпускают, — беспечно отозвался Шабанеев. — Я все больше со зверушками в вычислительном центре. Какие уж тут люди? Кстати, наследника-то он родил или как?

— Родил, — буркнул Лутченко и тут же задумался над своими словами. — То есть не сам, конечно, родил. Одна дама помогла. Очаровательная такая нюфка.

— Ну спасибо! — с каменным лицом сказал Шабанеев. — А то я уж подумал, что он единолично. Из бедра, т'сзать.

Лутченко глубоко вздохнул.

— Слушай, шеф, — Шабанеев внезапно перескочил на другую тему, — а у тебя лично «фитили» когда-нибудь случались?

Спустя секунду он уже жалел о заданном вопросе, потому что у Лутченко вдруг сделались белые глаза.

Наверное, это трудно — убивать людей. И еще труднее не сойти после этого с ума. Шабанеев никак не мог поверить, что до биокоррекции на Земле люди резали людей пачками и ничего особенного при этом не испытывали. Ни-че-го. Но и люди тогда были немного другими. Еще с геном хищника, пресловутым волчьим геном в ДНК.

— Один «фитиль» был, — мрачно сказал Лутченко. — Я думал, ты удосужился посмотреть мою послужную карту в этом своем вычцентре.

«Значит, и труп был, раз он так мрачен, — заключил Шабанеев. — М-да. Зря я спросил все-таки».

Паузу развеял официант — курчавый остролицый парень-пудель. Шабанееву вдруг нестерпимо захотелось плюнуть в эту напомаженную подобострастную рожу.

— Что будем заказывать?

Но даже вот этого хлыща Шабанеев вряд ли смог бы так просто убить. Разве только при «фитиле». И только небо знает, сколько бы потом с Шабанеевым возились конторские психологи.

— Кофе, — сказал Лутченко. — И еще я бы съел чего-нибудь. Салатик там, шашлычок. Ты будешь, Вань?

— Буду.

Официант быстро записал заказ в потрепанный блокнот и испарился в сторону бара.

«Вот, кстати, что еще странно, — отстраненно подумал Шабанеев. — Ген хищника мы в себе извели, а мясо есть так и не отучились…»

Спасатели — нюф и лабрадор — лопали креветки в шахламе и горячо о чем-то спорили, не замечая взглядов, которые кидали на них Лутченко и Шабанеев. То есть казалось, что не замечая.

Официант еще не успел принести заказ, когда нюф внезапно исчез. Между столиками гурьбой протопала патлатая молодежь, на миг, всего на миг, заслонив столик спасателей. Когда молодежь втянулась в настежь распахнутую дверь бара, нюфа за столиком уже не было. Лабрадор скалился и цинично жевал креветки. На Шабанеева и Лутченко он глядел открыто и насмешливо.

— Привет, ребята, — обратился к ним нюф-спасатель. Он стоял за низкой оградкой веранды, и Шабанеев совершенно не отследил момент, когда он здесь очутился.

Профессионал. Никуда это не деть. Как говаривал старик Павел Борисыч Крайнюков, институтский тренер по футболу, скорости не было и не будет, а мастерство не пропьешь. Этот парень на спасательских хлебах явно следил за формой. То-то минералку потягивал за своим столиком, а не пиво, как все нормальные люди. Ну кто, скажите на милость, жарким летним вечером на море станет пить с креветками минералку, а не пиво, кроме маньяка или профессионала?

Лутченко вздохнул — в который раз уже сегодня:

— Привет, Арчи. От Бригеля — отдельный привет. Как ты здесь?

Нюф сразу все понял.

— Это проверка или…

— Или.

Он кивнул.

— Где поговорим?

— Где угодно. У вас в башенке, например.

— Хорошо. Пойдемте.

Лутченко едва заметно усмехнулся:

— Не спеши. Мы поужинаем, а потом и поговорим. Ты ведь не спешишь?

Нюф бесстрастно ответил:

— Не спешу. А если бы и спешил…

«Вот-вот, — мысленно поддакнул Шабанеев. — Твои желания теперь не учитываются, парень. Ты теперь снова принадлежишь конторе».

Пудель-официант сноровисто сервировал столик. Пошевелив носом, Шабанеев втянул нежнейший аромат жаренного со специями мяса и подумал, что полное обоняние иногда доставляет и редкостное удовольствие.

Здание на Бюскермоленштрассе было оцеплено уже с полчаса. Поджарый доберман по имени Манфред Шольц взглянул из окна экипажа на верхние этажи. Где-то там, за зеркальными стеклами, скрывался убийца. Возможно, именно в этот момент он смотрел на еще один подъехавший экипаж породы «Дозуа», и тогда взгляды преступника и агента имели все шансы встретиться.

Шольц открыл дверь-надкрылок и вышел из экипажа. К нему метнулись сразу трое полицейских, но едва Шольц продемонстрировал красный жетон, спасательский пыл их мгновенно угас. Полицейские заметно оживились: вмешательство влиятельной конторы почти наверняка избавляло их от многих проблем. Например, от участия в операции по захвату.

— Кто тут у вас командует?

Один из полицейских вытащил рацию — явно вусмерть голодную, потому что глазок-индикатор едва тлел.

«Блюстители, трам-тарарам, — подумал Шольц с раздражением. — Интересно, а оружие у них хоть есть? Или только дубинки?»

Впрочем, несмотря на голод, рация работала. Полицейский перекинулся несколькими словами с кем-то из начальства.

— Капитан во-он там, у экипажа. Он вас ждет, — сказал полицейский и тут же повернулся к Шольцу спиной.

Вдалеке, за линией оцепления и кордонами, среди кленов, раздраженно гудели резкие биомобильные сигналы.

Капитан, плотный широкоскулый ротвейлер, молча протянул Шольцу руку и молча пожал. Кисть у него была крепкая и шершавая. Шольц сразу почувствовал к капитану симпатию — этот человек явно умел работать и не любил болтать.