Кристина - Кинг Стивен. Страница 2

— Ну, я так и подумал, — произнес он и протянул Эрни руку. — Мое имя Лебэй. Ролланд Д. Лебэй. Отставной военный.

— Эрни Каннингейм.

Обменявшись рукопожатием с Эрни, престарелый физкультурник небрежно кивнул в мою сторону. Я был вне игры, он вел мяч к воротам. Эрни мог с таким же успехом протянуть Лебэю свой бумажник.

— Сколько? — спросил Эрни. А затем сделал неожиданный финт. — Сколько бы вы ни запросили, все равно она стоит больше.

Вместо выдоха я испустил протяжный стон. К бумажнику прибавилась его чековая книжка.

Губы Лебэя дрогнули, а таза подозрительно сузились. Полагаю, он оценивал вероятность того, что над ним хотят подшутить. Он поискал признаки коварства на открытом, выжидающем лице Эрни, а потом задал убийственно проницательный вопрос:

— Сынок, а у тебя когда-нибудь была машина?

— У него — «мустанг-мах», вторая модель, — сказал я быстро. — Ему родители купили. Там коробка передач Херста, нагнетатель, и он может расплавить дорогу даже на первой скорости. Там…

— Нет, — сказал Эрни. — Я весной получил водительские права.

Лебэй бросил на меня сумасшедший взгляд, а потом все внимание сосредоточил на первоначальной мишени. Он засунул обе руки за пояс и расправил его. Я почувствовал запах пота.

— В армии повредил спину, — проговорил он. — Врачи так и не смогли ее вылечить. Если вас, ребята, кто-нибудь спросит что неладно в этом мире, то смело называйте три вещи: врачи, начальство и черные радикалы. Нет ничего хуже врачей. Если вас спросят, кто вам это сказал, то можете сослаться на Ролланда Д.Лебэя. Да.

Он с любовью прикоснулся к обшарпанному капоту «плимута».

— Лучшая машина из всех, что у меня были. Я купил ее в сентябре пятьдесят седьмого. Лучшая модель того года. Тогда от нее пахло новеньким автомобилем, а это самый лучший аромат в мире. — Он немного подумал. — Не считая запаха гнили.

Я осторожно посмотрел на старика, не зная, смеяться или нет. Он, казалось, ничего не замечал.

— Я носил хаки почти тридцать четыре года, — продолжал он, все еще поглаживая капот машины, — с шестнадцати лет. В двадцать третьем году пошел в армию и с тех пор успел наглотаться всякого дерьма. Во время второй мировой я видел, как у людей кишки вылезали из ушей. Это было во Франции. У них кишки вылезали из ушей. Ты веришь мне, сынок?

— Да, сэр, — нетерпеливо ответил Эрни. Не думаю, что он слышал Лебэя. — Что касается машины..

— Я надорвал спину весной пятьдесят седьмого, — невозмутимо продолжал старик. — В армии тогда было несладко. Комиссия мне дала полную непригодность, и я вернулся в Либертивилл. Через некоторое время я пошел в контору Нормана Кобба, торговавшую «плимутами», и купил эту машину. По моей просьбе ее покрасили в красный и белый цвета, как модель следующего года. Мне нравится красный цвет. Когда я впервые сел за ее руль, на счетчике было всего шесть миль. Вот так.

Он сплюнул.

Я взглянул на счетчик. Стекло было мутным, но я все-таки сумел разобрать цифры: 97,432.

И шесть десятых. Иисус бы заплакал.

— Если вы ее так любите, то зачем продаете? — спросил я.

Он как-то странно посмотрел на меня:

— Ты надо мной смеешься, сынок? Я не ответил, но выдержал его взгляд. После недолгого замешательства (которого Эрни не заметил: он любовно поглаживал плавники машины) старик ответил:

— Больше не могу управлять ею. Спина становится все хуже. И глаза тоже.

Внезапно я понял — или подумал, что понял. Если он ничего не напутал с годами, то сейчас ему был семьдесят один год. А после семидесяти в нашем штате не продлевали водительских прав, если вы не проходили тщательной проверки зрения. Лебэй не мог пройти освидетельствования и решил отказаться от «плимута». К тому же на такой развалюхе было опасно ездить с любым зрением.

— Сколько вы хотите за нее? — снова спросил Эрни. Ох, ему не терпелось покинуть этот мир.

Лебэй поднял лицо к небу, словно раздумывал, будет ли сегодня дождь. Затем опустил взгляд на Эрни и расплылся в улыбке, которая мне показалась такой же плотоядной, как и предыдущая ухмылка.

— Я бы попросил три сотни, — произнес он. — Но тебе, парень, я готов уступить за двести пятьдесят.

— О мой Бог, — сказал я.

Однако он знал, как вбить клин между мной и его жертвой. Как говорил мой дедушка, он не вчера вылез из стога сена.

— Ладно. — резко сказал он. — Если она не настолько нужна тебе, то я пошел смотреть «Край ночи». Тридцать четвертая серия. Никогда не пропускаю этого фильма. Приятно было поболтать с вами, ребята. Пока.

Эрни бросил на меня обиженный взгляд и, догнав старика, схватил его за локоть. Я не слышал слов, но видел больше чем достаточно. Эрни приносил извинения. Тот же хотел, чтобы Эрни понял, насколько ему невыносимо слышать, как поносят его машину, за рулем которой он провел лучшие годы. Эрни соглашался. И снова я почувствовал что-то осознанно страшное в нем… Это было как если бы ноябрьский ветер умел думать. Не знаю, как передать это другими словами.

— Если он еще что-нибудь скажет, то я умываю руки, — проговорил Лебэй и показал на меня корявым пальцем.

— Он не скажет, не скажет, — торопливо произнес Эрни. — Три сотни, вы сказали?

— Да, по-моему, как раз…

— Двести пятьдесят как я слышал, — перебил я.

Эрни побледнел, думая, что старик снова уйдет, однако тот решил больше не рисковать. Рыбка была почти вытащена из воды.

— Хорошо, пусть будет двести пятьдесят, — снизошел Лебэй.

Он взглянул в мою сторону, и мы поняли друг друга: он ненавидел меня, а я — его.

К моему все возраставшему ужасу, Эрни достал бумажник и начал рыться в нем. Мы трое молчали. Лебэй наблюдал. Я отвернулся и стал смотреть на маленького парнишку, который старательно пытался покончить с собой при помощи красно-зеленого скейтборда. Где-то лаяла собака. У меня осталась только одна надежда на то, что Эрни выберется из этого кошмара: был день перед получкой. Через двадцать четыре часа его лихорадка могла пройти.

Когда я снова повернулся к ним, Эрни и Лебэй разглядывали две пятидолларовые и шесть долларовых бумажек — больше у них ничего не было.

— Как насчет чека? — спросил Эрни. Лебэй одарил его сухой улыбкой и ничего не ответил.

— Это хороший чек, — запротестовал Эрни. Он был прав. Все лето мы вкалывали у «Хардсон бразерс», нанявших нас на строительство шоссе 1-376, — жители окрестностей Питсбурга уже не думали, что это строительство когда-нибудь закончится. Брэд Джефрис, работавший там мастером, согласился взять Эрни на место сигнальщика, но иногда давал ему и более тяжелые работы. За три месяца Эрни получил достаточно денег, а кроме того, частично избавился от своих вулканических наростов. Может быть, в этом ему помог загар.

— Я не сомневаюсь, что это хороший чек, — сказал Лебэй, — но все-таки лучше иметь дело с наличностью. Пойми меня правильно.

Не знаю, как Эрни, но я понял. Оплату чека можно было бы запросто приостановить, если бы по дороге домой у «плимута» отвалилась тяга или взорвался клапан.

— Можете позвонить в банк! — воскликнул Эрни, приходя в отчаяние.

— Нет, уже половина шестого. Банк давно закрыт.

— Пусть это будет задатком, — произнес Эрни, протягивая шестнадцать долларов.

Он выглядел настоящим сумасшедшим. Вряд ли вы поверите незнакомому парню, который обещает вам принести завтра кучу денег. Мне и самому было трудно поверить в это. Однако Ролланд Д.Лебэй ничуть не смутился, и я объяснил это тем, что к своим годам он успел многое повидать. Потом я стал думать, что его излишняя самоуверенность была вызвана совсем другими причинами. "Бак или иначе, он был склонен проявить себя истинным джентльменом.

— Мне нужно по крайней мере десять процентов, — сказал Лебэй. Рыбка была вытащена из воды, через секунду она оказалась бы в сачке. — Если у меня будет десять процентов, то я подержу ее до завтра.

— Дэннис, — проговорил Эрни, — ты не сможешь одолжить мне девять баксов?

В моем бумажнике было двенадцать, и я не знал, на что их потратить. Тогда у меня еще не было повода тратить все деньги в ресторанах и цветочных магазинах. Я был богат, но одинок.