Шоу - Росса Барбара. Страница 16

Она рыдала и рыдала, пытаясь с помощью слов избавиться от накопившейся бури чувств и эмоций, не ища сочувствия или понимания, просто пытаясь передать то, что ее сотрясало изнутри.

И джентльмен растерялся и сник – потому что в таком шквале нечего делать его утлой лодчонке: ее сомнет в прах, расколет в щепки под давлением мощнейшего напора.

– У вас просто не то настроение, чтобы продолжать нашу беседу, – с этими словами он откланялся, не забыв оплатить счет.

Больше его номер никогда не высвечивался на дисплее ее телефона…

На следующий день ей пришлось встречаться с немцами. Тот самый, смешной, похожий на постаревшего клоуна немец – его звали Герхард, – приехал посмотреть Шоу и предложить гастроли. Его старший партнер (в смысле, главный по бизнесу) выглядел моложе, обаяние ему придавала пышная косичка, которая в конце вечера расплелась, обнажив его человеческую суть: он был рокер.

И тут Виэру понесло. Разговор проходил, как обычно, в ресторане, но двоим из большой компании было уже не до вкушения блюд. Они устремились в воспоминания: Хайнц с удовольствием рассказывал о тех концертах, что проводил, о тоннах звука, подробностях поведения звезд Uray Heep, Deep Purple, Led Zeppelin, Pink Floyd. А Виэра напевала их хиты – и это сближало как ничто другое…

Остальным нечего было делать, только говорить о простом и скучном: о том, что нужно посчитать затраты, выбрать место, подумать, где и как поставить шапито, куда поселить труппу, как организовать их быт и питание, договориться о гонорарах и пиротехнических эффектах, которые в Германии разрешены только в определенном формате. Да мало ли что нужно обсудить… Для Виэры смысл происходящего был утрачен, и главное, забыты – пусть ненадолго – те мрачные мысли, под действием которых она пребывала.

Распущенные белокурые волосы и голубые глаза Хайнца увлекли ее, как картина Рафаэля: можно было любоваться бесконечно, не задумываясь о последствиях опрометчиво посланных взглядов. Ведь завтра он уедет, и даст ли Бог свидеться?

Лего удивлялся переменчивости настроений Виэры, но надеялся, что ее природное обаяние сыграет свою роль. А переговоры под таким «соусом», а вовсе не под водку и закуску – всегда проходят блестяще… Впрочем, время покажет. По крайней мере, насколько продлится воздействие этого момента…

УРИ

Каждый раз, подходя к месту обитания Шоу и еще издалека завидев ванильный конус шапито, Виэра ловила себя на мысли, что визуальный объект влияет на всю территорию. У нее он вызывал какую-то необычную ассоциацию: раскинувшись на фоне безбрежного неба, шатер напоминал сказочную гору или волшебную сопку. Берег озера, может быть? Она навсегда запомнила, как однажды летним жарким днем плыла на катере по безбрежной синеве высокогорного озера. Тогда ей удалось особенно прочувствовать красоту береговой линии – и немало ей в этом помогла звучащая на их суденышке на полную мощь музыка Pink Floyd. Разнося звуки по водной глади, музыка только там и обрела свое место – это был «Dark Side of the Moon», загадка смысла влилась в нереальный в своей возвышенности пейзаж. Хорошо, что у однокурсника оказалась тогда эта заветная запись.

А еще своими очертаниями шатер походил на вулкан Кракатау: вспомнилась какая-то иллюстрация из учебника. Действующий исполин, расположенный между островами Индонезии. Он остался в памяти человечества своим колоссальным извержением в конце 19 века. Образовавшаяся тогда взрывная волна трижды обогнула земной шар, небо померкло, и сумерки держались в районе вулкана более суток. Вскоре после катастрофы солнце приняло своеобразную зеленую окраску. В таком виде светило наблюдали на Цейлоне и даже в Центральной Америке. Особенный цвет солнца тогда объяснили скоплением мельчайших частиц вулканического пепла, которые носились в верхних слоях атмосферы. Целый остров ушел под воду, а профиль территории сильно изменился.

Вот этот образ вулкана после своего извержения и вспоминался Виэре, когда в поле зрения попадал контур шапито.

Сегодня полотнища шатра развевались и надувались особенно, толстые синтетические ремни, приковавшие его к земле, дрожали от напряжения. В городе было объявлено штормовое предупреждение, о чем беспрестанно трещало радио и телевидение. С погодой Шоу в этот раз особенно не повезло: подходил к концу уже второй месяц гастролей, но курортный город словно забыл о своем предназначении радовать людей. Часто моросил дождь, бесконечные ветры не давали покоя и несли опасность пустому месту, которое было только слегка прикрыто тонкой, хоть и плотной пленкой.

Казалось, артисты не замечали неудобств. Однако природа по-своему руководила ими. Они тоже, бывало, нервничали в непогоду. Чаще разгорались ссоры, припоминались обиды, раздавался женский плач… Работа в Шоу давно заменила им жизнь. А жизнь протекала под пленкой шатра, отъединенного от природной среды только тонким контуром. Общий организм, в который давно слились артисты, подавал сигналы – как поломанная рука болит к непогоде…

Несмотря на штормовое предупреждение и низкое атмосферное давление, спектакль в этот вечер удался. Артисты работали с полной самоотдачей. Среди зрителей Виэра всё чаще замечала обслугу – тех, кого она когда-то нанимала на работу. Персонал к концу второго месяца окончательно зафанател. Вон там стоит долговязый Дэн – сын какого-то местного олигарха. Зачем состоятельному, всегда с иголочки одетому парню, у которого собственный имидж-салон для пары десятков таких же, как он, хипстеров, отнимать у себя, любимого, время от вечерних развлечений и стремиться сюда, чтобы, мило улыбаясь, жарить в антрактах сосиски на гриле и раздавать их зрителям? Может быть, потому же, почему в продолжении сказки Золушка, заскучав во дворце, ушла-таки к сапожнику – ей просто нравилось чистить обувь…

А наверху, почти под куполом – любимое место Мэй, она попросилась стоять за световой пушкой, оттуда спектакль видно особенно хорошо. Виэра заметила, что девушка практически никогда не расстается с книжкой. Читает в перерывах между действиями, читает во время перекуса, причем на сей раз она читала Менегетти, и вообще читает литературу, а не какие-нибудь модные однодневки. Сейчас Мэй приходится время от времени поправлять сползающие на нос очки, глядя в расстеленный на пушечном лафете ридер, и находить время для перелистывания страниц… Охранники, бармены и контролеры давно уже начали выкраивать минутки из своего жесткого распорядка, чтобы лишний раз посетить зал.

Сегодня настроение у всей труппы было прекрасным : его градус зависит от целого ряда совпадений и произошедших событий. Артисты всегда подчеркивают, что один спектакль не похож на другой. Впрочем, совершенно неожиданно случилось сегодня и страшное или… просто очередное. Перед концом первого акта на голову одной из актрис сверху, с каната упала ее подруга. Предусмотреть всё невозможно – Шоу каждый раз разыгрывается здесь и сейчас…

Виэра понеслась за кулисы. На полу в обтягивающем сценическом костюме лежала красавица Ури и слегка постанывала.

«Что, что ты чувствуешь?» – спрашивала Виэра, прикладывая к ее затылку взятый из барного холодильника лед.

Артисты, по очереди освобождаясь от игры, также подходили к Ури и расспрашивали о самочувствии. Они привыкли к травмам и спокойно к ним относились, сознавая, однако, что дружеская поддержка все-таки пострадавшему необходима.

Над Ури уже склонились врачи, предполагая, как обычно, самое худшее. Дежурный фельдшер сказал Виэре по секрету: «Перелом основания черепа – видите, она синеет…» Никакой синевы в темноте кулис Виэра не видела, но, дождавшись конца спектакля, сопроводила Ури в медицинский центр.

Девушке наложили шину на шею. Красавица просто бесподобна в таком виде: гордой посадкой головы она теперь напоминала царицу Савскую. Слово «больно» или то, что может вызвать в ней отклик в этом смысле, Виэра, произносить не смела. Девушку на ее глазах увезли на каталке в палату. Восковое лицо улыбалось накрашенными губами и глазами, огромными от приклеенных ресниц. Виэра скрестила два пальца – говорят, это помогает – и улыбнулась Ури в ответ.