Возьми меня себе - Летова Мария. Страница 6
Куртка Максута расстегнута, а под ней белая футболка и выпирающие мышцы груди. Сила сочится буквально из каждого куска его тела. Каждый кусок, открытый моему глазу, выглядит гранитным. А его машина будто сделана для него на заказ. Внутри она кажется даже огромнее, чем снаружи. В неё не просачивается ни один звук с улицы. Вообще ничего. Будто мы в аквариуме.
Откинувшись на спинку глубокого кожаного кресла, снова смотрю на город.
Из салона этой машины все выглядит не таким уж враждебным. Не таким чужим.
Покосившись на красивый профиль рядом, ладонью разгоняю побежавшие по предплечью мурашки.
Ладно, машина здесь не причём.
Мой подбородок покалывает. Прямо в том месте, где его касались грубоватые загорелые пальцы.
Я понятия не имею, о чём с ним говорить.
Я вообще не знаю, о чём говорить с… мужчинами. Максут, он мужчина настолько, что я со стыдом думаю о всяких там вещах…
На его пальце… нет кольца. Он… женат? У него есть дети? Сколько ему лет? Он живет в этом центре? Значит, я ещё увижу его?
Мысль о том, что у него где-то есть жена, вдруг ужалила прямо в печенку. Я вдруг пропиталась неприязнью к этой женщине, если она существует… какая-то женщина, которая имеет на него какие-то права…
Наверняка, красивая.
Как такой мужчина обращается со своей женщиной?
У меня по хребту ползут мурашки, потому что у меня вообще-то отличное воображение, и от него у меня напрягается низ живота. Я не знала, что моё тело так умеет.
Прекрати!
– Чтобы ты стала делать, если бы я не пришёл? – вдруг спрашивает Максут, прерывая мои ненормальные мысли.
Его взгляд направлен вперед, но он совершенно точно ждёт моего ответа.
Хмурюсь и смотрю в окно, за которым вдруг резко изменилась погода: солнце закрыла туча, и порыв ветра швырнул в стекло капли мелкого дождя.
Если бы он не вернулся?
Я понятия не имею, что стала бы делать.
Я сидела там и думала о том, что я не знаю, что мне делать. Я не знаю, где он был всё это время, чёрт возьми, но я была уверена в том, что случилось что-то серьёзное. А когда он пришел, я вдруг поняла, что ничего серьёзного не случилось! От обиды мне хотелось разрыдаться.
Он извинился.
Однажды мой отец отрезал мою косу под самый корень. За то, что я вышла за стол непричёсанная. Я рыдала так, что собиралась умереть. Только две пощёчины от матери смогли привести меня в чувства.
Мой отец никогда перед нами не извинялся. Никогда!
Если бы он не вернулся?
Возможно, я пошла бы в туалет и утопилась в умывальнике!
Без денег и телефона… я не знаю даже адреса нашего убежища! Я даже не знаю, как это место называется. Потому что в моей жизни все решения за меня принимала моя мать. Никто никогда не принимал в расчёт мое мнение. Ни по одному вопросу. Никогда. Я будто щенок, которого все хотят ткнуть куда-нибудь носом. По крайней мере, раньше мне было проще с этим жить, но сегодня чувство собственного идиотизма чуть не раздавило меня, как безмозглую лепёшку.
– Я не знаю… – отвечаю наконец-то, чертя на стекле маленькую звезду.
И это чистейшая правда.
– А ты подумай, – спокойно, но настойчиво советует Максут.
Смотрю на него. Он смотрит на меня, почёсывая пальцами колючий подбородок.
– У меня с собой ничего нет, – сознаюсь ему.
– Больше никогда не выходи из дома “без всего”, – резковато требует мужчина. – Особенно, без телефона.
Смотрю на него, хлопая глазами и лепеча:
– Я… его потеряла. Недавно…
– Так каковы твои действия? – Смотрит он на дорогу.
Вздохнув, неуверенно говорю:
– Я бы… попросила помощи…
– Помощь тебе не помешала бы, – кивает он. – У кого бы ты стала её просить?
Это сложный вопрос.
Для меня заговорить первой с посторонним человеком – это как хлебнуть кислятины. Подумав секунду, тихо прошу, взглянув на него:
– Можно мне просто узнать правильный ответ?
Бросив на меня быстрый взгляд, он выкручивает руль, говоря:
– Правильный ответ заключается в том, что ты должна была сидеть и ждать меня. Потому что я вернулся бы за тобой в любом случае. Но если бы тебе вдруг захотелось послать меня к чёрту, ты должна была бы найти пост охраны, он есть почти на каждом этаже.
– Я не могла знать, что вы обязательно вернётесь…
– Теперь знаешь.
Фыркаю, улыбаясь, а потом вытягиваю шею, потому что машина тормозит перед огромным рестораном в виде замка с тремя башнями.
Глава 8
Айза
Теплая пряная жидкость проходит сквозь меня, оседая в желудке приятной тяжестью. Кончики моих ушей горят, но вслед за второй ложкой быстро отправляю в рот третью, а за ней четвёртую…
– Ммм… – выдыхаю восхищенно, соскребая со дна тарелки остатки.
– Хочешь ещё?
Поднимаю глаза и отрицательно мотаю головой. Максут скептически выгибает бровь. В свете всего окружающего нас хрусталя они такие яркие, его глаза…
– Ты чуть тарелку не съела, – замечает мужчина, продолжая усиленно работать челюстями.
Моё горло покидает смешок. Уголок его губ ползёт вверх.
От этого намёка на улыбку по телу растекается дикий трепет, а рот разъезжается в ответной улыбке. Его глаза задерживаются на моём лице, от этого сердце делает рывок, а улыбка стекает куда-то в живот.
Он смотрит целые секунды…
Смотрит на меня. И как будто… видит меня.
– Я сыта, – говорю ему тихо.
– Уверена? – С иронией тянет Максут, возвращая внимание своему гигантскому обеду, состоящему из целого килограмма индюшатины и риса.
– Да… – бормочу, с опаской озираясь по сторонам.
Я чувствую себя крошечной в этом огромном месте. Крошечной и лишней. Я знаю, что больше никогда здесь не побываю, и это толи огорчает, толи радует…
Я и сама уже не знаю.
Последние полчаса я, кажется, забыла кто я вообще такая.
На стойке при входе чёрными буквами написано: “Ресторан «Башня».
Я помыслить не могла, что где-то в городе может существовать что-то подобное.
Бесконечный зал весь в цветах и мятно-белых тонах. Мебель резная, кресла обиты расшитой тканью. На потолке хрустальные люстры, на стенах деревянные панели с невообразимыми светильниками. На вилках, ложках и ножах буква “Д”, обведённая кругом. В меню… в меню нет цен. Я не до конца идиотка, поэтому представляю, почему.
И здесь народу полно! Кажется, нас вообще пускать не хотели. Из-за того, что мы, я и Максут, мы оба в кроссовках, а мои на фоне всего этого мрамора выглядят так, будто я в них перебралась через горы.
Здесь все мужчины в деловых костюмах, а женщины, они разные. Выглядят независимыми и… богатыми. Другими.
Кусаю губу и смотрю на Максута.
Он расслаблен и абсолютно спокоен. На его челюстях ходят желваки. Мне кажется, что за те часы, которые мы не виделись, темная щетина на его щеках стала ещё гуще, а сам он… ещё красивее…
Он снял куртку и бейсболку. Белый хлопок футболки сидит на нём идеально, натягиваясь на широких плечах и груди. Мощные руки покрыты темными волосками и венами, на шее жилы и выпирающий кадык. Он широко развел под столом колени, чтобы не задевать мои ноги, потому что у нас столик… на двоих.
– У вас есть дети? – выпаливаю, глядя в раскрашенный потолок.
– Хватит “выкать”, – бросает он. – Нет, у меня нет детей.
– О, ясно… – бормочу я, краснея с головы до ног. Смотрю на него исподлобья, вцепившись пальцами в свои колени. – А… эммм… жена?
Мне хочется зажмуриться.
Проведя языком по зубам, Максут медленно поднимает на меня глаза. Они изучают меня некоторое время, и мне хочется умереть от смущения.
Сердце останавливается, как и дыхание. Откашлявшись, смотрю в свою тарелку и тереблю кончик косы, лежащей на плече. Держусь за неё, как за спасательный круг…
– У меня нет жены. – Слышу его подхриповатый низкий голос.
Доставшийся такими трудами ответ не сразу проникает в мой мозг. Моё сердце снова бьется, и над губой появляется испарина.