Ловец снов - Кинг Стивен. Страница 72

Поэтому Арчи испытывал нечто вроде нервной дрожи, впрочем, вполне привычной, провожая Третьего Помощника Повара Мелроуза в жаркую духоту командирского трейлера. Курц выглядел совсем неплохо. Восседал в плетеной качалке того пятачка, что считается гостиной. Он снял комбинезон, висящий теперь на двери, через которую вошли Перлмуттер и Мелроуз, и принимал их в кальсонах. Со спинки качалки свисала кобура с пистолетом, не отделанным перламутром сорок пятого калибра, а девятимиллиметровым автоматическим.

Всю электронику уже установили. На столе Курца бурчал факс, выплевывая нескончаемую бумажную ленту. Каждые пятнадцать секунд компьютер восклицал жизнерадостным механическим голосом: «Почта!»

Три радиоприемника — звук одного приглушен — трещали, перескакивая с одной частоты на другую. На искусственной сосне позади стола висели два снимка. Как и табличка на двери, они всегда были вместе с Курцем. На том, что слева, с подписью ИНВЕСТИЦИИ, был изображен ангелоподобный мальчик. Правая рука поднята в скаутском приветствии. На том, что справа, помеченном ДИВИДЕНДЫ, — вид Берлина с воздуха, снятый в сорок пятом. Два здания уцелели, но кругом одни развалины.

Курц помахал рукой из-за стола.

— Не берите в голову, мальчики, это просто шум. Я поручил Фредди Джонсону с этим разобраться, но сейчас отослал его в столовую перехватить чего-нибудь. Велел ему не торопиться… пусть спокойно лопает все четыре блюда, потому что… ситуация… ситуация, мальчики… ситуация здесь… почти… СТАБИЛИЗИРОВАЛАСЬ! — Он ощерился в свирепой ухмылке ФДР [53] и стал раскачиваться на стуле. Вместе с ним, как чудовищный кулон, моталась кобура.

Мелроуз нерешительно улыбнулся в ответ. Перлмуттер улыбнулся тоже, но менее сдержанно. Похоже, он наконец сообразил, что собой представляет Курц: босс попросту экзистенциальный тип личности, одержимой честолюбием, стремлением подражать сильным личностям… и приходится надеяться, что последнее его заявление — хороший знак. Чудесный знак. Гуманитарное образование не такое уж великое преимущество в военной карьере, но все же кое-чему помогает. Например, вовремя ввернуть подходящую фразу.

— Единственный мой приказ лейтенанту Джонсону… опаньки, никаких чинов, я хотел сказать, моему старому приятелю Фредди Джонсону — помолиться, перед тем как он возьмет в руки ложку. А вы молитесь, парни?

Мелроуз кивнул все так же смущенно. Перлмуттер — снисходительно, в полной уверенности, что подчеркнутая набожность Курца показная. Такой же блеф, как его имя.

Курц продолжал раскачиваться, радостно взирая на мужчин, стоящих в лужах от стаявшего с сапог снега.

— Лучше молитвы — детские молитвы, — сказал Курц. — Сами понимаете, простота. «Бог — великий, Бог — добрый, давайте скажем ему спасибо за нашу пищу». Ну разве не чистосердечно? Разве не прекрасно?

— Да, но… — начал Перли.

— Заткнись на хрен, щенок, — весело сказал Курц, по-прежнему раскачиваясь.

Пистолет все так же болтается взад и вперед на конце портупеи. Курц перевел взгляд на Мелроуза:

— А ты что думаешь, малыш-рядовой? Это прекрасная маленькая молитва или прекрасная маленькая молитва?

— Да, с…

— Или «Аллах акбар», как говорят наши друзья арабы, «Нет Бога, кроме Бога». Что может быть проще? Режет пиццу прямо до середки, если понимаете, о чем я.

Они не ответили. Курц раскачивался все быстрее, и пистолет тоже раскачивался все быстрее, и у Перлмуттера все поплыло перед глазами, совсем как утром, до того, как прибыл Андерхилл и немного охладил Курца. Возможно, все это очередной спектакль, но…

— Или Моисей перед горящим терновником! — закричал Курц. Длинное лошадиное лицо озарилось идиотской улыбкой. — «С кем говорю я?» — спрашивает Моисей, а Бог ему в ответ: «Я — то, что Я, и все, что Я, ку-ку». Что за весельчак этот Господь, а, мистер Мелроуз? Кстати, вы действительно называли посланцев из Великого Потустороннего «космическими ниггерами»?

У Мелроуза отвисла челюсть.

— Отвечай, рядовой.

— Сэр, я…

— Назови меня еще раз «сэром», когда группа на задании, Мелроуз, и следующие два дня рождения отпразднуешь в каторжной тюрьме, понятно? Усек, о чем я?

— Да, босс! — Мелроуз выпрямился по стойке «смирно». Лицо было смертельно бледным, если не считать красных от холода пятен на щеках, пятен, аккуратно разрезанных пополам тесемками маски.

— Так как же? Называл ты наших гостей космическими ниггерами или нет?

— Сэр, может, я и сболтнул чего-то…

Перлмуттер ни за что не поверил бы, что Курц способен действовать с такой быстротой (не будь он свидетелем, наверняка решил бы, что это специальный эффект, как в фильме Джеймса Камерона). Повернувшись, он выхватил из кобуры свой девятый калибр и, даже вроде бы не целясь, молниеносно спустил курок. Верхняя часть левой тапочки Мелроуза взорвалась. Во все стороны полетели клочья парусины. Кровь и частички кожи брызнули на штанину Перлмуттера.

Я этого не видел, подумал Перли. Этого просто не было. Но Мелроуз дико взвыл, неверяще глядя на искалеченную ногу, и, похоже, окончательно потерял способность соображать. Перлмуттер увидел торчащую кость, и все внутренности у него перевернулись.

Курц вскочил, хотя и не с такой быстротой, как выхватил пистолет, но все же быстро, пугающе быстро, и, схватив Мелроуза за плечо, впился взглядом в его искаженную физиономию.

— Заткни фонтан, малыш-рядовой.

Но Мелроуз уже ничего не слышал. Он истекал кровью, и Перли казалось, что верхняя часть стопы отстрелена начисто. Мир перед глазами Перли катастрофически серел и расплывался. Пришлось призвать всю силу воли, чтобы сосредоточиться. Если он сейчас отключится, один Бог знает, что Курцу взбредет в голову сотворить с ним. Перлмуттер слышал немало подобных историй, но решительно отметал девяносто процентов, считая их либо враньем, либо сплетнями, распущенными самим Курцем в назидание и устрашение.

Так все это правда? — думал Перлмуттер. Это не мифотворчество, это миф.

Курц четко, почти с хирургической точностью, прижал дуло пистолета к самому центру медово-белого лба Мелроуза.

— Прекрати этот бабий визг, рядовой, или я сам его прекращу. Есть моменты, которые, думаю, следует знать даже тому, у кого чердак слабо освещен. Такому, как ты.

Мелроузу каким-то образом удалось загнать вой обратно в глотку, превратив его в тихие жалобны всхлипы. Это, похоже, удовлетворило Курца.

— А теперь послушай меня, рядовой. Ты должен выслушать, хотя бы для того, чтобы передать другим. Думаю, твоя нога, вернее, то, что от нее осталось, послужит достаточно убедительным аргументом, но твоим священным губам придется поведать подробности. Так ты слушаешь, парень? Слушаешь эти самые подробности?

Все еще рыдая, выкатив глаза, два голубых стеклянных шара, Мелроуз кивнул.

Голова Курца быстро, словно у готовящейся ударить гадюки, метнулась вбок, и Перлмуттер разглядел лицо босса. Безумие было впечатано в каждую черту так же отчетливо, как боевая раскраска индейца. В этот момент все, что прежде Перлмуттер думал о своем командире, развеялось прахом.

— А ты, малыш? Слушаешь? Потому что ты тоже вестник. Вы оба вестники.

Перли кивнул. Дверь открылась, и он с непередаваемым облегчением увидел Оуэна Андерхилла. Взгляд Курца метнулся к нему.

— Оуэн! Дружище! Еще один свидетель! Еще один, благодарение Богу, еще один вестник! Ты слушаешь? Понесешь ли слово дальше из этого счастливого места?

Бесстрастный, как игрок в покер на высокие ставки, Андерхилл кивнул.

— Прекрасно! Прекрасно!

Курц вновь обратил внимание на Мелроуза.

— Цитирую из Военного устава, третий помощник повара. Часть 16, раздел 4, параграф 3. «Использование неуместных эпитетов, направленных на оскорбление по признаку всякого рода различий, как-то: расовых, этнических, а также по половому признаку, противоречат морали и правилам поведения военнослужащих. Если таковой проступок доказан, виновный наказывается военным трибуналом или полевым судом в лице соответствующего командного состава», конец цитаты. Соответствующий командный состав — то есть я, нарушитель устава, использующий неуместные эпитеты, — то есть ты. Все налицо. Понятно, Мелроуз? Сечешь фишку?