Ловец снов - Кинг Стивен. Страница 98

Генри огляделся и покачал головой. До чего же коровник похож на все лагеря беженцев, которые ему приходилось видеть: боснийских сербов в Македонии, гаитянских мятежников после высадки морских пехотинцев Дядюшки Шугара в Порт-о-Пренсе, африканских эмигрантов, покинувших родину из-за болезней, голода, гражданских войн или из-за всего вместе. Такие вещи часто показывают по телевизору, и к ним постепенно привыкаешь, но сидя в уютном кресле, трудно вообразить, как все происходит на самом деле, ужас, с которым наблюдаешь насилие, кровь и боль, так или иначе отстраненный, почти клинический. Но оказалось, что для посещения подобных мест не нужны ни виза, ни паспорт. Обычный коровник в Новой Англии. Люди, оказавшиеся здесь, были одеты не в лохмотья и грязные дашики [67], а в дорогие охотничьи куртки, брюки с большими накладными карманами (так удобно для запасных обойм) и белье с подогревом от «Фрут оф зе лум». Но впечатление оставалось тем же самым. Единственным отличием было всеобщее непроходящее изумление. Такого просто не могло быть на Земле Наших Надежд.

Интернированные вполне уютно устроились на брошенных на пол вязанках сена (предварительно подстелив куртки). Они уже успели разделиться на небольшие семейные и дружеские компании и сейчас мирно спали. Сеновалы и даже стойла тоже были заняты. Слышались храп, сопение и стоны людей, метавшихся в кошмарах. Где-то плакал ребенок. И в довершение всего сюрреалистического кошмара из динамиков тихо лилась музыка. Дремлющие, обреченные на смерть обитатели коровника старика Госслина слушали оркестр Фреда Уоринга, исполнявший «Чарминг найт» в переложении для скрипок.

Даже в его нынешнем одурманенном состоянии каждая деталь с неестественной отчетливостью врезалась в память. Все эти оранжевые куртки и кепки! — подумал он. Господи! Настоящий Хэллоуин в аду!

Здесь тоже было полно зараженных. Красно-золотой мох цвел на щеках, ушах, между пальцами и даже на балках и электропроводах. Пахло в основном сеном, но Генри без труда учуял знакомый запашок этилового спирта с примесью серы. Кроме того, спящие непрерывно испускали газы, такие громкие, словно шесть-семь бездарных музыкантов пытались аккомпанировать оркестру на тубах и саксофонах. В других обстоятельствах это было бы забавно… Возможно, и в этих тоже… для любого человека, не видевшего извивающегося и щерившего зубы хорька на окровавленной постели Джоунси.

«Сколько их сейчас вынашивает этих тварей?» — спросил себя Генри. Впрочем, это не важно, — подумал он, — хорьки в конце концов достаточно безвредны. Они смогут просуществовать без хозяев в этом коровнике, но снаружи, где метет снег, буйствует ветер и температура ниже нулевой, не продержатся и двух часов.

Ему нужно потолковать с этими людьми…

Нет, не так. Что ему нужно — так это до смерти запугать их. Заставить подняться и выйти из тепла на мороз. Раньше тут были коровы, и сейчас здесь — тоже коровы. Он должен превратить их обратно в людей — испуганных, обозленных людей. Он мог бы сделать это, но не в одиночку. А часики тикают. Оуэн Андерхилл дал ему полчаса. По прикидкам Генри, треть этого времени уже прошла.

Мегафон. Сообразить что-то вроде мегафона. Без этого ничего не выйдет, подумал он и, оглядевшись, заметил грузного, лысеющего мужчину, спавшего на боку, слева от двери, ведущей в загон для доения. Похоже, это один из тех, кого он выпер из сарая, но сказать наверняка трудно.

Но это был Чарлз, и байрум покрыл красной черепицей то, что старина Чарли, вне всякого сомнения, гордо именовал своим «солнечным секс-пультом». Кому нужна пересадка волос, когда это дерьмо до тебя доберется? — ухмыльнулся про себя Генри.

Чарлз как раз то, что надо, и к тому же Марша спала почти рядом, держа руку Даррена, мистера Убойный-косячок-из-Ньютона. По ранее гладкой щеке Марши полз байрум. Муж пока не пострадал, зато деверь — Билл, кажется? — походил на мохнатое чудовище. Лучший в шоу. Он встал на колени перед Биллом, взял поросшую байрумом руку и вторгся в непроходимые джунгли его кошмаров.

Проснись, Билл. Труба зовет. Нужно выбираться от сюда. Несли поможешь мне, мы сумеем. Проснись, Билл, Проснись и будь героем.

Все случилось с головокружительной скоростью.

Генри ощутил, как сознание Билла выныривает из глубин сна, отчаянно тянется к разуму Генри, словно утопающий — к спасателю, плывущему ему на помощь.

Не разговаривай, не пытайся разговаривать, сказал ему Генри, только слушай. Нам нужны Марша и Чарлз. Четверых будет достаточно.

Что…

Времени нет, Билли. Начали.

Билл взял за руку невестку. Глаза Марши немедленно распахнулись, будто она именно этого ждала, и Генри ощутил, как все шкалы в его голове повернулись еще на одно деление. На ней грибок был не так обилен, как на Билле, но, по-видимому, природа наделила ее большими способностями. Без единого вопроса она взяла за руку Чарлза. Генри показалось, что она уже сообразила, в чем дело и что от нее требуется. К счастью, она также прониклась необходимостью спешить. Прежде всего следует подкинуть бомбу этим людям, а потом использовать их как таран.

Чарлз подскочил, тараща глаза. И тут же, как по команде, встал. Теперь все четверо собрались в кружок и взялись за руки, подобно участникам спиритического сеанса… что, по мнению Генри, было недалеко от истины.

Дайте это мне, велел он, и они подчинились. Ощущение было такое, словно в ладонь легла волшебная палочка.

Слушайте меня! — позвал он.

В разных концах коровника стали подниматься головы, кое-кто подпрыгивал, словно наэлектризованный.

Слушайте и делайте, что говорят… делайте, что говорят. Понятно? Делайте, что говорят. Это ваш единственный шанс, так что ДЕЛАЙТЕ, КАК СКАЗАНО!

Они повиновались инстинктивно, как люди, насвистывающие мелодию или хлопающие в такт. Дай он им время на размышления, возможно, все оказалось бы куда сложнее, и вероятно, просто невозможным, но он не дал им ни минуты. Большинство спали, и он застиг зараженных, иначе говоря, телепатов, врасплох, в ту минуту, когда их сознание было беззащитно-открытым. Повинуясь неосознанному импульсу, Генри послал серию образов: солдаты в масках, окружающие коровник, некоторые с пистолетами, остальные с рюкзаками, присоединенными к длинным трубкам. Придал лицам солдат выражение почти карикатурной жестокости. По приказу, исторгнутому динамиками, трубки изрыгают струи жидкого огня: напалма. Стены и крыша коровника занимаются мгновенно.

Генри проник в коровник, продолжая посылать картины с вопящими, мечущимися людьми. Огненные капли падали из дыр в горящей крыше, поджигали сено. Мужчина с горящими волосами… женщина в пылающей лыжной парке, все еще украшенной билетиками на подъемники лыжных курортов.

Теперь все смотрели на Генри. Генри и круг его приятелей. Правда, изображения принимали только телепаты: инфицированы были всего процентов шестьдесят заключенных, но и остальные уловили ощущение нерассуждающей паники: нарастающий прилив поднимает с мелей все лодки.

Стиснув руки Билла и Марши, Генри снова переключил изображение на внешнюю перспективу. Пожар; голос, орущий из динамиков приказ никого не выпускать.

Теперь все заключенные были на ногах, несвязно выкрикивая что-то (телепаты молчали. Измученные глаза глядели на Генри с испещренных байрумом лиц). Он показал им коровник, горящий свечой в снежной ночи, ветер, превращающий огненный ад в бушующий вихрь, но струи напалма по-прежнему бьют по цели, и голос из динамиков вещает:

Теперь изображение заработало в полную силу, питаемое собственными страхами людей. Генри послал образы тех, кто смог найти выход или выбраться через окна. Многие горели заживо. Одна женщина держала на руках ребенка. Солдаты перебили всех, кроме женщины с ребенком, превращенных в живые факелы.