Отступники (СИ) - Александрова Виктория Владимировна. Страница 58

— Но ты не бойся, — сказала она. — Помни, что сказала тебе твоя сестра. Через годы, через сотни лет, в следующей жизни, пройдя круговороты смертей и рождений, мы ещё встретимся.

— Так это было…

— Это был не просто сон, — кивнула Элет, проводя ледяной рукой по его небритой щеке.

Внезапно пыльный воздух встрепенулся, будто в нём вспорхнул лёгкий ветерок, а через мгновение Джон увидел Энни — вполне целую и невредимую. Судя по серым пятнам на её штанах и дублете, поваляться на земле она тоже успела. Странно, что никаких звуков при этом не издавала… Впрочем, она же очень храбрая девушка. Вероятно, что случившаяся фантасмагория её почти не напугала. Её глаза светились насмешкой, а губы искривились в едкой улыбке.

— Джон, закрой уже Врата, — повторила она предложение Элет. — Видимо, эти Всадницы разгневались на Жанетту за то, что она пробудила их не вовремя, но вдруг они и на весь остальной мир тоже разгневаются?

— Подожди… Элет! — Джон сжал плечи девушки сильнее, взглянул в глаза, в которых плескались слёзы тоски и счастья одновременно. Она была совсем как живая, но всё же холод и слабое голубое сияние, исходившее от неё, говорили об обратном. Она теперь — создание потустороннего мира, и ничего уже не держит её в этом… — Элет… Элетелла. — Он впервые назвал её полным именем. — Перед тем, как ты… перед тем, как ты умерла, — проговорил Джон, запинаясь от волнения и внезапно сжавших горло рыданий. — Ты хотела мне что-то сказать, но не успела.

— Ах, да, — коротко усмехнулась Элет. — Я хотела сказать, что люблю тебя.

Услышав эти слова, Джон встрепенулся, затем наклонился и поцеловал её в холодные призрачные губы.

— Да ну вас к чёрту! — воскликнула вдруг Энни.

Через несколько секунд, разорвав поцелуй, Джон открыл глаза и увидел, как бывшая разбойница подняла с земли Ключ, поудобнее перехватив его двумя руками, и бросилась к арке — к Вратам, над которыми всё ещё сгущались чёрные тучи и то и дело вспыхивали молнии. Но Энни не побоялась — она замахнулась мечом и нанесла по арке мощный удар.

Джон почувствовал, как Элет начинает исчезать из его объятий, растворяться, и даже этот холодок, этот голубоватый свет постепенно пропадал. Как пропадали и тучи над Вратами, освобождая от своего плена серо-голубое вечернее небо. Молнии гасли, облака расплывались по небосводу, улетая в разные стороны света, будто все ветра внезапно налетели на это место и унесли их прочь. Но Джон ветров не чувствовал, напротив, он видел, что не шелохнулась ни одна веточка, ни одна былинка, и ни одна волосинка не упала с его головы после того, как Энни закрыла Врата.

***

— Я не видела у тебя седины раньше, — нахмурилась Энни.

Они сидели у лесного ручья. Было раннее утро, и с минуты на минуту им нужно было отправиться в путь. Ночь прошла спокойно, а рассвет принёс неожиданное для осени тепло. Солнечные лучи робко пробирались сквозь кроны деревьев, многие из которых ещё оставались золотистым или алым, но с некоторых уже начали облетать листья. Поэтому на месте привала Джона и Энни было весьма светло.

Джон надеялся добраться домой до того, как наступят холода, — зимней одежды с собой у него не было. Конечно, существовала вероятность попасть под дождь и быть застигнутым врасплох сильной грозой, но от дождя можно накрыться плащом или спрятаться в домике придорожной веси, а вот для того, чтобы спастись от мороза, следовало бы купить меховой упелянд, плащ потеплее и какой-нибудь головной убор, например, худ… А у Джона на всё это с собой попросту не было денег.

Энни тоже очень хотела бы добраться до Харальдсона поскорее, поэтому они с Джоном вместе дошли до тракта, заночевали в лесу и теперь должны были разойтись по разным дорогам.

Он прожевал корку хлеба и глянул на своё отражение в ручье. Не сказать, что оно было точным, даже напротив: вода плескалась и бурлила, плохо отражая лицо, но Джон всё же разглядел, что его волосы у висков оказались будто припорошены снегом. Он покачал головой.

— Думаю, поцелуй с призраком не мог не оставить свой след, — ухмыльнулся он.

Всё утро одна мысль не давала ему покоя. После исчезновения призрака Элет Джон понял, что больше не может жить один. Ему уже двадцать семь, а он знавал дворян, которые женились прямо в восемнадцать, после наступления совершеннолетия. Его отец женился в двадцать, а старый недруг и сосед Говард — в двадцать два, у него было уже двое детей семи и пяти лет. А Джону совершенно некому будет передать свои владения после смерти, некого назначить наследником… Наследники же, в свою очередь, получаются лишь в результате брака.

Джон понимал, что жить прошлым и постоянно оплакивать старые потери ему надоело. Нужно было пересилить свою боль, залечить едва зажившие раны, и, пожалуй, брак и дети были бы отличным исцелением.

Он смотрел на Энни и понимал — лучше невесты ему не найти.

Умная, красивая, из богатого рода… с испорченной честью, правда, но Джону до этого не было никакого дела. К тому же он мог бы спасти её репутацию, если бы женился на ней. Оставалось лишь заручиться её согласием. Да, это был бы брак по чистому расчёту: никаких романтических чувств Джон к Эннхильд не испытывал, лишь дружескую привязанность, и то не сильную — они ведь знали друг друга не так хорошо. Однако это всяко лучше, чем прозябать в одиночестве.

Понимал Джон и то, что легко мог сделать её несчастной, невольно передать ей свою неудачливость. И дело вовсе не в отсутствии любви между ними. Просто Джон прекрасно знал о своих недостатках, о пристрастии к вину и не столь давно возникшем желании калечить себя, а ещё о бесконечной тоске, что терзала его душу и не собиралась останавливаться. Всё это могло окончательно испортить жизнь не только ему, но и его жене. С другой стороны, жена могла бы стать дополнительной опорой, могла бы помочь побороть наконец эту тоску, а ещё зависимость от алкоголя и привычку резать руки бритвой.

Когда он вкратце объяснил Энни о своём намерении, та даже покраснела — неожиданно для него. Джон-то ожидал от неё такого же холодного расчёта, а она… а она повела себя как самая обычная девушка. И это отчего-то очень его обрадовало.

— Я всё же схожу домой, посмотрю, что там да как, — пожала плечами Эннхильд. — Поговорю с отцом… а потом напишу тебе, если он даст согласие. Приедешь к нам, познакомишься с моей семьёй… Думаю, Свен тоже захочет замолвить за тебя словечко.

Джон хмыкнул. Свенгельд его с первого взгляда невзлюбил, но вряд ли он станет говорить о нём своему отцу что-то плохое. В конце концов, это Роб обесчестил его сестру, а Джон, напротив, предпринял попытку спасти её честь.

— Хорошая мысль, — кивнул он.

Вскоре они разошлись: Эннхильд, взяв свою лошадь, направилась на север, а Джон верхом поскакал на юго-восток.

Эпилог

Небольшая парковка напротив университета была заполнена людьми. Джон с трудом пробивался к своему мотоциклу сквозь толпу однокашников, весело гудящих юношей и девушек. Вечер пятницы был тёплым, свежим, солнечным, поэтому студенты так спешили поскорее добраться до своего транспорта и отправиться на заслуженный отдых.

Но Джон торопился не только поэтому.

Наконец ему удалось выехать на улицу, оставив позади себя здание университета, парковку, машины и троллейбусы, пешеходов и велосипедистов. Свежий ветер развевал его убранные в привычный хвост волосы, приятной прохладой ласкал лицо, но в кожаной куртке-косухе все равно было чуть жарковато в такой тёплый день. Джон наспех расстегнул её, не отрываясь от дороги, хоть ради этого и пришлось немного снизить скорость.

Тут же он заметил одинокую девушку, медленно идущую по тротуару, и почти сразу её узнал. Это была Элет, студентка с его курса, из параллельной группы. Из-за своей неприметной внешности — серые глаза, русые волосы, обычно убранные в скромную косу, простая, невзрачная одежда — и невыдающегося поведения она считалась среди сокурсников серой мышкой, но при этом училась отлично, всегда идеально отвечала на семинарах и готовила интереснейшие доклады. И теперь, несмотря на эту неприметность, Джон легко смог её заметить, отличить среди весьма густой толпы. На ней был простой серый свитер и синие узкие джинсы — самая обычная одежда, почти никак не выделяющая её, не подчёркивающая её индивидуальность. Впрочем, эту самую индивидуальность подчёркивало нечто другое.