Тяжелое сердцебиение (ЛП) - Биар Джанесса. Страница 34

— Я в это не верю, — говорит мама и качает головой. — Она может и причинила ему боль, но его сердце давно в других руках…

— Ты тоже не… — ворчу я. — Вокруг меня полно раздражающих людей, которые утверждают, что Люк…

— … влюбился в тебя! — кивает она. — Это так, золотце. Таким образом мы подошли к главному вопросу: что чувствуешь ты? Сможешь отказаться от Ская ради Люка? Или ты думаешь, что сможешь заменить Люка Скаем?

— Я не знаю этого.

— Тогда тебе срочно нужно отправиться на поиски ответов, дорогая.

— Разве как моя мать ты не должна была говорить мне, что я должна сосредоточиться на школе и своей карьере? — спрашиваю с улыбкой.

— Я всегда придерживалась мнения, что как ребенок ты лучше знаешь, что для тебя лучше, и что сегодняшняя реформа школы имеет множество лазеек для амбициозных людей, которые в двадцать или двадцать два понимают, что парта — это гораздо уютнее, чем стоячее место на любом конвейере. Поэтому каждый человек должен получить шанс самому развиваться, пусть и в собственном ритме. Ты, к примеру, в душе того же возраста, что и я, хотя иногда мне хотелось бы видеть тебя просто подростком…

— Ты сожалеешь о том, что не стала звездой? О выбранном пути?

— Всегда есть вещи, о которых думаешь задним числом: «Ох! Но конечно, ты сделала бы лучше», однако там нет ничего, о чем бы я сожалела. Это никогда не было моим намерением, стать звездой в фильме Неба. Я хотела быть учителем, наставником, как Давид. Кстати, завидую его должности. Но в моем случае это привело бы нас к концу, поэтому мне пришлось отказаться в значительной степени от благотворительности и переходить с одной работы на другую.

Мамины слова напоминают мне о Скае. Но я умалчиваю об этом, потому что его рассказ — это само по себе что-то интимно-конфиденциальное, и сейчас или в любом другом случае не изменит общую картину.

Я должна отпустить Ская и дать себе еще один шанс на счастье.

— Мам? — начинаю я и смотрю на маму, прежде чем задаю важный для меня вопрос. — Ты не считаешь, что Давид — твоя судьба?

— Ничего себе, какая ты прямолинейная! — восклицает она.

— Ну, если уж мы раскрыли мои карты, то я хочу увидеть твои.

— И да, и нет!

— Это как?

— Я считаю, что он был ей когда-то, так что да, — объясняет она. — Но теперь, кажется, у него нулевой интерес ко мне, за что я не могу его винить. Подумать только, я была такой сучкой тогда. И постоянно грубила ему.

— Почему?

— Потому что он мне нравился, но я не знала лучшего способа обратить внимание и ревновала ко всем девкам, что крутились вокруг него, — признается она. — Ты знала, что у него была группа, и пусть только короткий промежуток времени, но они были действительно знамениты.

— Нет! Что с ними стало?

— Понятия не имею, что с ними произошло, потому что он бросил группу и, в конце концов, остался во Франкфурте. Видимо мы поменялись местами… — очевидно, она улыбается сама себе, и на мгновение у неё появляется отсутствующий вид.

— Вот тебе и ответ. Вы бессознательно реализуете мечты других.

— Возможно так все и есть, — соглашается она со мной и ставит уже пустую чашку на стол.

— Если бы я могла дать тебе совет, то сказала бы, что ты должна поговорить с Давидом. Но насколько я тебя знаю, ты в любом случае меня не послушаешь, так ведь? — спрашиваю я.

— Наверное, нет. Я бы тоже хотела дать тебе рекомендацию отказаться от всех советов и слушать только своё сердце. Это единственный верный компас, при условии, что ты сама себе не врешь.

Всегда честна по отношению к себе! Какая восхитительная идея, только где начинается «я сама», а где я начинаю запутываться в «чем-то», на что в настоящий момент тратит себя Карпрайс Розенберг?

Обо всём, что сказано вчера днем, проделанном и обдуманном, я думаю и сегодня. Но это настолько интенсивно, что моя голова уже дымится. Завтра мой день рождения. Я стану совершеннолетней! Однако мне не хватает искренней радости.

Скорее наоборот.

Было бы лучше, если бы я просто пропустила его.

Кто сказал, что нужно праздновать каждый год?

— Ты работаешь над планом, как нужно ходить ровно, не подвергая опасности кого-то своей неуклюжестью? — нападает Ёж, чем пугает меня до смерти.

— Нее, а где ты можешь купить необходимую порцию мозгов, чтобы довести свой IQ до максимума? Именно поэтому ты стоишь на самой низкой ступени.

— Знаешь, Пи-пи… Я думаю, что тебе нужен хороший еб*рь, а не впечатлительный Призрак Оперы. Тебе нужно смотреть на парней, у которых в руках достаточно сил, чтобы удержать гитару, заявить о себе.

Половина класса снова орёт, но Люк сидит в совершенно расслабленной позе и смотрит вперед. Чувствую, что для сегодняшнего дня всё слишком напряженно, и скоро я начну паковать свои вещи.

— О нееет… Ты снова хочешь заплакать? Или собираешься убежать в туалет, чтобы побыть там одной? Это, наверное, действительно слишком трудно, быть настолько непопулярной! Какой здравомыслящий парень протянул бы тебе руку? В конце концов, ты, Пи-пи, сверхумная зараза!

— Отлично, Ёж! Просто продолжай, когда-нибудь что-то путное непременно получится, — парирую я и покидаю комнату. Конечно же, не оборачиваясь на Люка.

Пусть он остаётся со своими популярными дружками.

Мне не нужен ни он, ни его помощь!

Говорю себе это каждый раз, когда близка к слезам, прямо как сейчас.

«Нет, Прайс! Не плачь! Ты можешь, и ты это сделаешь!»

— Тогда я зараза! Это в любом случае лучше, чем быть посредственным шаблонным придурком!

— Полностью с тобой согласен! — слышу я голос позади себя и не верю своим ушам.

«Давид?»

— Вот так? Снова Люк и его команда? — спрашивает он и подходит ближе.

— Эм… не совсем, но да.

— Не совсем команда, или не совсем Люк? — улыбаясь, продолжает он.

— Последнее, — отвечаю я и нервно царапаю свою бровь.

— И куда ты теперь направляешься? — интересуется он.

— У меня есть два места на выбор: репетиционная комната или музыкальная теория струн.

Он наклоняет голову, поджимает губы и раздумывает.

— Встречное предложение — как насчет позднего завтрака в нашей любимой пекарне?

— Звучит здорово!

— Ну, тогда идём!

Давид отказывается от расспросов или вопросов. Он выступает как аналитик, который впервые смотрит на тебя, сортирует всё в частном порядке, а затем представляет факты, до которых сам ты бы никогда не додумался.

Я чувствую себя в лучшем случае как оглушенная, когда он предоставляет мне одно утверждение за другим за воображаемой дискуссионной кафедрой. Но это действительно интересно, когда мне становится ясно, что он прорабатывает не только меня, а нас с Люком в паре.

Теперь я понимаю, что он хотел сказать своим: «Вы стали слишком сложными для меня!». Давид неоднократно говорил с Люком обо мне и не рассказывает детали, но оставляет несколько фраз, которые прочно заседают в моей голове.

— Не думаю, что он тебя ненавидит! — говорит он. — Люк с раннего возраста держит в себе монстра, который заслуживает немного счастья и ради этого ему приходится работать. И это единственная причина, по которой он хочет и заботиться о тебе, и в тоже время держать на расстоянии.

В общем, он не может понять, почему мы собственными руками ставим себе препятствия на пути.

Я думаю, точная формулировка звучит так: «Хватит того, что нас постоянно раздражает правительство и небольшие участки дороги от А до Б, которые сделаны черт знает как, так ещё и вам самим нужно усложнять себе жизнь?»

«Да! Проклятье!»

«Нам это нужно?»

«А? Господин Дюма? Возможно, ты можешь читать мысли?» — задаю я про себя вопрос и отворачиваюсь, не в состоянии всё это вынести. Вид его темных спутанных волос, падающих на лоб, просто уникален. Его красиво вырезанное лицо с мягкими губами, небрежно скрещенные на груди руки, то, как он прислоняется к стене, как всегда немного наклоняется и занимается своим любимым делом: восхищается носками ног!