Нейромант. Трилогия «Киберпространство» - Гибсон Уильям. Страница 20

Далее повествование прерывается до того самого момента, когда захваченный русский «летающий танк» прилетает в Финляндию. Прилетает, чтобы быть расстрелянным на рассвете при посадке в еловую рощу из допотопной двадцатимиллиметровой пукалки, управляемой расчетом лопухов-резервистов. «Разящий кулак» закончился для Корто в окрестностях Хельсинки; финские санитары вырезали его из покореженного брюха вертолета. Через девять дней закончилась и война; слепого, безногого, с оторванной нижней челюстью полковника отвезли в штат Юта, в военный госпиталь. Только через одиннадцать месяцев его обнаружил здесь некий чиновник из аппарата конгресса. Корто лежал и слушал, как капает моча из катетера. К тому времени в Вашингтоне и Маклине уже начались показательные процессы. Пентагон и ЦРУ сильно сократились, остатки их были раздроблены на куски, а следственная комиссия конгресса сосредоточила свое внимание на операции «Разящий кулак». «Готовенький уотергейт», – сказал Корто чиновник.

Еще он сказал, что полковник нуждается в глазах, ногах, а также в интенсивной работе пластических хирургов, но все можно устроить. «И новую канализацию», – сказал он, трогая Корто за плечо через мокрую от пота простыню.

Бывший полковник слушал негромкое беспрестанное капанье. И сказал, что предпочитает давать показания в своем теперешнем виде.

«Нельзя, – объяснил чиновник, – заседания будут показывать по телевидению. Процессы нужны, чтобы повлиять на избирателей». Он вежливо кашлянул.

Подчищенные, подправленные и многократно отрепетированные показания Корто были яркими, подробными, берущими за душу. Бо́льшая их часть была сочинена шайкой-лейкой из аппарата конгресса, кровно заинтересованной в спасении некоторых частей инфраструктуры Пентагона. Полковник постепенно и сам понял, что своими показаниями спас карьеры троих генералов, лично ответственных за сокрытие данных о строительстве МИ-установок в окрестностях Киренска.

После окончания разбирательств его персона стала в Вашингтоне нежелательной. В ресторане на М-стрит за блинчиками со спаржей тот же самый чиновник популярно объяснил ему, что именно произойдет, если он станет болтать лишнее. Сомкнутыми пальцами правой руки Корто раздробил ему гортань. Задохнувшийся чиновник упал лицом в блинчики со спаржей, а Корто вышел на улицу, в холодный вашингтонский сентябрь.

«Хосака» с пулеметной скоростью выдавала содержание полицейских отчетов, донесений промышленных шпионов и новостных лент. В Марракеше и Лиссабоне Корто обрабатывал падких до денег сотрудников корпораций; презирая саму мысль о предательстве, он все больше и больше ненавидел инженеров и ученых, секреты которых покупал для своих хозяев. В Сингапуре, пьяный, он до смерти избил русского инженера, а затем поджег его номер.

Затем он вынырнул в Таиланде, уже в качестве управляющего фабрикой по производству героина. Затем он работал вышибалой в игорных домах Калифорнии, затем – наемным убийцей среди боннских руин. Ограбил банк в Уичите. Записи становились все темнее и непонятнее, а пробелы в них все длиннее.

А однажды, сказал он на допросе, проводившемся, по всей видимости, с использованием «сыворотки правды», все стало серым.

Переведенные с французского медицинские записи констатировали, что в парижскую психиатрическую клинику доставили неизвестного с диагнозом шизофрения. Он впал в кататонию и был отправлен в государственную лечебницу, расположенную на окраине Тулона. Он стал одним из лабораторных кроликов программы по лечению шизофрении при помощи кибернетического моделирования. Случайно выбранные пациенты получали микрокомпьютеры и обучались, при помощи студентов, составлять для них программы. Из всех больных, участвовавших в эксперименте, выздоровел только Корто.

Здесь записи обрывались.

Кейс заворочался на темперлоне, и Молли негромко выругала его за беспокойство.

Зазвонил телефон. Не вставая с кровати, Кейс снял трубку:

– Да?

– Мы летим в Стамбул, – сказал Армитидж. – Сегодня вечером.

– Чего еще надо этому ублюдку? – спросила Молли.

– Говорит, сегодня вечером мы летим в Стамбул.

– Ну вообще.

Армитидж зачитал номера рейсов и время вылетов.

Молли села и включила свет.

– А как мое оборудование? – спросил Кейс. – Моя дека?

– Этим займется Финн, – сказал Армитидж и повесил трубку.

Кейс смотрел, как Молли собирает вещи. Несмотря на гипс, на черные круги под глазами, она двигалась как танцовщица. Ни одного лишнего движения. Рядом с сумкой лежала мятая куча его одежды.

– Тебе больно? – спросил Кейс.

– Не помешала бы еще одна ночь у Цзиня.

– Это тот дантист?

– Да уж, дантист. Просто он очень осторожен. Скупил половину этой этажерки и устроил там широкопрофильную больницу. В основном чинит самураев.

Она застегивала сумку.

– Ты бывал в Стамбуле?

– Да, как-то пару дней.

– Он такой же, как прежде, – сказала Молли. – Старый грязный городишко.

– Вот так же мы отправились и в Тибу. – Молли смотрела из окна поезда на лунный пейзаж промышленной зоны, где красные огоньки на горизонте отгоняли самолеты от термоядерной электростанции. – Мы жили в Лос-Анджелесе. Он вошел и сказал: «Собирайся, мы летим в Макао». Там я играла в фан-тан в «Лиссабоне», а он переправился через Чжуншань. А на следующий день я уже играла с тобой в прятки в Ночном Городе.

Молли вынула из рукава черной курточки шелковый шарфик и протерла им свои линзы. Пейзаж северного Муравейника пробудил в Кейсе детские воспоминания о каких-то пучках сухой травы, торчащих из трещин бетонного фривея.

В десяти километрах от аэропорта поезд начал тормозить. Кейс смотрел, как над битым шлаком, над пустыми ржавыми скорлупками нефтеперегонных заводов, над ландшафтом его детства встает солнце.

7

В Бейоглу дождило. Арендованный «мерседес» плавно скользил мимо зарешеченных темных окон осторожных греческих и армянских ювелиров. Улица была почти пустынной, только несколько одетых в темное фигур на тротуаре оглядывались на машину.

– Прежде здесь был процветающий европейский район османского Стамбула, – сообщил «мерседес».

– А теперь только что не трущобы, – заметил Кейс.

– «Хилтон» находится на Джумхуриет-Каддеси, – сказала Молли, устраиваясь на заднем сиденье.

– Почему Армитидж летает отдельно? – спросил Кейс. У него болела голова.

– Потому, что ты его достаешь. И меня тоже.

Кейс хотел рассказать ей историю Корто, но передумал. В самолете он наклеил себе снотворный дерм и весь полет проспал.

Прямая пустынная дорога из аэропорта вскрыла город, как аккуратный разрез. Мимо проносились фантастические, заплата на заплате, стены деревянных домиков, кондо, купола, тоскливые параллелепипеды многоквартирных домов, опять стенки из фанеры и ржавой жести.

Финн, одетый в новый черный, как у сараримена, костюм, кисло ждал их, сидя в плюшевом кресле, – одинокий островок посреди неоглядного моря бледно-голубых ковров, устилавших холл «Хилтона».

– Боже, – фыркнула Молли. – Крыса в деловом костюме.

Они пересекли вестибюль.

– За сколько ты согласился сюда приехать? – Она уронила свою сумку рядом с креслом. – Да еще в таком прикиде – это вообще дорогого стоит.

– Не так уж и много, дорогуша, – весело оскалился Финн, передавая ей магнитный ключ с круглой желтой биркой. – Вас уже зарегистрировали. Апартаменты наверху. – Он огляделся по сторонам. – Дерьмо город.

– Ты страдаешь агорафобией оттого, что тебя вытащили из-под купола. Ты представь, что это вроде как Бруклин. – Молли покрутила ключ на пальце. – Ты здесь лакеем или как?

– Мне нужно проверить имплантаты одного парня, – сказал Финн.

– А как моя дека? – спросил Кейс.

– Соблюдай субординацию. – Финн поморщился. – Все вопросы – к боссу.

Молли сделала быстрый знак пальцами; Финн утвердительно кивнул.