153 самоубийцы - Лагин Лазарь Иосифович. Страница 16

Когда все было кончено, Бриллиантовый Джонни повернулся к оцепеневшим от изумления собеседникам и явно смущенным голосом произнес:

– Согласитесь сами, джентльмены, мне нет никакого расчета забирать акции фирм, обанкротившихся или собирающихся в ближайшее время вылететь в трубу, и фермерские закладные, за которые никакой нормальный человек не-будет платить дороже, чем за оберточную бумагу. Хорошо еще, что я заметил это в пути. С вашей стороны, сэр, – обратился он укоризненно к старшему кассиру, – было явно недобросовестно не сказать мне об этом в момент моего визита. Неужели у вас нет ничего более ценного? Ну, банкнот каких-нибудь, что ли?

– Мне казалось, сэр, что вы не были особенно настроены беседовать со мной, – не без злорадства сказал старший кассир, – Что же касается банкнот, то ваш оставшийся здесь помощник не захотел уделить нескольких минут для переговоров по телефону с артельщиком федерального банка, который должен был их сюда привезти для расплаты с присутствующими здесь джентльменами.

Бриллиантовый Джонни посмотрел на своего неудачливого помощника таким многообещающим взглядом, что даже рыжему клерку стало страшно.

После этого Бриллиантовый Джонни произнес перед всеми собравшимися небольшую речь. Он указал на то, как часто самые прекрасно организованные мероприятия его фирмы вылетают в трубу из-за всякого рода случайностей, вроде сегодняшних.

– Вот вы думаете, – продолжал он изливать свою душу перед слушателями, – вот вы думаете, нам, бандитам, легко жить, а, между тем, учтите, какие поистине грабительские налоги я должен: платить государству, прямо хоть бросай специальность. Видит бог, – сказал он, мы не хотели трогать ничего, кроме кассы банка, но по воле божьей в кассе не оказалось в этот момент ни копейки денег и поэтому он, Бриллиантовый Джонни, надеется, что бог простит ему, если он попросит уважаемых джентльменов, знакомству с которыми он искренне рад, отдать ему, исключительно для оправдания расходов, связанных с его неудачной банковской операцией, свои бумажники, конечно, со всем содержимым.

И Бриллиантовый Джонни, извинившись еще раз перед собравшимися, предложил своим молодцам обыскать всех присутствующих.

Через пять минут в третий и последний, раз за окном послышался шум машины Бриллиантового Джонни.

Ежедневное ура господу богу

Когда вдове майора колониальной службы почтенной мистрисс Вайолет Уошберн пришлось совсем туго, она позволила себе побеспокоить самого господа бога.

– Господи, – сказала она, подобрав юбки и осторожно опустившись на колени, – господи, я настоятельно прошу вас обратить свое внимание на бедственное положение, в коем я и мой Джекки пребываем по неисповедимой милости вашей. Мне страшно бы не хотелось затруднять вас, господи, но мне уже второй месяц но на что покупать для Джекки куриные котлеты и молоко. И вот мой Джекки чахнет на моих глазах…

Пообещав богу напоследок быть верной дочерью святой епископальной церкви, мистрисс Уошберн поднялась с коврика и стала ждать появления ангела.

В лучшем случае – богу было некогда. Что касается автора, то он лично склоняется к тому мнению, что бога вообще нет и что раз нет бога, то смешно и бессмысленно ждать ангелов.

Во всяком случае, вместо ангела в двери коттеджа достойной вдовы постучался Тодди Стоддарт. Он постучался в субботу утром, приветливый и пестрый, как райская птица – настоящая столичная штучка.

Мистрисс Вайолет полуоткрыла дверь и увидела незнакомого молодого человека. Удостоверившись в отсутствии у него малейших признаков крыльев, она посмотрела на него с отвращением, как на жабу, и попыталась захлопнуть двери.

Если бы это ей удалось, печальная участь неминуемо постигла бы крошку Джекки, да и судьба вдовы Уошберн и Тодди Стоддарта оставляла бы желать много лучшего.

Но Тэдди, которому после, вчерашнего разговора с редактором нечего было терять, нагло просунул свою руку со шляпой к приоткрытые двери и как ни в чем не бывало церемонно отрекомендовался:

– Теодор Стоддарт из «Ежедневного ура господу богу.» Пришел поговорить с вами о горькой участи вашего Джекки. Неправда ли, чудесная погода?

Не дожидаясь ответа, Тэдди молниеносно извлек из футляра фотографический аппарат и немедленно запечатлел на пленке трогательный и не лишенный приятности образ безутешной вдовы.

Должен был получиться очень эффектный снимок. Печальная, нестарая еще женщина в белоснежном переднике, стоящая на пороге своего бережно охраняемого гнездышка, Нуждающаяся, но благородная леди.

Затем Тэдди заснял мистрисс Уошберн последовательно в прихожей у вешалки, в столовой у буфета, на кухни около плиты и, наконец, крупным планом – в маленькой, но чистенькой гостиной в тот высокочувствительный момент, когда безутешная вдова, по специальному заказу Тэдди, с тоской взирала на поясной портрет своего бравого покойника.

Оставалось заснять крошку Джекки. Узнав, где он находится, Стоддарт попытался направиться туда, держа наготове свой фотоаппарат. Но мистрисс чрезвычайно смутилась. Она пролепетала нечто настолько нечленораздельное, что только опытное ухо бывалого репортера могло уяснить, что Джекки сейчас, кажется, спит, и его может сильно испугать вид незнакомого человека.

Нельзя сказать, чтобы достойная вдова говорила неправду. Но разволновалась она отнюдь не потому, что Джекки угрожал испуг. Нервность Джек данном случае была бы только лишь подтверждением того, что в его жилах течет изысканная голубая кровь.

Истинная причина смущения мистрисс Уошберн лежала в том, что ей было стыдно за убогость постельных принадлежностей Джекки. И его одеяло и матрасик, и подушечка, несмотря на их чрезвычайную опрятность, говорило о долгих часах, проведенных вдовой над их изготовлением и многократной починкой.

Поэтому мистрисс Уошберн, попросила у Тэдди извинения, скрылась на мгновение в соседнюю комнату и возвратилась, нежно прижимая к своей груди чахлое тельце Джекки. Джекки испуганно смотрел на чужого джентельмена и нервно дрожал. Вдова ласково гладила его курчавую головку…

Через полчаса Тэдди шумно ворвался в кабинет главного редактора «Ежедневного ура», но, встретив его ледяной взгляд, съежился и смиренно подошел к широкому редакторскому столу. По бокам стола ласкали взор два просторных и мягких кресла, но вот уже больше месяца, как мистер Квикли, главный редактор «Ежедневного ура», не приглашает репортера Стоддарта присесть. И нужно отдать мистеру Квикли справедливость, он имел все основания сердиться на своего неудачливого сотрудника.

– Мистер Квикли, – произнес Тэдди, запинаясь, – я, кажется, раскопал, наконец, настоящую сенсацию. Очень трогательная история. Целомудренная, глубоко верующая вдова выбивается из сил, чтобы прокормить куриными котлами своего умирающего крошку Джекки…

Мистер Квикли посмотрел на Тэдди с непередаваемым презрением:

– Я все больше убеждаюсь, Тэдди, что из вас получится такой же репортер, как факир из опереточной, хористки. И если вас не затруднит, вы можете сообщить это мое мнение вашему уважаемому отцу с тем, чтобы он вас использовал у себя в магазине. Мне почему-то кажется, что вы будете недурно развешивать перец.

Увидев расстроенное лицо Тэдди, еле сдерживавшего слезы обиды, мистер Квикли немного смягчился и добавил:

– Ну, посудите сами, какая же это сенсация? Кого из наших читателей вы заинтересуете вашей чепуховой вдовой? В нашем городе тысячи не менее целомудренных и нуждающихся вдов, и у каждой из них по доброй полудюжине всяких сопливых Джекки и Лиззи, должен вам сообщить, вся эта орава, чрезвычайно рада, когда удается достать на обед пару картофелин. А вы – куриные котлеты! Пусть ваша вдова кормит своего Джекки картошкой.

– Но, мистер Квикли, Джекки не привык питаться картошкой, он ведь… Тут Тэдди наклонился к главному редактору и что-то быстро и восторженно зашептал ему на ухо. По мере рассказа Тэдди суровое лицо мистера Квикли постепенно прояснялось и, когда Стоддарт закончил свои объяснения, редактор, немного подумав, сказал: