Будешь моей, детка (СИ) - Градцева Анастасия. Страница 37

— Скажешь, у тебя ко мне вопросов нет? — хмыкаю я.

— Есть. Поэтому я и остался поговорить.

Я закуриваю и смотрю на дым, струящийся в холодном осеннем воздухе.

— Ник, ты с ней спишь что ли? — высказываю я самое логичное предположение. — С рыжей этой?

Он вдруг вспыхивает. Даже в темноте видно, как стремительно краснеет его светлая кожа. И лицо, и уши, и даже шея.

— Ты дебил? Сестра это моя.

— Чего?! — я охуеваю. По-другому и не скажешь. — В смысле, блядь, сестра?

— В коромысле, — буркает Ник и берет у меня сигарету из пачки. — Сводная. Отец на старости лет двинулся и решил, что ему нужна семья. Взял себе жену, а к жене шло в комплекте вот это вот.

— И давно? — сочувственно спрашиваю я.

— С августа.

— А, так это отец твой ее в наш универ устроил? — догадываюсь я.

— Ну а кто еще? — Ник курит, резко затягиваясь. — И в универ устроил, и живет она у нас на полном обеспечении, а я еще и приглядывать за ней должен, как будто у меня и без этого дел мало. Соболь, ты молчи о нашем с ней типа родстве, ладно? Еще мне слухов не хватало.

— Да не вопрос, — соглашаюсь я, хотя про себя и недоумеваю: что в этом такого страшного?

— А у тебя что? — в свою очередь спрашивает Ник. — Чего ты на меня налетел?

— Думал, ты с Олей зависал без меня, — я говорю и сам понимаю, как тупо это звучит. Но в тот момент об этом вообще не думалось. — Прости, я тупанул.

— Не стал бы я к ней лезть, ну ты чего, — вздыхает Ник. —  Понятно же, что ты сейчас эту девочку потрахиваешь.

— Слышь, ты выражения выбирай, — вдруг бешусь я.

— Ого, — весело удивляется Ник и с каким-то исследовательским интересом смотрит на меня. — Да ладно. Даже так.

— Что так? — с вызовом спрашиваю я.

— Да ничего. Забавно просто.

— Ничего тут нет забавного, — бурчу я себе под нос.

— Это как посмотреть. А что, вы и живете вместе, как я понял?

— Ну да, а че такого? Так просто удобнее. Все под рукой. Я у отца заебываюсь, прихожу поздно вечером, вообще неохота идти куда-то, чтобы развлечься. А она меня в этом плане полностью устраивает.

— Раз у тебя остаются силы на твои так называемые развлечения, значит, не так уж сильно ты и заебываешься, — ржет Ник.

— Да иди ты…

Мы курим еще по одной, потом прощаемся, и я вызываю себе такси. Кажется, дома меня ждет еще один разговор. И, боюсь, он будет далеко не такой спокойный и сдержанный, как с Ником.

По пустым ночным дорогам я быстро добираюсь до дома, поднимаюсь в квартиру и, открывая дверь, сразу же вижу детку. Она стоит в коридоре и смотрит на меня, воинственно уперев кулачки в бока.

— Ты ударил своего друга, потому что решил, что я тебе с ним изменила? — в лоб спрашивает она, не давая мне даже разуться.

— Это наше с ним дело, не твое. Но вообще, детка, на будущее я хотел бы быть в курсе, куда ты пошла и с кем. Что это, блядь, еще за «планы на вечер»?

— Позвонил бы и спросил! — вспыхнув, говорит она.

— А я, прикинь, звонил. Но ты трубку не брала. А потом приехала на машине Ника. Я, понятное дело, охренел.

— Раньше бы позвонил! Я тебе еще днем написала.

— Я не читал, что ты написала. Вечером только увидел.

— Понятно, — у Оли вдруг горестно опускаются плечи, и вообще вся она будто съеживается. — Так бы и сказал, что тебе все равно… Но знаешь, я… я тоже так больше не могу… я сижу тут, жду тебя, никуда не хожу… мы даже не разговариваем…а ты когда приходишь, тебе нужно только одно от меня, и все. А потом ты засыпаешь. Я устала так… и вот меня Алиса позвала, я думала, ты хоть спросишь… А ты не ответил, а потом еще все так ужасно вышло…

Она резко отворачивается от меня, и я понимаю, что плачет.

Черт, что не так? Что-то я нихрена не понимаю.

Делаю шаг к детке.

— Ты обиделась, что я не спросил, куда ты поедешь вечером? — спрашиваю я, чувствуя себя сапером, который должен разминировать бомбу. Одно неверное движение — и пиздец.

Она отчаянно мотает головой, я осторожно обнимаю ее за плечи, а она вдруг поворачивается, утыкается мне лицом в грудь и рыдает так горько, что внутри меня все рвется на куски от острого сочувствия.

— Детка, — уговариваю ее растерянно. — Ну ты чего? Я думал, что тебе все ок.

— Нет, — она шмыгает покрасневшим носом и поднимает на меня заплаканные глаза. — Я так больше не могу. Тебя нет целыми днями.

— Я работаю.

— Ты со мной даже не разговариваешь!

— Да я вообще не то чтобы особо разговорчивый. Если тебе надо, говори, я послушаю, — бормочу я, чувствуя себя неловко от того, что меня снова ведет от ее запаха. И если она вот так еще раз ко мне прижмется, то у меня встанет.

— Ты со мной никуда больше не ходишь, даже в выходные, — выдыхает она. —  Я понимаю, что меня, наверное, нельзя никому показывать… Но мы могли хотя бы вдвоем пойти куда-то. Там, где ты никого не встретишь из знакомых.

Блядь, да что она там себе накрутила?!

— Оль, — я раздражаюсь. — Ну что за хрень? Мы никуда не ходим просто потому, что я заебанный в край. У меня сил нет идти в ресторан или еще куда-то. И желания тоже нет. Я реально так устаю, что никого кроме тебя не хочу видеть.

— Правда? — детка недоверчиво и одновременно радостно на меня смотрит.

— Ну да, — честно говорю я, не очень понимая, что именно ее успокоило. Но с облегчением целую нежные, соленые от слез губы, уже беззастенчиво вжимаясь в ее бедра своим стояком.

Слава богу, разговоры на сегодня закончены.

И, кажется, можно даже утащить детку в кровать. Она так отчаянно целует меня в ответ, что вряд ли будет против.

Оля

Мы будто сошли с ума. Тянемся и прижимаемся с такой тоской и жадностью, как будто сто лет друг друга не касались. Тимур рычит от нетерпения и сдирает с меня одежду, а я не могу оторваться от его губ: ласкаю, кусаю, облизываю и жадно пью его дыхание. Теплое, терпкое, с ноткой сигаретной горечи.

«…никого кроме тебя не хочу видеть» — звучит у меня в голове его голос. — «…никого…»

Это не признание в любви. Это даже не предложение встречаться. Но эти слова дают мне надежду на то, что у нас все может получиться. И поэтому прямо сейчас я счастлива.

— Детка, — хрипло выдыхает Тимур. — Черт, как хочу тебя… Никогда так никого не хотел. Иди ко мне…

Мы снова долго целуемся, торопливо избавляясь от остатков одежды, и сплетаемся телами. Кожа к коже, сладко, близко, так знакомо и в то же время каждый раз как в первый. Я знаю его тело наизусть: родинка на правом плече, выпуклость кадыка на мощной шее, чувствительное место за ухом (если его коснешься языком, Тимур вздрагивает и стонет), темные маленькие соски на широкой груди, ровные квадратики пресса, которые напрягаются еще сильнее под моими губами, дорожка темных волос, пахнущая мускусом и мылом, которая ведет прямо туда… К большому, твердому, требовательно стоящему члену…

Я уже знаю, как ему нравится: провожу рукой по возбужденному стволу и нежно смыкаю пальцы в кольцо под самой головкой. Двигаю рукой и восторженно смотрю, как Тимур закусывает губы, стараясь не стонать. Какой же это невозможный кайф — ощущать, как вздрагивает от удовольствия все это большое сильное тело. Ощущать свою власть над ним. Хотя бы ненадолго, пока он не опрокинет меня на спину и не войдет в меня, заставляя забыть обо всем на свете.

Я делаю короткий вдох для храбрости, а потом опускаю голову ниже и впервые касаюсь губами его члена. Он никогда меня не просил, не заставлял, а я боялась сделать что-то не так или выглядеть глупо… Но сейчас мне хочется.

— Детка… — Тимур тяжело дышит, зажмурившись, будто от боли. — Блядь… Ты… Ох черт… Да, возьми его.

Я послушно пытаюсь взять глубже, но он слишком большой. Закашливаюсь и начинаю просто ласкать его так, как могу. Веду языком по нежной, будто шелковой коже головки, облизываю налитый кровью ствол и чувствую, как сильно и остро во мне вспыхивает возбуждение. От хриплых стонов Тимура и его ладони, которая осторожно ложится на мой затылок, по телу разливается такое тягучее и сладкое удовольствие, словно это меня сейчас ласкают.